В.И.Лихоносов "ОДИНОКИЙ ПОКЛОН" -- часть II эссе "Русская трагедия" о белом герое А.Г.Шкуро (Шкура), еще с чина хорунжего в 1909 году, его отце из Екатеринодара и святом добровольческом, казачьем
Послано: Admin 01 Июл, 2011 г. - 16:40
Белое Дело
|
Едем по Бекешевской. Навстречу на лошади дед Громоздин. Слез. «Слыхали что-нибудь когда-нибудь о генерале Шкуро?» ─ «Андрей Григорич? Да, конечно». И вытягивает из нагрудного кармана фотографию Шкуро. С газеты какой-то переснял.
Помнит. Жалеет. Почитает. А сам с виду чистый турок. Чёрный, носатый...
Т.М. Лобова, Июль, 2010 г.
За честь Царского гимна
Февраля 23-го 1909 года
Протокол
Сего числа в первом часу ночи по прибытии на сию станцию воинский поезд 94 с эшелоном 2-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска гг. офицеры упомянутого эшелона зашли в зал 1-го класса, сели, за столиками в коридоре станции играла духовая музыка ...же полка. Конторщик начальника станции мещанин города Белгорода Зиновей Матвеев Булгаков, выйдя из зала 1-го класса, заявил мне, что в зале г.г. офицеры бьют мирового судью, а хорунжий Шкура кричит: «Расстрелять его!» Я, зайдя в зал, увидел, что г.г. офицеры стояли и громко шумели; один из них подъесаул 1-го Екатеринодарского полка Яков Яковлевич Калери потребовал от меня составления протокола о том, что мировой судья после «Боже, Царя храни» требовал играть «Марсельезу». В это время мировой судья что-то сказал подъесаулу Калери. Подъесаул Калери ударил кулаком по голове мирового судью так, что мировой судья упал на пол (был он без шапки), разбил голову, и из нея у него текла кровь. Есаул 2-го Лабинского полка Яков Эрастович Зекрач объяснил, что мировой судья требовал играть «Марсельезу», и ему сказали, что здесь не место играть «Мapcельезу». Подъесаул того же полка Пётр Антонович Воротеляк объяснил, что мировой судья и вместе с ним какой-то судебный следователь обозвал офицеров дураками. Подъесаул того же полка Иван Яковлевич Подпорин тоже пояснил, что сказал судебному следователю в зале, что представителя Франции здесь нет, а потому «Марсельеза» не может быть разрешена.
Хорунжий 1-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска Андрей Григорьевич Шкура объяснил: когда он зашёл в зал 1-го класса, то его пригласили мировой судья и судебный следователь выпить с ними водки; он согласился. Следователь потребовал играть «Марсельезу», говоря, что Франция нам союзница; то же говорил и мировой судья. Офицеры Лабинского полка вступили в пререкания; когда разговор стал повышенным, следователь куда-то скрылся, а мировой судья сказал: «Если кубанцы не понимают различия между дружественной страной и «Марсельезой», то кубанцы дураки; стоявший тут же подъесаул Калери услышал и ударил мирового судью по физиономии.
Дежурный по сей станций мещанин города Поневежа Ковенской губернии Казимир Антонов Размыслович, объяснил, что начальник упомянутого эшелона письменно просил его задержать поезд на сей станции для водопоя лошадей и раздачи фуража; поезд был задержан для скрещения с поездом № 5. Он видел, как в зале 1-го класса подъесаул Калери ударил мирового судью и тот упал, слышал, что хорунжий Шкура кричал: «застрелить его», но за что, он не знает.
Начальник упомянутого эшелона войсковой старшина Лиманский управить не пожелал ничего и не желал, чтобы он был записан в протокол.
Мировой судья 6-го участка Екатеринодарского судебно-мирового округа г. Дрегер ничего не объяснил по случаю боли головы.
Мировой судья Дрегер и судебный следователь Медведев прибыли на станцию с упомянутым поездом вместе с г.г. офицерами.
Означенные в сём протоколе лица проживают: Калери и Шкура в слободке Усть-Лабинской, Зекрач, Воротеляк, Подпорин и Лиманский в станице Лабинской. Дрегер и Медведев в станице Усть-Лабинской, Размыслович, Булгаков, Зайцев и Моисеенко на сей станции.
Унтер-офицер Михаил Леонов
+
23 февраля 1909 г. Станица Усть-Лабинская
Рапорт
Вчера 22 Февраля через станицу Усть-Лабинскую проходил эшелон Лабинского полка. Я пригласил г.г. офицеров к столу в зале I класса на вокзале. Рядом за столиком сидели мировой судья станицы Усть-Лабинской и следователь. Играла полковая музыка, судья и следователь стали просить играть «Марсельезу». Г.г. офицеры доказывали неприличие игры «Марсельезы» как революционного гимна. На это мировой судья сказал: «В таком случае кубанские казаки дураки». Возмущенный этим оскорблением, наносимым мне и моим гостям, я не мог оставить этого оскорбления без возмездия и нанёс мировому судье удар по физиономии, от которого тот упал.
Подъесаул Калери
+
Дознание
Согласно надписи командира I-го Екатеринодарского полка от 29 Февраля 1909 года № 697 я произвёл дознание о столкновении подъесаула Калери и хорунжего Шкуры с Усть-Лабинским мировым судьёю, причём оказалось следующее:
I. Опрошенный 6 Февраля 1909 г. Подъесаул I-го Екатеринодарского полка Яков Яковлевич Калери показал:
─ 22 февраля через ст. Усть-Лабинскую проходил эшелон 2-го Лабинского полка, я пригласил г.г. офицеров в зал I-го класса станции и предложил им закусить и выпить. Мы заняли большой стол, а за маленьким столом рядом разместились судебный следователь и мировой судья. Кроме этих лиц и сотника по войску Земцова, в зале никого не было, так как поезд проходил в неурочный час. В зале играли музыканты Лабинского полка, не знаю по чьему распоряжению вызванные, они начали играть гимн «Боже, Царя храни». Я обходил гостей и угощал. В это время я услыхал разговор в повышенном тоне и подошёл к группе говоривших г.г. офицеров Лабинского полка со следователем и мировым судьёй. Оказывается, происходил спор; следователь и судья просили играть «Марсельезу», а лабинцы доказывали, что кубанским казакам неприлично играть «Марсельезу» как считающуюся в России гимном революционным. Первые доказывали, что это гимн дружественной нам Франции, последние настаивали на своём. В конце концов мировой судья заявил, что если кубанские казаки не понимают разницы между гимном французским и считающимся таковым в России революционным, то они дураки. После этих оскорблений за себя и гостей я и нанёс ему удар, от которого мировой судья упал; я приказал лакею удалить его, сам вышел из вокзала. Когда я возвратился минут через пять, то его уже не было. Мировой судья был выпивши, но пьян не был, что я заключаю из того, что он вполне связно и логично рассуждал. Кроме перечисленных лиц и лакея, в зале никого не было; мог быть буфетчик, который то приходил, то уходил. По требованию лабинцев был составлен потом жандармом протокол. Из лабинцев были войсковой старшина Лиманский, подъесаул Лопата, есаул Зекрач, подъесаул Воротяняк, подъесаул Подпорин, есаул Маймулин. Временами в зал заходили наши хорунжие Колпаков и Шкура.
Жандармский унтер-офицер ст. Усть-Лабинской Михаил Трофимович Леонов показал:
─ По прибытии ночью с 22 по 23 февраля воинского поезда с эшелоном 2-го Лабинского полка г.г офицеры зашли в зал I-го класса и там выпивали. В коридоре вокзала поставили музыку, играли «Боже, царя храни». Я зашёл в зал III-го класса; конторщик Булгаков, выйдя из зала I-го класса, сказал мне, что офицеры бьют мирового судью; я подошёл к дверям в зале I-го класса, и тут же офицеры кричали: «жандарма!» Войдя в зал, я увидал: офицеры стоят и о чём-то шумно говорят. Мировой судья Дрегер сидел на стуле, я слыхал, что он сказал: «Я теперь ничего не скажу». Г.г. офицеры увидели меня, подозвали и потребовали составить протокол. Я спросил: «От кого прикажете принять заявление?» Подъесаул Калери сказал: «От меня».
Я спросил: «О чём составлять протокол?» После «Боже, царя храни» мировой судья требовал играть «Марсельезу». Тут ещё подошли офицеры и стали заявлять об этом и требовать составления протокола. В это время мировой судья что-то сказал (слабо, я не разобрал), офицеры стали возбуждёнными, и подъесаул Калери его ударил, мировой судья упал, у него из головы потекла кровь; г.г. офицеры потребовали удаления его отсюда, я с носильщиком вывел его, и он уехал. После заявления офицеров хорунжий Шкура сделал мне заявление ─ такое же, как и другие офицеры.
Казимир Антонович Размыслович показал:
─ Я был дежурным в этот день. Ко мне подошёл офицер и попросил задержать поезд, я сказал ему, что так как поезд идёт с опозданием, я задержать его не смогу, но если это вам необходимо, могу задержать, но попрошу выдать мне письменное заявление в оправдание своё перед своей администрацией. Он выдал заявление, но я в нём ничего не разобрал. Ввиду чего с вопросом этим обратился к начальнику эшелона, подполковнику, который выдал мне заявление; в тот момент, когда я был в I-ом классе, мировой судья стоял окруженный офицерами, и о чём они разговаривали, я не слыхал, но не прошло и двух минут, как один из офицеров, подъесаул Калери, ударил мирового судью кулаком по лицу настолько сильно, что судья упал на пол около буфетной стойки и ушиб себе сильно голову; остальные офицеры были ужасно возмущены нетактичностью мирового судьи, но в чём она заключалась, я не знаю, а хорунжий Шкура кричал в зале: «Расстрелять его и позвать сотню казаков». Мировой судья был поднят с помощью жандарма и уехал в станицу.
… Судебный следователь Медведев Валентин Андреевич:
─ Я с мировым судьей ехал в воинском поезде в ночь с 22 на 23 февраля из Екатеринодара в Усть-Лабу. Перед Усть-Лабой к нам в вагон были потребованы кем-то трубачи, играли они, в это время ко мне подошёл знакомый офицер хорунжий Шкура, с которым я поговоривши условился ехать вместе с вокзала домой. В это время мировой судья в шутливой форме спросил у него, умеет ли оркестр играть «Марсельезу», на что Шкура в такой же шутливой форме ответил, что нет, встал и ушёл. Поезд подошёл к станции. Мы с судьёй вышли из вагона, поблагодарив начальника эшелона за любезность. И пошли в зал I-го класса, заняли отдельный столик, и попросили дать нам закусить. В зале никого из офицеров не было. Затем вошли в зал все офицеры вместе с дамами и подошли к буфету и пили. Я предложил проходившему мимо нас войсковому старшине Лиманскому выпить со мной рюмку водки, что тот и сделал. Мировой же судья в это время почему-то встал из-за столика и стал о чём-то беседовать с казаками, двумя-тремя… Я догадался, что речь опять идёт о «Марсельезе», причём мировой судья говорил, что он под «Марсельезой» понимает только француский национальный гимн дружественной нам нации, но в чём было дело, почему возник этот разговор, сказать не могу, так как не знаю.
…но увидел, что по направлению к судье быстро подошёл хорунжий Шкура; как раз в это время шум усилился, я обернулся к судье и увидел его лежащим на земле. Поняв, что поднимается скандал, что я один помочь судье в не состоянии и, не подвергая себя опасности, я вышел.
Подъесаул Подпорин:
─ При провозглашении тоста (кем ─ не помню) за здравие Государя Императора, хор полковой музыки, помещённый в передней вокзала, сыграл гимн. По окончании гимна г.г. юристы тотчас же обратились к есаулу Зекрачу с просьбой приказать музыкантам сыграть «Марсельезу». Сначала eсаул Зекрач, а затем и я пытались доказать им неуместность и неисполнимость их просьбы, мотивируя тем, что «Марсельеза» революционный гимн.
...Подошедший на шум подъесаул Воротеляк… заявил, что такие речи им следовало записать на их спинах. Вслед за этим Воротеляк отправился искать станционного жандарма. Хорунжий Шкура, узнав от меня в чём дело, направился к группе споривших и после короткого разговора, которого я не слышал, крикнул: «вон отсюда!» и слегка толкнул Дрегера в грудь. Пошатнувшись, Дрегер, поднявшись от пола, подошёл к группе офицеров, которая не обращала на него внимания, обсуждала случившееся, громко произнёс: «Да, я требую сыграть «Марсельезу», вы, кубанцы, дикари и дураки!» Подъесаул Калери, к которому Дрегер, произнося оскорбления, подошёл вплотную, ударил его локтем по лицу. Дрегер вновь упал и, поднятый вокзальной прислугой, тотчас уже был куда-то увезён. Обо всём случившемся станционным жандармом был составлен протокол. При отправлении со станции Усть-Лабы вольнонаёмный музыкант полкового хора, житель города Батума, г-н Шахназаров заявил мне, что во время игры хора на ходу поезда юристы просили сыграть «Марсельезу». 24 февраля штабс-трубач полка Георгий Токарев, сдавая мне музыкальный инструмент, доложил мне, что один и з юристов (кто именно ─ мне выяснить не удалось) просил его сыграть всем хором «Марсельезу» и, когда штабс-трубач ему в том отказал, то тот сказал: «Какие же вы казаки, что не знаете «Марсельезы». Теперь Россия управляется не царём, а «Марсельезой».
26 мая 1909 г.
Согласно Вашему предложению за № 1716, доношу: при встрече 1-го эшелона 2-го Лабинского полка, прибывшего на станцию Екатеринодар, в зале был хор трубачей 1-го Екатеринодарского полка, который по уходе эшелона был отправлен… тотчас же. При встрече же ...эшелона 2-го Лабинского полка, с которым прибыл в. с. Лиманский в вокзале ст. Екатеринодар …хор трубачей 2-го Лабинского полка, наших же трубачей совсем не… По чьему распоряжению был в зале хор трубачей, я не знаю. Это происходило около 10 часов вечера, не помню какого числа.
Хорунжий А. Шкура.
+
Начальнику штаба Кавказского военного округа
Суд общества офицеров 1-го Екатеринодарского полка в составе председателя войск. старшины Земцова, есаула Гливенко, есаула Колесникова, и др. нашёл, что подъесаул Калери, услышав из уст мирового судьи Дрегера крупную брань в адрес кубанских казаков, возмутился оскорблением и ударил за это судью и что при данной обстановке подъесаул Калери поступить иначе не мог, а потому на основании этого и на основании ст.156 кн.XXIII св. В.П. 1869 года суд постановил подъесаула Калери оправдать…
+ + +
Всё осталось
В таком же зимнем январе, но спустя девяносто лет какой-то сибиряк (это я, Господи), поселившийся в бывшем Екатеринодаре давно, пройдется тихо по городу, нарочно свернет на бывшую улицу Крепостную, постоит у её истока, там, где был дом одного сбежавшего генерала, и сходит ещё на бывшую улицу Динскую. Он о чём-то будет думать, что-то вспоминать из прочитанного и услышанного от старожилов, уже почивших, никому ничего не скажет, даже если кто-то и встретится.
В книжном магазине на улице Будённого полистает он томик «300 писем расстрелянного есаула», посмертную вещицу В. Набокова «Лаура и её оригинал» и удалится оттуда к Всесвятскому кладбищу и Вечному огню. Всё думая о том, чему он посвятил много поклонных лет и как прошла уже и его жизнь, подошел он к коричневой мраморной стене с надписями от благодарных потомков.
«Родина свято хранит имена большевиков, кто в боях с классовым врагом кровь свою до последней капли отдал за утверждение на Кубани великого дела Октябрьской революции».
─ Вот и вся «Марсельеза», ─ сказал я вслух. ─Вот и всё казачье возрождение в течение двадцати лет. «Не будем делить казаков на белых и красных», ─ верещал атаман все годы. А где же среди вас белые, позвольте спросить? А где среди вас монархисты, душевные слуги царской России?
(Продолжение на следующих стр.)
|
|
| |
|
