В.Г.Черкасов-Георгиевский "90-летняя история Русской Православной Церкви Заграницей -- с основания до унии с Московской патриархией: 1917 -- 2007 годы". ЧАСТЬ VII: 1982 –– 1996 годы Статьи / История РПЦЗ Послано Admin 04 Апр, 2012 г. - 18:55 Исправленное, дополненное, иллюстрированное переиздание книги: В.Черкасов-Георгиевский "История Русской Православной Церкви Заграницей: 1917 – 2004 годы" ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>> [1] Содержание ЧАСТИ VII: Глава первая. ВЕЛИКОЕ ЗНАЧЕНИЕ МИТРОПОЛИТА ФИЛАРЕТА Глава вторая. ИВЕРСКАЯ МИРОТОЧИВАЯ ИКОНА И БРАТ ИОСИФ МУНЬОС Глава  третья. РПЦЗ В СССР И РФ  Глава  четвертая. ПРОСЛАВЛЕНИЕ ЧУДОТВОРЦА ИОАННА ШАНХАЙСКОГО И САН-ФРАНЦИССКОГО  Глава пятая. ИЕРОМОНАХ  СЕРАФИМ (РОУЗ) + + + Глава первая. ВЕЛИКОЕ ЗНАЧЕНИЕ МИТРОПОЛИТА ФИЛАРЕТА Скончавшийся 21 ноября 1985 года, в день Архистратига Божия Михаила, Митрополит Филарет был великим исповедником Православия. Он занимал твердую позицию по отношению к ереси экуменизма и отступническому сергианству. В 1983 году Архиерейский Собор РПЦЗ под его водительством провозгласил анафему экуменизму: Нападающим на Церковь Христову и учащим, яко Она разделилась на ветви, яже разнятся своим учением и жизнию, и утверждающим Церковь не сущу видимо быти, но от ветвей, расколов и иноверий соединитися имать во едино тело; и тем, иже не различают истинного священства и таинств Церкви от еретических, но учат, яко крещение и евхаристия еретиков довлеет для спасения, и тем, иже имут общение с сими еретиками или способствуют им или защищают их новую ересь экуменизма, мняще ю братскую любовь и единение разрозненных христиан быти: Анафема (трижды). При Митрополите Филарете в РПЦЗ также начались общецерковные прославления святых: святого праведного Иоанна Кронштадтского, преподобного Германа Аляскинского, святой блаженной Ксении и святых Новомучеников и Исповедников Российских. В 1982 году (через год после прославления Новомучеников и Исповедников Российских) в РПЦЗ явилось чудо мироточения Иверской Монреальской иконы Божией Матери –– явно как благословение того пути, на котором стояла Зарубежная Церковь. Возглавляемая Митрополитом Филаретом Русская Зарубежная Церковь хранила истинное православное учение. И к ней обращались многие православные клирики и миряне, уходившие из других юрисдикции, вовлеченных в ересь экуменизма. Заботясь о сохранении истинно-православного исповедания Русской Зарубежной Церкви, Владыка Филарет также поддерживал другие Истинно-Православные Церкви (особенно – греческих старостильников), хранившие святоотеческое предание и не имевшие общения с отступническими официальными "православными церквями". После кончины митрополита Филарета был документально зафиксирован целый ряд случаев благодатных исцелений и чудесной помощи людям, молитвенно обращавшимся к нему. В 1998 году, через 13 лет после кончины, было решено перенести останки почившего Первоиерарха с крипты кладбищенского Успенского храма в новую усыпальницу под алтарем Свято-Троицкого собора в Джорданвилле. Когда 10 ноября вскрыли гробницу, то мощи святителя оказались нетленны –– были светлого цвета; полностью сохранились кожа, борода и волосы. Цвет лица и рук Владыки несколько потемнел только после того, как их омыли розовой водой и вином. Открытые же при исследовании ноги Владыки (не обтертые вином) имели совершенно натуральный цвет. Облачение Владыки, Евангелие, грамота с разрешительной молитвой, крест и воздух, покрывавший лицо усопшего, были в совершенной сохранности. Даже белая ткань, которой было покрыто тело сверху, сохранила ослепительную белизну. Из проповеди Митрополита Филарета: «Мне хочется сказать Вам несколько слов о том соблазне, который разливается всюду широкой рекой. Это соблазн так называемого экуменизма, когда предлагается людям объединиться всем, какое бы они вероисповедание сами не исповедывали. Объединиться всем вместе для того, чтобы создать как они говорят "истинную Христову Церковь". Я хочу коротко обратить Ваше внимание вот на что: те, кто призывает нас участвовать в этом экуменизме, говорят: каждая Церковь, каждое исповедание имеет свою долю христианской, христовой истины и каждое исповедание и должно внести эту долю истины в эту общую духовную сокровищницу и тогда, значит, создастся единая церковь. То есть, другими словами, каждому вероисповеданию предлагается признать, что в его вере –– только часть истины, что не вся его вера –– истина, а только часть какая-то, а остальное ложь и заблуждение, от которого нужно отказаться, входя в это искусственное объединение. Но нужно отдать себе отчет в том, что от нас требуется, если нас призывают присоединиться к экуменизму. Мы должны сделать вот что: объявить, что у нас есть доля истины, как они говорили, значит –– не вся наша вера истинна, не все учение православное истинно, а только какая-то часть, а остальное заблуждение. Кто из православных людей согласится признать, что в его святой православной вере что-то не так? Что только отчасти она справедлива и верна? Никогда этого не признает никакая твердая христианская православная совесть. Слишком гибкая теперь стала совесть у людей, когда они соглашаются на многое такое, чего не должна принимать христианская совесть. Кто из нас согласится признать, что в нашей вере что-либо неправильно? Что бы сказали нам преп. Серафим Саровский и св. Прав. батюшка отец Иоанн Кронштадтский, которые жили по этой вере, которые ее прославляли, которые ей радовались? Да, чтобы они сказали, если бы мы стали говорить, что в этой вере не все правильно? Они с негодованием отвергли бы и наши речи, и нас самих. Так будем помнить, что уже поэтому невозможно для нас никакое вступление в этот экуменизм. Церковь наша православная знает, что она в истине стоит. Эту истину она всем предлагает, она всем ее открывает, она не таит ее у себя скрытой, неизвестной для других, а всех приглашает признать эту истину. Но отказываться от этой истины она никогда не может и не откажется, и сама она никогда свою истину за ложь не признает и не согласится с этим безумием. Поэтому и нам с Вами нет места там, где говорят об этом экуменизме, ибо внешне привлекательная его сторона однако же прикрывает собою именно ту неправду, о которой я только что сказал Вам сейчас. Помните же, возлюбленные, Церковь наша православная обладает всей полнотой истины, а вовсе не долей ее!» ДУХОВНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ Митрополита Филарета «Держи, что имеешь! (Апок. 3: 11). Эти слова, взятыя из священной книги Апокалипсис (Откровение), в наше время, в наши многоскорбные, лукавые, соблазнами исполненные дни, имеют особое важное значение. Они напоминают нам о том драгоценном духовном богатстве, которым обладаем мы, чада Православной Церкви. Да, мы богаты. И это духовное богатство есть то, что имеет Святая Церковь и которое принадлежит всем верным чадам Ея. Учение веры –– нашей чудесной, спасающей православной веры, многочисленные живые примеры жизни людей, живших по вере, по тем высоким началам и правилам, которыя предлагает нам Церковь, и достигших той духовной чистоты и высоты, которая именуется святостию; красота и великолепие нашего православнаго богослужения и живое соучастие в нем через веру и молитву; полнота благодатной духовной жизни, открытой всем и каждому, и как венец всего, единение чад Церкви в той любви, о которой сказал Спаситель: "потому узнают люди, что вы –– Мои ученики, если будете иметь любовь между собою". Митрополит Филарет». (Продолжение на следующих стр.) Глава вторая. ИВЕРСКАЯ МИРОТОЧИВАЯ ИКОНА И БРАТ ИОСИФ МУНЬОС История Чудотворной Монреальской Мироточивой Иверской Иконы Богоматери первоначально складывается из «биографий» своих следующих прообразов. Икона Божией Матери Иверская –– Портаитисса (Вратарница) на Афоне Эта древняя Чудотворная икона Божией Матери Иверского монастыря на Святой горе Афон является списком  с Чудотворной иконы Богоматери, созданной, по преданию, апостолом и евангелистом Лукой. Икона представляет собой вариант образа Одигитрии (Путеводительницы), в котором лик Богоматери склонен и обращен к Младенцу Христу, представленному также в легком повороте к Матери. На ланите Богородицы изображена кровоточащая рана, нанесенная иконоборцами. Хранится Икона в серебряном грузинском окладе, изготовленном в  начале XVI в. В правление византийского императора Феофила (829 –– 842),  обуянного иконоборной ересью, свирепствовало жестокое гонение на святые иконы. Неподалёку от Никеи, города Малой Азии, жила одна благочестивая и добродетельная вдова с юным сыном. У неё и была будущая Иверская –– Чудотворная икона Божией Матери, к которой христианка имела особое благоговение. Императорские соглядатаи, придя к ней в дом, увидели святыню. Они грозно сказали вдове: «Давай денег или  замучаем тебя». Женщина уверила их, что к завтрашнему дню приготовит нужную сумму. Когда вымогатели уходили, один из них ударил мечом по образу, и в то же мгновение из лика Богоматери, как из живого, потекла кровь. Вдова с трепетом и благоговением отнесла образ на берег моря, и там, пав пред иконою, взывала к Царице Небесной, чтобы Она избавила их от гнева нечестивого императора и образ Свой от потопления. С этими словами женщина пустила икону в море и увидела чудесную вещь: святая икона не упала ликом на воду, но стала прямо, и в таком положении, будто кем-то поддерживаемая, понеслась по волнам к западу. Вдова возблагодарила Господа, Пречистую Матерь Его и, обратясь к своему сыну, сказала: «Я не могу удалиться отсюда, а тебя умоляю бежать в страны Греческие». Сын немедля отправился в Солун. Впоследствии оттуда юноша перебрался на Афонскую гору. От него и узнали афонские пустынножители об Иконе, пущенной на воду его матерью. В 999 году, уже много спустя после кончины никейского пришельца однажды иноки Иверской (Иверия –– древнее название Грузии) обители увидели на Эгейском море пламенный столб, вершиной своей касавшийся неба. Несколько дней и ночей кряду повторялось это видение. Из всех окрестных монастырей собрались на берег пустынножители и разглядели, что огненный столб стоит над иконой Божией Матери. Однако по мере того, как они приближались к образу, Икона удалялась от них.   В то время в Иверской обители жил старец по имени Гавриил, родом грузин, известный также как преподобный Гавриил Грузин, Святогорец. Этому благочестивому монаху явилась во сне Пресвятая Богородица, сияющая светом, и сказала: «Возвести настоятелю и братии, что Я благоволю дать им икону Мою в покров и помощь; потом войди в море и с верою гряди по волнам: тогда все узнают Мою любовь и благоволение к вашей обители». Старец объявил настоятелю о сем видении. Наутро при стечении всех монахов обители Гавриил вошёл в море, чудодейственно прошёл по водам как по суше и сподобился принять в свои объятия святую икону. С благоговейной радостью встретили её иноки на берегу. Трижды  ставили образ в алтарь соборной церкви и трижды Икона чудесным способом оказывалась висящей над вратами обители. Образ Богородицы являл свою волю быть не охраняемой людьми, но Хранительницей, Богоматерь снова заявила во сне старцу Гавриилу: «Я не хочу, чтобы Меня охраняли, но Сама буду вашей Хранительницей в этой жизни и в будущей. Я испросила вам у Бога Мою милость, и до тех пор, пока будете видеть Мою икону в обители, благодать и милость Сына Моего к вам не оскудеет».  С тех пор по названию обители Икона стала именоваться Иверской и еще  ––  Портаитисса, что в переводе с греческого на русский –– Вратарница, Привратница, поскольку сама избрала это место «в верху врат монастырских». Позднее монахи построили при вратах обители небольшого размера храм во славу Пресвятой Богородицы и в нём поставили чудотворный Её образ. С того времени и доныне пребывает Икона на сем месте, указанном самою Богоматерью. Чудеса и исцеления, истекшие от Иверской иконы Богоматери, неисчислимы. По преданию, перед концом света Икона таким же чудесным образом, как явилась, покинет Афон. Это будет одним из предзнаменований Второго Пришествия Христа. Акафист Иконе заканчивается строками: «Радуйся, благая Вратарнице, двери райския верным отверзающая». Празднование Иверской иконе Богоматери Портаитисcе на Афоне совершается в третий день Пасхи. Икона Божией Матери Иверская –– Московская Святейший Патриарх Никон (тогда еще –– архимандрит Новоспасского монастыря) обратился к архимандриту Иверского Афонского монастыря Пахомию, который прибыл в Москву за милостыней для афонских обителей, с просьбой прислать список с Чудотворной Иверской иконы Пресвятой Богородицы. Перед написанием копии на Афоне монахи облили святой водой первообраз, после чего, собрав влагу в лохань, этой же водой полили новую доску, а также ею смешали краски. И все время создания иконы совершали литургию и всенощное бдение. Новописанная афонским иноком Иамвлихом икона ничем не отличалась от первой: ни длиной, ни шириной, ни ликом. Через год икона Богоматери Иверская Московская в сопровождении афонских монахов прибыла в Москву. 13 октября 1648 года она была торжественно встречена жителями столицы. А чуть позже Иверскую икону Богоматери поставили в часовне у Воскресенских ворот, чтобы каждый въезжающий на Красную площадь к Кремлю мог поклониться образу. В XVII в. в России при Государе Алексее Михайловиче списки Иверской иконы были особо чтимы. Самой знаменитой Иконой, прославившейся многочисленными чудесами, был этот список с греческой иконы 1648 г., находившийся в Иверской часовне у Воскресенских ворот Китайгородской стены. С сего образа делались новые списки –– такой, например, является Иверская икона Богородицы в московском храме Воскресения в Сокольниках. Считалось, что Московская Иверская икона Божией Матери ограждает российские земли на юге. В 1929 г. коммунистические богоборцы Иверскую часовню закрыли, а в 1934 г. снесли ее вместе с Воскресенскими воротами на Красной площади. Местонахождение Московской Иверской иконы Богоматери из часовни у Кремля точно не известно; согласно некоторым данным, с ней может быть отождествлена Иверская икона из собрания Третьяковской галереи. В 1995 г. были восстановлены Воскресенские ворота и Иверская часовня, для которой в Иверском монастыре на Афоне  с первообраза Иконы Вратарницы Богоматери был сделан новый список иеромонахом Ксенофонтова монастыря иконописцем Лукой. Празднование Московской Иверской иконе Божией Матери совершается 12/25 февраля, Принесению Иверской иконы Богоматери в Москву в 1648 г. –– 13/26 октября. Икона Божией Матери Иверская –– Монреальская Мироточивая и брат Иосиф Муньос Монреальская Иверская икона Божией Матери была написана на Афоне в 1981 году греческим монахом с первообраза Иверской иконы Богоматери Вратарницы. Сия Икона-Хранительница попала в надежные руки хранителя Иосифа Муньоса, принявшего за нее мученичество. Потомок древнего испанского рода Кортесов Иосиф (Хосе) Муньос родился в 1948 г. в католической семье в Чили. В четырнадцать лет в Сантьяго по дороге в католический собор он по ошибке зашел в православный храм РПЦЗ. В нем праздновали Воздвижение Животворящего Креста Господня, и подростка потрясли до глубины души богослужение, убранство и иконы. Муньос стал ходить теперь сюда, через два года перешел в Православие. Потом прихожанин РПЦЗ Иосиф три года изучал в колледже иконопись и богословие. Переехав в Канаду, он окончил там курсы при Школе изобразительных искусств,  впоследствии преподавал историю иконописи в Монреальском университете. В 1982 году во время паломничества на Святую гору Афон Иосиф побывал в Спасо-Рождественском скиту. Здесь в иконописной мастерской он увидел глубоко поразивший его недавно созданный список с Иверской иконы Божией Матери Вратарницы. Иосиф настойчиво просил продать ему эту икону, но получил отказ. Молодой паломник горячо молил Богородицу позволить ему увезти Ее образ в Америку. Уже выходя из ворот обители, он увидел поспешавшего к нему настоятеля скита отца Климента, ставшего потом его духовным отцом, который вручил Иосифу икону со словами: «Пресвятая Дева должна уехать вместе с вами». Находясь на борту корабля, следующего в афонский порт Дафни, Иосиф услышал голос, повелевавший ему отправиться в Иверский монастырь и приложить свою икону к Чудотворному образу Божией Матери Вратарницы, небесной Хранительницы и Покровительницы Афона. Ведь врученная ему икона была списана с этого образа. Он исполнил это повеление. Вернувшись в Монреаль, Иосиф поместил икону у себя в комнате, и каждый вечер читал перед ней акафист. 24 ноября 1982 года Иосиф внезапно пробудился, как потом рассказал: «В три часа ночи я проснулся от сильного благоухания. Вначале подумал, что оно исходит от мощей или разлитого флакона духов, но, подойдя к иконе, я поразился: вся она была покрыта благоухающим миром! Я застыл на месте от такого чуда!» Вскоре мироточивая икона была отнесена в храм Русской Православной  Церкви Заграницей. С тех пор Монреальская Иверская икона Божией Матери постоянно мироточила. Прежде всего, поражало сильное благоухание елея, истекающего из рук Богоматери и Христа, а иногда из звезды, изображенной на правом плече Пречистой. Это отличало ее от других чудотворных икон, где слезы истекают из очей, словно Богородица рыдает, а здесь Она казалась преподающей Свое благословение. В то же время задняя сторона Иконы всегда оставалась сухой. Миро обычно появлялось во время молитвы или вскоре после нее, в количестве, зависящем от события или молитвенного усердия православных. Порою миро было столь изобильно, что проступало сквозь охранительное стекло и заливало опору Иконы, стену и стол. Так происходило во дни великих праздников, в частности, на Успение Божией Матери. Бывали также случаи, когда после прекращения истечения оно неожиданно возобновлялось.  Однажды, например, после раздачи миро 850 богомольцам Икона вся оказалась сухой, но, прибыв на следующий день в приход, где ее ожидала масса верующих, образ чудесно восстановил мироистечение. Только однажды миро скрылось и не истекало в продолжение относительно долгого времени: на Страстной седмице 1983 г. от Великого Вторника до Великой Субботы. Миро истекало  на низ иконы, куда помещали кусочки ваты. Омоченные, они раздавались богомольцам. Заметили, что хотя миро высыхает довольно быстро, благоухание продолжается еще долгое время, иногда месяцы, и усиливается во время особенно горячих молитв. Часто оно наполняло место, где пребывала Икона, например в комнате, автомобиле. Тайна этих знамений смущала многих скептиков. Действительно, можно было вообразить, что какая-нибудь благовонная жидкость намеренно вводится с обратной стороны Монреальской Иверской иконы Богоматери. В США, в Майами один ученый имел возможность рассматривать Икону со всех сторон и, установив, что сзади она совершенно суха, пришел к выводу, что речь идет о величайшем чуде XX века. Особый осмотр части верхнего края Иконы показал, что образ написан на обыкновенной деревянной доске, не содержащей внутренних полостей и посторонних включений. Но такие исследования имеют предел. Так, когда скептики пожелали сделать пробу миро для анализа, им отказали, ибо подобное деяние является непочтением к Божией Матери. «Икона перед вами, и никто не побуждает вас признать чудо; ваше дело верить или отказываться верить», — говорил хранитель Иосиф Муньос. Один молодой человек однажды ответил ему: «Я вижу то, что происходит передо мною, но мой рассудок не способен этому верить, однако этому верит мое сердце». Везде, куда бы ни прибывала Мироточивая Иверская икона, она распространяла любовь и согласие, как, например, в одной общине, где ссорившиеся прихожане вновь обрели путь к молитве и церковному единению. Присутствие Чудотворного образа умножало молитвенный жар до такой степени, что литургии, совершаемые при нем, могут быть сравнимы с пасхальными, столь пламенными в Русской Православной Церкви. Известны многие случаи возврата людей к посещению храма, исповеди, причастию благодаря Монреальской Мироточивой. Так, одна женщина, узнав о смерти своего сына, готовилась лишить себя жизни, но, тронутая до глубины души Чудотворной иконой, раскаялась в ужасном намерении и немедленно исповедалась. Благодатное воздействие Пречистой также пробуждало и преображало православных, нередко застывших в косном веровании. Слава Иконы широко распространилась по всему миру и благодаря неутомимым поездкам в разные концы света с нею Хранителя Иосифа, она вышла далеко за пределы Зарубежной Православной Церкви, даже  многие католики и протестанты приходили почтить великий Монреальский образ Богоматери. Однако в ночь с 30 на 31 октября 1997 года Иосиф Муньос был убит в гостинице Афин  при загадочных обстоятельствах, а Чудотворная Монреальская Иверская икона бесследно пропала... Лишь через год во время судебного процесса в Греции стали известны некоторые ужасающие обстоятельства. Брата Иосифа убили в сатанинский праздник — хелоуин. Злодеяние заранее подготавливалось. Иосиф Муньос приехал в Афины по ложному вызову якобы от духовника, который жил на Афоне. А на самом деле его духовник ничего не знал об этом «вызове». В гостиничном номере хранителя мучили несколько человек. Он умер от удушья. Иосиф редко говорил о своей внутренней жизни, но, общаясь с ним, люди едва ли не физически ощущали, что перед ними человек величайшей чистоты. Каждый день хранитель читал перед Чудотворной иконой акафист Богородице и тому святому, чью память отмечала Церковь. Во время церковных богослужений вел себя очень скромно и никогда не привлекал к себе внимания: тихо стоял сзади, незаметный как монах. На суде, где был оправдан один  обвиняемый румын, а другой отдан под следствие, выступил врач-эксперт. Он подробно описал страдальческую смерть хранителя; показывал фото его измученного тела. Доктор сказал, что, по его мнению, убийство Иосифа Муньоса было совершено 2-3 людьми: один хранителя держал, другой завязывал руки и ноги, а третий наносил удары. Убийство было тщательно запланировано. Убивали профессионалы, которые хотели «добиться от своей жертвы информации». Какой? Очевидно, допытывались о месте хранения Чудотворной Монреальской Мироточивой Иверской иконы, которое, наверное, брат Иосиф так и не выдал. Врач также объяснил, что в обычных убийствах жертву как правило завязывают путами впопыхах и неаккуратно. Хранитель Иосиф же был связан тщательно и так, чтобы причинить ему большее страдание. Доктор предположил: Иосиф неожиданно для себя оказался в компании убийц и пережил шок от того, что, возможно, увидел среди них знакомого человека. Каким образом хранителя заманили на место убийства, остается тайной. На суде врач высказал предположение, что между убийцами и Иосифом Муньосом (CМ.ФОТО) состоялась беседа, в ходе которой хранителю угрожали, а затем наносили побои. Эксперт указал: по всему видно, что брат Иосиф не сопротивлялся. Он лежал привязанным поперек кровати. Следы сильных ударов отмечены на голове и лице, произошло кровоизлияние в мозг. Кровь вытекала из глаз, щеки разрезаны веревкой, раздроблено адамово яблоко. Следы пыток видны на ногах, руках, груди. Потом Иосиф долго умирал в одиночестве. Врач предположил, что хранитель Иосиф скончался между 2.30-3.00 ночи, у убийц было достаточно времени на заметание своих следов. На суде были зачитаны письменные показания некоего музыканта, который снимал номер на том же этаже, неподалеку от комнаты, в которой умер Иосиф, и ночью слышал из его номера стоны. 18/31 октября 1997 г., в день памяти святого евангелиста Луки, первого покровителя иконописцев, по преданию создавшего первый иконный образ Богоматери, послуживший знаменитым спискам с Иверской Вратарницы,  Иосиф Муньос  присоединился к нему в небесном хоре. Хранитель Монреальской Мироточивой Иверской иконы Божией Матери Вратарницы-Хранительницы был похоронен после его убийства через 13 дней в США, в Джорданвиле на кладбище Свято-Троицкого мужского монастыря РПЦЗ. Его хотели отпевать при закрытом гробе и в запечатанном пластмассовом мешке. Но Бог судил иначе. Гроб был открыт, мешок разорван и увидели следы пыток. Однако никаких признаков тления тела  не было заметно. И еще все удивились в этот день 12 ноября 1997 года, что  на ветреном монастырском кладбище две свечи, поставленные на могилке умученного Иосифа, теплились около семи часов. Глава  третья. РПЦЗ В СССР И РФ   В 1982 году  по решению Архиерейского Синода РПЦЗ состоялась тайная хиротония в Москве епископа Лазаря (Журбенко) для окормления катакомбной паствы в СССР. Это было продолжением курса, взятого РПЦЗ в 1977 г., когда в ее Архиерейский Синод обратилась группа священников Катакомбной Церкви из СССР, лишившихся епископского окормления после смерти своего иерарха. Они были с радостью приняты в каноническое подчинение РПЦЗ, их непосредственным епископом стал председатель Архиерейского Синода Митрополит Филарет (Вознесенский). 1977 год можно считать датой появления канонических структур РПЦЗ на территории России. Таким образом, после кончины катакомбных епископов, с которыми РПЦЗ всегда поддерживала, насколько возможно, молитвенное общение, зарубежный Архиерейский Синод остался единственным законным органом Высшей Церковной власти во всей Российской Поместной Церкви. Управление российскими катакомбными приходами из Нью-Йорка носило несколько условный характер, поэтому практически сразу после принятия группы священников РПЦЗ под омофор зарубежного Архиерейского Синода встал вопрос о поставлении для них собственного епископа. В 1980 году в обстановке строгой секретности Архиерейский Собор РПЦЗ рукополагает во епископа иеромонаха Варнаву (Прокофьева) /СМ.ФОТО/, «для внешних» остававшегося протоиереем Владимиром. Через своих родственников, работавших в посольстве Франции в Москве, он имел возможность легально посещать Советский Союз. В 1981 году Владыка Варнава  поставил во епископы для российских катакомб архимандрита Лазаря (Журбенко), одного из лидеров группы духовенства, присоединившейся к РПЦЗ в 1977 году. Новый епископ получил титул «Тамбовского и Моршанского». Надо отметить, что многие радикальные катакомбники были  недовольны выбором Зарубежного Синода. Иеромонах Лазарь имел небезупречную репутацию. Многих смущал его «временный переход» в МП, где он получил священный сан, а потом вновь вернулся в катакомбы. После рукоположения епископа Лазаря некоторые общины КЦ – Истинно-Православной Церкви (ИПЦ), как еще их называли, стали настороженно относится к РПЦЗ. Со временем под это была подведена, так сказать, каноническая база: митрополит Виталий, ставший Первоиерархом РПЦЗ в 1986 году, как показалось российским ревнителям, стал искать путей к сближению с официальными Поместными Православными Церквами, терпимо относился к сослужениям своих клириков с «экуменистами»; на территории России были открыты легальные, имеющие государственную регистрацию, приходы РПЦЗ. В этом  катакомбные радикалы увидели отступление от  принципов, которых придерживалась Зарубежная Церковь при Митрополитах Антонии, Анастасии и Филарете. Среди духовенства и мирян МП, наоборот, интерес к РПЦЗ в эпоху демократизации и перестройки значительно возрос (особенно после празднования 1000-летия Крещения Руси в 1988 году). Широкое распространение получили издания нашей Церкви, большой популярностью пользовались репродукции иконы Новомучеников и Исповедников Российских, «от безбожных пострадавших», канонизацию которых РПЦЗ совершила в 1981 году. Среди своего рода «демократической оппозиции» в МП возникла надежда на то, что «здоровая и свободная» РПЦЗ сможет возглавить процесс духовного возрождения России, заменив насквозь скомпрометировавшее себя сотрудничеством с безбожной властью и КГБ священноначалие Московской патриархии. Такие настроения особенно усилились после публикации в 1991 году архивных материалов, документально свидетельствующих о сотрудничестве высших церковных иерархов МП с советскими спецслужбами. Уже в 1989 году отдельные представители духовенства МП заявляют о своем присоединении к РПЦЗ. Среди первых присоединившихся клириков были  священник Алексий Аверьянов и группа сибирского духовенства во главе с игумном Евтихием (Курочкиным). В таком же ключе было присоединение к Зарубежному Синоду Цареконстантиновского храма в Суздале (Владимирской области) в апреле 1990 года. Поводом для этого стал конфликт настоятеля храма архимандрита Валентина (Русанцова), прослужившего в Суздале 17 лет, с новым правящим архиереем, архиепископом Владимирским и Суздальским Валентином (Мищуком). Тот решил перевести архимандрита Валентина в новый храм в городе Покрове (Владимирской области). Но суздальские прихожане решительно отказались пускать в храм новых священников, назначенных архиепископом. Неоднократно ездили они просить за своего батюшку во Владимирское епархиальное управление, в течение нескольких месяцев пикетировали здание Московской Патриархии в Чистом переулке в Москве. В конце концов они убедили архимандрита Валентина вернуться в Суздаль, причем, кто-то из них подсказал и выход из конфликтной ситуации: перейти в другую церковную юрисдикцию. Идея возвращения РПЦЗ на Родину тогда, в начале 1990 года витала в воздухе. Архимандрит Валентин с единодушно поддержавшим его клиром и несколькими сотнями мирян составили прошение в Архиерейский Синод РПЦЗ о приеме их прихода под «зарубежный» омофор. Обращение суздальской общины в Синод РПЦЗ получило широкий резонанс в обществе. Общину, которая «пошла своим путем», поддержали демократические СМИ, некоторые депутаты Верховного Совета России. Существенную помощь архимандриту Валентину и общине в самые тяжелые дни, когда они уже покинули МП, но еще не были официально приняты в РПЦЗ, оказала «рьяно демократическая» телепрограмма «Пятое колесо». В апреле 1990 года последовало постановление Архиерейского Синода РПЦЗ о приеме архимандрита Валентина с паствой в свое каноническое подчинение. Официально присоединяются к РПЦЗ «сибирская группа» (игумен Евтихий, священники Иоаким Лапкин, Михаил Курочкин и Василий Савельев, диакон Сергий Бурдин), священник Петр Астахов в Калининградской области, священник Виктор Усачев под Москвой, диакон Сергий Перекрестов в Санкт-Петербурге, игумен Иннокентий в Приморском крае, общины с храмами в Брянской области, Ставропольском крае, Пензенской области и многих других регионах России. В то время были известны случаи, когда за одну неделю в юрисдикцию РПЦЗ переходили более десятка общин. В июне 1990 года в Суздале были устроены торжества по случаю 1000-летия Крещения Владимиро-Суздальской Руси. Богослужение в Цареконстантиновском храме совершили епископы Берлинский и Германский Марк, Тамбовский и Моршанский Лазарь и Манхэттенский Иларион. Это был первый случай открытого служения в России иерархов РПЦЗ. Число приходов Российской Православной Свободной Церкви (РПСЦ – так Синод РПЦЗ назвал группу подчиненных ему в России легальных приходов) постоянно росло, но оставался неясным вопрос о каноническом управлении ими. Пожилой епископ Лазарь (СМ.ФОТО), с недоверием относившийся к новой российской власти, не был настроен «выходить из катакомб», скептически смотрел на возможность массового перехода «патриархийного» духовенства в РПЦЗ. Иную позицию занимал архимандрит Валентин. Воодушевленный свободой от пут церковной бюрократии, он стремился как можно активнее разоблачать МП и призывать православных «в лоно Истинной Церкви». На почве разности подходов к формам церковного служения РПЦЗ в России между епископом Лазарем и архимандритом Валентином возникли серьезные трения. Епископ стал избегать поездок в Суздаль, демонстрируя свою подозрительность и недоверие к архимандриту Валентину. Видя, что разногласия между старым и новым «поколениями» последователей РПЦЗ в России грозят развитию процесса «церковного строительства», Зарубежный Синод назначил архимандрита Валентина Экзархом Российской Православной Свободной Церкви с правом самостоятельного принятия духовенства и общин из МП.  Это еще более усугубило противоречия между ним и епископом Лазарем,  сделало практически невозможным архипастырское окормление «валентиновских» приходов. В этих условиях Синод РПЦЗ принял решение рукоположить архимандрита Валентина в сан епископа, а епископа Лазаря возвести в архиепископа и сделать своего рода первоиерархом Свободной Церкви в России. Епископская хиротония архимандрита Валентина состоялась  23 февраля 1991 года, в Храме-Памятнике Царю-Мученику во имя святого праведного Иова Многострадального в Брюсселе. Горячим сторонником этого выступил епископ Григорий (Граббе), и позже продолжавший поддерживать вл. Валентина во всей линии его поведения. Кроме него, в хиротонии участвовали архиепископ Женевский и Западноевропейский Антоний (Барташевич), архиепископ Берлинский и Германский Марк (Арндт) и епископ Каннский Варнава (Прокофьев). После епископской хиротонии Валентина (Русанцова) размежевание между приходами, подчиненными ему и архиепископу Лазарю, только усилилось. К середине 1991 года фактически прекратилось молитвенное общение между двумя иерархами, которые встречались только на Архиерейских Соборах за границей. В том же 1991 году был рукоположен  викарий вл. Лазаря, епископ Гомельский Вениамин (Русаленко), вскоре ставший правящим архиереем с титулом «епископ Черноморский и Кубанский». Архиерейский Синод, отдавая себе отчет в невозможности создания нормальных церковно-административных структур в России и имея в виду облегчение самой возможности присоединения к РПЦЗ максимально большему числу клириков МП, провозгласил Россию (в границах СССР) «миссийной территорией». Предоставил каждому из трех архиереев право окормлять приходы в любом регионе страны. Постепенно выявились четкие принципы, разделявшие РПСЦ на «валентиновскую» и «лазаревскую» части (к последней относились и приходы епископа Вениамина). К епископу Валентину переходили, как правило, легальные приходы из  МП (в большинстве случаев, с собственными храмами), а архиепископ Лазарь окормлял общины, остававшиеся на нелегальном или полулегальном (имели регистрацию, но служили в домашних условиях) положении. Хотя в этом  были некоторые исключения. Так, в 1991 году к епископу Валентину примкнули небольшие группы вятских и абхазских «катакомбников», а архиепископу Лазарю подчинялись крупный Свято-Троицкий собор в Обояни (Курской области), где некоторое время размещалась его кафедра, и Успенский храм в селе Валищеве (Московской области), где служил популярный среди московской интеллигенции протоиерей Алексий Аверьянов. Архиерейский Синод РПЦЗ предпринимал некоторые попытки к примирению своих российских архиереев, пытался заниматься распределением «спорных» приходов, но размежевание «лазаревцев» и «валентиновцев» в большинстве случаев только усугублялось. Это обусловило появление в Синоде идеи создания такой канонической структуры в России, которая по самому своему положению находилась бы «над схваткой». В январе 1992 года Синод направляет в Россию викария Западно-Европейской епархии РПЦЗ, епископа Каннского Варнаву (Прокофьева) с поручением организовать постоянно действующее Синодальное Подворье в Москве, которое осуществляло бы власть Архиерейского Синода в России. Прибыв в Москву, епископ Варнава предпочел опереться на протоиерея А. Аверьянова, который, как мог, помогал зарубежному архиерею «правильно сориентироваться» в непростых коллизиях церковной и общественной жизни России. В марте 1992 года о. Алексий  приглашает епископа Варнаву в один из полузаброшенных корпусов бывшей Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке в центре Москвы, принадлежащий городской поликлинике № 68. Протоиерею А. Аверьянову удалось достичь договоренности с главным врачом поликлиники Риммой Пумырзиной о предоставлении этого помещения для церковных нужд. Здесь когда-то под руководством святой преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны размещалась обитель Милосердия в честь святых Марфы и Марии. В возрожденной Марфо-Мариинской обители Синодального подворья РПЦЗ священникам помогают члены  Национально-патриотического фронта «Память». В мае 1992 года епископ Варнава принял участие в крестном ходе тогда многим казавшейся безукоризненной в своем православно-монархическом патриотизме  «Памяти» по Садовому кольцу в Москве. Позже Синодальный Представитель вл. Варнава вступает в конфликт с архиепископом Лазарем и епископом Валентином из-за дел о запрещенных клириках. Он  добивается в Синоде их подчинения себе, чего те не признают. Первым не выдержал такого положения архиепископ Лазарь. В июне 1993 года он заявляет об административном отделении от Архиерейского Синода РПЦЗ и самостоятельном управлении епархией на началах Указа Патриарха Тихона № 362. В ответ Синод  увольняет мятежного архиепископа «на покой», лишая его права самостоятельного служения и управления приходами. Одновременно увольняется на покой и епископ Валентин, отказавшийся приехать на Архиерейский Собор «по состоянию здоровья», а фактически –– в знак протеста. Оба уволенных архиерея пытаются по-прежнему управлять приходами, но  многочисленная группа приходов: практически все «легальные» приходы архиепископа Лазаря и несколько «валентиновских», –– признают справедливость решений Синода и переходит в непосредственное управление Первоиерарха РПЦЗ митрополита Виталия. После освобождения епископа Варнавы от должности Синодального Представителя в России в 1993 г. новыми представителями Синод назначает протоиерея Константина Федорова, настоятеля Новой Коренной Пустыни под Нью-Йорком, и священника Симеона Донскова из Брюсселя (впоследствии –– еп. Михаила Торонтского, анафематствованного митрополитом Виталием). Фактически обязанности Представителя исполнял только протоиерей Константин Федоров, периодически приезжавший в Россию и осуществлявший взаимосвязь Синода и подчинявшихся непосредственно ему российских приходов. Единственным архиереем, законно действовавшим на территории России от имени РПЦЗ, оставался епископ Черноморский и Кубанский Вениамин. Помимо управления приходами РПЦЗ на Кубани и Северном Кавказе, зарубежный Синод поручил ему окормление сибирских приходов, негласным лидером которых был игумен Евтихий (Курочкин) из Ишима, возведенный в 1993 году в сан архимандрита. В августе-сентябре 1993 года Россию посетил секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ, архиепископ Троицкий и Сиракузский Лавр [теперешний первоиерарх РПЦз(Л)], который, по поручению Синода, предпринял попытку разобраться в хитросплетениях церковной ситуации в России. В программу поездки архиепископа Лавра вошло посещение Суздаля, где он сослужил с епископом Валентином. Это было воспринято как негласное благословение Синода на продолжение деятельности епископа Валентина в качестве правящего архиерея. Однако вскоре из Синода вновь последовало напоминание о том, что Валентин лишен всех своих архиерейских прав. Ни визит секретаря Архиерейского Синода, ни эпизодические приезды в Россию нового Синодального Представителя нисколько не повлияли на ситуацию – распутать клубок противоречий между епархиями и приходами РПЦЗ в России становилось все труднее. В марте 1994 года в Суздале произошло совершенно неожиданное для многих прихожан РПЦЗ событие. Казавшиеся непримиримыми  архиепископ Лазарь и епископ Валентин заявили об образовании совместного Временного Высшего Церковного Управления (ВВЦУ) Российской Православной Свободной Церкви! Председателем сего ВВЦУ избрали архиепископа Лазаря, а его заместителем, который и стал фактически руководить этим органом, епископа Валентина (СМ.ФОТО), возведенного архиепископом Лазарем в сан архиепископа. Первыми деяниями их ВВЦУ стало рукоположение новых епископов из числа ближайших сотрудников. Со стороны архиепископа Лазаря –– архимандрита Агафангела, со стороны епископа Валентина  –– архимандритов Феодора и Серафима. Архиерейский Синод, а затем и Собор РПЦЗ крайне негативно отнеслись к этому, запретив в священнослужении архиепископа Лазаря и епископа Валентина и не признав хиротоний новых епископов, равно как и всех остальных решений Суздальского ВВЦУ. Летом 1994 года Архиерейским Синодом РПЦЗ был рукоположен во епископа Ишимского и Сибирского архимандрит Евтихий (Курочкин). Тем не менее, пагубность возникшего разделения осознавалась всеми, и с обеих сторон делались шаги к сближению. Итогом стало примирение, состоявшееся на Архиерейском Соборе в Леснинском монастыре в декабре 1994 года. Зарубежные и «суздальские» архиереи подписали Акт о примирении, в котором каждая из сторон признавала свою долю ответственности за разделение. Новоиспеченное ВВЦУ упразднялось и его решения признавались не имеющими силы. Епископ Валентин отказался от своего «архиепископства», подписавшись под Актом как епископ, а новорукоположенные епископы должны были принести Архиерейскую присягу Синоду, после чего могли быть признаны законными архиереями. Леснинский Собор установил новый порядок управления российскими приходами РПЦЗ. Упразднялся статус России как «миссийной территории» и вводилось четкое географическое разделение на шесть епархий: Московскую, Санкт-Петербургскую и Северорусскую, Одесскую и Южнорусскую, Суздальскую, Черноморско-Кубанскую и Сибирскую. Кроме того, вместо самозванного ВВЦУ Собор учредил новый орган самоуправления российских епархий –– Архиерейское Совещание, подчиненное Синоду. Все российские приходы передавались в ведение Совещания, и поэтому была упразднена должность Синодального Представителя в России.   Спустя полтора месяца после Леснинского Собора, в конце января 1995 года российские архиереи РПЦЗ собрались в Суздале на свое Первое Совещание. С самого начала его работы возникла некоторая напряженность между епископами Валентином и Евтихием. Вл. Евтихий был вообще противником реабилетации суздальских деятелей. На втором заседании Совещания епископ Евтихий,  разобравшись в обстановке, обвинил других архиереев в невыполнении Акта Леснинского Собора и  покинул Совещание. Появилась его Докладная записка Митрополиту Виталию, в которой епископ Евтихий обвинял епископа Валентина и, в меньшей степени, других членов Совещания в нелояльности Синоду.   Эта повлияло на Синод, и когда в феврале в Нью-Йорк прибыли рукоположенные Суздальским ВВЦУ архиереи для формального утверждения, им  были поставлены  жесткие условия. Они должны были признать критику Синодом архиепископа Лазаря и епископа Валентина за "непризнание" Леснинского Акта и остаться в США на "испытательный срок", после которого должно было последовать их окончательное утверждение. На такие условия согласился лишь "лазаревский" епископ Агафангел, после девяти месяцев пребывания в США утвержденный в сане епископа с титулом "Симферопольский и Крымский".   "Валентиновские" епископы Феодор и Серафим непризнанными Синодом вернулись в Суздаль (в документах Синода они фигурируют под званием "священнослужителей"). В отношении архиепископа Лазаря и епископа Валентина Синод, заседание которого состоялось в конце февраля 1995 года, принял  решение: оба за "непризнание" Леснинского Акта были запрещены в священнослужении "вплоть до покаяния". Руководство их епархиями Синод поручил епископу Евтихию, еще на Леснинском Соборе назначенному временно управляющим Московской и Санкт-Петербургской епархиями.   Суздаль отреагировал на решения Синода незамедлительно: уже в начале марта было созвано Второе Российское Архиерейское Совещание, которое епископ Валентин хотел противопоставить зарубежному Синоду. Однако вполне замысел не удался: на Совещание не приехал председатель первого Суздальского ВВЦУ архиепископ Лазарь, а епископ Вениамин в его отсутствие фактически отказался от участия в работе Совещания. Приезда в Суздаль епископа Евтихия после всего случившегося никто и не ждал, а епископ Агафангел был в Америке.   Таким образом, в этом Совещании участвовали лишь архиереи "суздальской группы" –– сам епископ Валентин и два его ставленника-викария – епископы Феодор и Серафим. Они-то и решили возобновить деятельность своего былого ВВЦУ, что на сей раз окончательно привело к разрыву суздальцев с РПЦЗ. Через несколько месяцев их ВВЦУ распорядилось прекратить поминовение в подчиненных ему храмах Митрополита Виталия, затем Суздальское ВВЦУ преобразовалось в Архиерейский Синод РПСЦ.   На Архиерейском Соборе РПЦЗ в сентябре 1996 года епископ Валентин был лишен священного сана. После этого вл. Валентин (Русанцов) стал первоиерархом  организованной «суздальской группой» Российской Православной Автономной Церкви (РПАЦ). В марте 2001 года  Синодом РПАЦ ставший уже архиепископом Валентин был возведен  в сан митрополита.   В 1995 году примечательным событием в жизни российских приходов РПЦЗ была полемика санкт-петербургской общины со своим правящим епископом Евтихием по вопросу об экклезиологии греческого старостильного Синода Противостоящих, возглавляемого митрополитом Оропосским и Филийским Киприаном.  Архиерейский Собор РПЦЗ в 1994 году  вошёл в евхаристическое общение  с греческим Синодом Противостоящих митрополита Киприана. Особенностью экклезиологической доктрины этого Синода является признание обеих частей Греческой Церкви –– новостильной и старостильной  –– "едиными в благодати", а разделенными лишь административно.   Радикальные круги в РПЦЗ восприняли это учение как ересь, а епископа Евтихия, активно выражавшего свои симпатии к митрополиту Киприану и распространявшего его учение на взаимоотношение РПЦЗ и МП как здоровой и больной частей российского Православия, назвали еретиком.   После Архиерейского Собора РПЦЗ 1996 года возобновило свою деятельность Российское Архиерейское Совещание –– орган внутреннего самоуправления российских епархий РПЦЗ. Его руководителем стал архиепископ Лазарь, а членами –– епископы Вениамин, Евтихий, Агафангел (вернувшийся из США в качестве правящего епископа Симферопольского и Крымского) и викарий Канадской епархии, епископ Торонтский Михаил (Донсков). Вл. Михаил должен был осуществлять связь между  Совещанием и Синодом РПЦЗ.   Глава  четвертая. ПРОСЛАВЛЕНИЕ ЧУДОТВОРЦА ИОАННА ШАНХАЙСКОГО И САН-ФРАНЦИССКОГО   19 июня/2 июля 1994 года был канонизирован Святитель Русского Зарубежья Вселенский Чудотворец Иоанн (Максимович), Архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. Святитель Иоанн родился 4 июня 1896 года в имении своих родителей, потомственных дворян Глафиры Михайловны и предводителя губернского дворянства Бориса Ивановича Максимовичей, в местечке Адамовка Харьковской губернии и при крещении был наречен именем Михаил. Главным стремлением мальчика, росшего послушным, было служить истине, а какой, он еще себе не представлял.   В то же время будущую судьбу Миши можно было хотя бы в какой-то степени “примерить” к его высокодуховному предку. Максимовичи являлись выходцами из Сербии, и одного из них во священстве звали так же, как в будущем монашески назовут и Максимовича-младшего: святитель Иоанн, митрополит Тобольский. Жил этот подвижник, миссионер и духовный писатель в первой половине XVIII века и причислен к лику святых в 1916 году. Прославление митрополита Иоанна Тобольского было последним при святом Царе-Мученике Николае Втором.   На учебу родители определили Михаила Максимовича в Петровский Полтавский кадетский корпус. Учился он здесь отлично, не любил лишь два предмета: гимнастику и танцы. Кадет Максимович уже чувствовал, что избран не для воинского пути, и старался больше общаться с законоучителем кадетов протоиереем Сергеем Четвериковым, замечательным автором книг о преподобном Паисии Величковском и о святых Оптинских старцах. Также Михаил был принят у ректора местной семинарии архимандрита Варлаама.   Дата окончания кадетского корпуса М. Максимовичем не случайно совпала с днем вступления на Харьковскую кафедру уже тогда известнейшего богослова архиепископа Антония (Храповицкого), впоследствии митрополита Киевского и Галицкого, председателя Высшего Церковного Управления Белой армии и основателя РПЦЗ. Владыка Антоний всегда принимал близко интересы церковно настроенной молодежи и, узнав о неординарном кадете Максимовиче, захотел с ним познакомиться. Так Михаил встал под его духовное руководство.   Тем не менее, еще не решившийся посвятить себя Церкви, Максимович поступил в Харькове на юридический факультет университета. Он закончил его в 1918 году, и потом работал некоторое время при правлении Украиной гетманом Скоропадским в харьковском суде. Об этом времени позже святитель вспоминал:   “Изучая светские науки, я все больше углублялся в изучение науки из наук — в изучение духовной жизни”.   Бывая в монастыре, где служил владыка Антоний, Михаил благоговейно молился у здешней гробницы подвижника первой половины XIX века архиепископа Мелетия (Леонтовича).   Русская Смута вынудила семью Максимовичей эвакуироваться в Белград, где Михаил, наконец, встал на путь своей жизни: поступил на богословский факультет Университета святителя Саввы, на последнем курсе которого митрополит Антоний (Храповицкий) посвятил его во чтеца. Окончил университет Михаил в 1925 году, а в 1926 году митрополит Антоний в монастыре Мильково постриг молодого богослова в монашество с наречением имени Иоанн: в честь того самого Максимовича, что прославлен  как Иоанн Тобольский, — и посвятил его в иеродиаконы.   Вскоре Иоанн стал иеромонахом и законоучителем в сербской гимназии. В 1929 году отец Иоанн переехал на службу преподавателем и воспитателем в сербскую семинарию св. апостола Иоанна Богослова Охридской епархии в городе Битоле. Здесь стали известны его духовные подвиги. Инок Иоанн постоянно и беспрестанно молился, ежедневно служил литургию или присутствовал на ней, причащаясь. Он строго постился и ел обычно раз в сутки поздно вечером. Иеромонах никогда не ложился спать, засыпал лишь от изнеможения — во время земного поклона под иконами.   Окормлявший эту епархию епископ Николай (Велимирович) любил его, и однажды сказал семинаристам от всего сердца:   — Дети, слушайте отца Иоанна. Он ангел Божий в человеческом образе.   Была у о. Иоанна необыкновенная память, и он являлся истинно глубоко образованным человеком, учившись военному делу в кадетах, юридическому — в Харьковском университете, богословию — тоже на университетском уровне в Белграде. Батюшка Иоанн знал в совершенстве несколько иностранных языков. Поэтому почти не было вопроса, на который он бы не мог ответить, не встречалось проблемы, какой отче не смог бы разрешить.   В первую неделю Великого Поста отец Иоанн ничего, кроме одной просфоры в день, не вкушал, так же и на Страстной неделе. Когда наступала Великая Суббота, тело подвижника было истощено. В день Святого Воскресения Господня он неподдельно оживал и со светящимся лицом так ликующе восклицал: “Христос воскресе! ”, — что всем в храме чудилось,  будто  Христос действительно воскрес именно в эту ночь.   В 1934 году Архиерейский Синод РПЦЗ возвел отца Иоанна в  сан епископа и назначил его в Шанхай викарным архиереем Пекинской миссии. Владыка Иоанн прибыл в этот город 21 ноября 1935 года.   Здесь его встретил юрисдикционный конфликт: прихожане прихода Украинской православной церкви не общались с русским духовенством по националистическим предрассудкам. Епископ Иоанн посетил украинского священника и поведал тому, что сам — природный малоросс, имеющий  длинную украинскую родословную. После этого приход вошел в лоно РПЦЗ, так же наладил владыка тесный контакт с православными общинами сербов и греков.   Серьезной проблемой тут был и давно строящийся грандиозный кафедральный собор, на участке которого возводились также трехэтажный приходский дом, колокольня. В краткие сроки епископ  Иоанн Шанхайский достроил весь этот церковный комплекс, посвятив храм Иконе Божией Матери “Споручница грешных”. Его величественное здание, вмещающее в себя около двух с половиной тысяч молящихся, было построено на средства крупных жертвователей и даяния дальневосточной русской эмиграции.   О том, как жил собор в 1940-е годы, мы читаем в документальной книге бывшего члена Приходского совета Шанхайского собора В. М. Наумова “Мои воспоминания”, изданной в Сан-Франциско в 1975 году:   “В Приходском Совете было две комиссии — финансовая и хозяйственная, я принимал участие в обоих комиссиях. Заседания Приходского Совета обычно проводились в Архиерейском доме, общеприходские собрания созывались в самом соборе. М. А. Мошкин в то время был помощником старосты, он и пригласил меня и выставил мою кандидатуру в члены Приходского Совета. В то время число членов прихода было около двухсот человек. Мы энергично повели работу по привлечению новых прихожан, отыскивали адреса русских по телефонной книге, рассылали письма, писали воззвания и результаты получились блестящие — число членов увеличилось до 800 человек, и общими силами было закончено строительство собора, был возведен трехъярусный иконостас и закончена роспись храма.   В Приходском Совете тогда состояли: староста Г. К. Бологов, помощник старосты М. А. Мошкин, В. М. Наумов, Г. Г. Садильников, Т. К. Васильев, А. А. Иршенко, П. Н. Бабкин, В. С. Цепкин и Я. А. Корнилов. Мне очень хотелось привлечь к работе людей более молодых, так как в состав Приходского Совета входили люди уже среднего возраста, и я выставил кандидатуры и привлек к работе Б. М. Троян и Б. И. Силина.   Я работал в хозяйственной комиссии, в ведении которой был наш церковный киоск. Киоск был построен в церковной ограде и  открыт не только в часы богослужений, но и днем. В дневные часы в киоске работал не на жаловании, а на процентах с продажи Н. М. Воронов. Финансовая комиссия, в которой я тоже состоял, ведала приемом денег с киоска, получением членских взносов и пожертвований на дело строительства и украшения храма.   Собор наш был очень большой и красивый, при входе с левой стороны был свечной ящик, с правой — место для финансовой комиссии для приема членских взносов и пожертвований. Мы дежурили поочередно во время Богослужений, обычно дежурил или я, или Мошкин, или Садильников.   Во время войны (Второй мировой. – В.Ч.-Г.) церковная жизнь шла спокойно и мирно, русские люди много жертвовали на собор, по праздничным дням и в воскресенье собор был переполнен. Несмотря на военное время и связанные с войной тяжелые материальные дела у многих и многих людей — не прекращался приток жертвований, и каждый прихожанин аккуратно платил свои членские взносы”.   В Шанхае епископ Иоанн обращал особое внимание на духовное образование детей, сам преподавал Закон Божий в старших классах Коммерческого училища и всегда присутствовал на экзаменах по Закону Божьему во всех православных школах города. Он стал одновременно попечителем различных благотворительных и филантропических обществ, активно участвуя в их работе. Особенно произвела впечатление на владыку бедность большинства его паствы — беженцев из СССР.   Епископ никогда не принимал приглашение на чай в богатые дома, но всегда был там, где царила нужда, независимо от времени и погоды. Для сирот и детей нуждающихся родителей свт. Иоанн устроил дом, поручая их небесному покровительству очень почитаемого им святого Тихона Задонского, любившего детей. Епископ сам подбирал больных и голодающих ребятишек на улицах и в темных переулках шанхайских трущоб. Сиротский дом, начавшийся с восьми детей, впоследствии мог приютить одновременно уже сотни, а в общей сложности через него прошло около 3 500 детей.   После литургии свт. Иоанн оставался в алтаре по два-три часа и однажды заметил:   — Как трудно оторваться от молитвы и перейти к земному.   Владыка служил в соборе иконы Богородицы “Споручница грешных” каждое утро и вечер, даже когда был болен. Однажды у свт. Иоанна тяжко распухла нога и консилиум врачей, опасаясь гангрены, предписал ему немедленную госпитализацию, от которой он категорически отказался. Тогда доктора оповестили Приходский совет, что освобождают себя от всякой ответственности за жизнь епископа. После уговоров прихожан владыка согласился, и утром, за день до праздника Воздвижения Креста Господня был отправлен в больницу. К шести часам вечера вдруг он, прихрамывая, пришел в собор и начал служить. Опухоль у него совсем прошла.   Рассказывает очевидица Лидия Лью:   “Владыка дважды приезжал в Гонконг. Это кажется странным, но я, не зная Владыку, написала ему письмо с просьбой о помощи одной вдове с детьми, а также спрашивала его о некоторых личных духовных проблемах, но ответа я не получила. Прошел год. Владыка приехал в Гонконг, и я была в толпе, которая встречала его в храме. Владыка обернулся ко мне и сказал: “Вы та, кто написала мне письмо! ”   Я была поражена, так как Владыка никогда меня до этого не видел. Когда пропели молебен, Владыка, стоя у аналоя, стал читать проповедь. Я стояла рядом с матерью, и мы обе видели свет, окружавший Владыку и идущий вниз к аналою — сияние это было толщиной с фут. Длилось оно  продолжительное время. Когда проповедь закончилась, я, пораженная необычайным явлением, рассказала о виденном Р. В. С., он же ответил нам: “Да, многие верующие видели это”. Мой муж, стоявший чуть поодаль, также видел этот свет”.   Свт. Иоанн Шанхайский обладал великим мужеством. Во время японской оккупации Шанхая захватчики старались любым способом подчинить себе русскую колонию, оказывая давление через руководителей Русского эмигрантского комитета. Два президента комитета боролись за независимость от японцев и были убиты. Смущение и страх охватили шанхайских русских, тогда свт. Иоанн объявил себя временным главой русской колонии, несмотря на угрозы тех, кто сотрудничал с оккупантами. Ходить ночью в те времена по улицам Шанхая и так было исключительно опасно, а владыка продолжал навещать больных и нуждающихся в окормлении в любой час.   В 1945 году свт. Иоанн единственным из дальневосточных епископов остался верным Синоду РПЦЗ и противостоял Пекинскому архиепископу Виктору, перешедшему в МП и принуждавшему к этому других. В 1946 году святитель был возведен в сан архиепископа: в епархию свт. Иоанна Шанхайского вошли все “независимые” русские в Китае.   В конце 1940‑х годов с победой коммунистов в Китае русские эмигранты вынуждены были оттуда бежать вместе с другим населением, не желавшим оставаться под красной властью. В 1949 году почти 5000 беженцев из Китая находились в лагере Международной беженской организации на одном из Филиппинских островов — Тубабао.   Архиепископ Иоанн Шанхайский имел американскую визу, но оставить своих чад из сиротского приюта святителя Тихона, других русских здесь в тяжелых условиях, в палатках под угрозой постоянных тайфунов он не мог. В кратчайший срок владыка наладил тут временную епархиальную канцелярию, устроил женский монастырь, открыл три храма.   Свт. Иоанн начал ходатайствовать о переезде беженцев в США в американском консульстве в Маниле. Там к нему отнеслись недружелюбно, и владыка отправился в Вашингтон, где невероятным образом уладил это многосложное дело. Вернувшись в Манилу, архиепископ поехал к министру внутренних дел,  куда опоздал на час и явился перед ним в небрежном виде. Но теперь  министр во всем пошел русскому архиерею навстречу.   Сопровождавший свт. Иоанна его прихожанин В. А. Рейер диву давался, а потом высказался:   — Для меня стало очевидным, что человеческими мерками ни определить, ни оценить владыку нельзя. Господь сопутствовал владыке в его делах, и что казалось для нас непреодолимым, не являлось препятствием на его путях.   Все это хорошо ощущали здешние туземцы. Удивлялись, когда русские расспрашивали их об опасностях тайфунов, и отвечали:   — Ваш святой человек каждую ночь обходит весь ваш лагерь и осеняет крестом его с четырех сторон.   Правда — за 27 месяцев пребывания русских беженцев на Турбабао им лишь раз довелось увидеть вдали тайфун, но и тот внезапно переменил курс и обошел остров. Но как только большинство русских покинуло его, в Турбабао вдруг ударил тайфун, который всё снес на своем пути.   В 1951 году свт. Иоанн был назначен возглавлять Западно-Европейскую епархию. Он постоянно разъезжал по всей Европе, много времени отдавая Франции. В этих краях “святой Иоанн Босой”, как его называли в Париже, явил два образа святости: с одной стороны подвижником благочестия, стяжавшим обильные дары благодати напряженным личным подвигом, в том числе и юродства, с другой — святым пастырем, собиравшим и защищавшим Христово стадо. Отсюда и открывается двуединый путь истинного православия, противостоящего отступлению — апостасии.  Есть в Париже  ХРАМ РПЦЗ (В)  ВО ИМЯ ВСЕХ СВЯТЫХ В ЗЕМЛЕ РОССИЙСКОЙ ПРОСИЯВШИХ. Основали его после того, как старый Знаменский храм, являвшийся единственным соборным храмом РПЦЗ в Париже, отошел после Второй мировой войны в ведение евлогианского экзархата.   Бывшие “соборяне” сначала в 1955 году в гараже-боксе открыли часовню “Всех Святых в Земле Российской Просиявших”, а в 1956 году старейшие прихожане А. Б. Григорович-Барский и ставший впоследствии священником И. А. Дулгов нашли на улице Рибера подходящее помещение для храма, где начались регулярные богослужения. Более вместительное помещение удалось найти в 1961 году на улице Клод Лоррен в доме 19, где храм Всех Святых в Земле Российской Просиявших находится и поныне.   Эта домовая церковь, конечно, не является удивительной по внешнему убранству, но внутри находятся святыни. Тут копия Одигитрии (Путеводительницы)  Русского Зарубежья — Чудотворной Курской-Коренной Иконы Божией Матери, а перед входом в алтарь стоит посох святителя Вселенского Чудотворца Иоанна, архиепископа Шанхайского. На втором этаже храма находится его мемориальная келия, где сохранилось и кресло, покрытое алым покрывалом, в котором отдыхал сидя никогда не ложившийся спать чудотворец. НА ФОТО ВНИЗУ: В.Г.Черкасов-Георгиевский с женой Ириной у этого кресла в келии святителя Иоанна Владыка Иоанн  основывал и освятил 25 декабря 1961 года сей храм, ставший кафедральным в Западно-Европейской Епархии РПЦЗ. Святитель служил здесь четыре года до его перевода на Сан-Францисскую кафедру.   Архиепископ Иоанн, прибыв во Францию из Китая в 1951 году,  начал, помимо русских богослужений, служить Божественную литургию по-голландски и по-французски, как, скитаясь по миру до этого, служил по-гречески и по-китайски. С переездом же в США владыка станет употреблять для местных прихожан и английский язык. Свт. Иоанн восстанавливал в Православной Церкви почитание древних западных святых, живших в Европе до отделения католиков от православия в 1054 году, но не включенных в православные календари. Владыка собирал их жития и изображения, предоставляя потом подробный перечень в Синод РПЦЗ.   Ночами архиепископ Иоанн со своими учениками обходил окрестные его храму дома в Париже и окроплял их святой водой. Парижане, приводившие к владыке своих больных детей для такого же окропления, видели, что те исцелялись. Свт. Иоанн строил всю свою жизнь, исходя только из закона Божия, совершенно не думая, как это может выглядеть по человеческим критериями.   Однажды, приехав в Марсель, владыка решил отслужить панихиду на месте убиения в 1934 году благочестивого сербского короля Александра I Карагеоргиевича. Место было на тротуаре посреди людной улицы, и никто из клира архиепископа Иоанна не осмелился пойти туда с ним. Приземистый свт. Иоанн со своими длинными волосами, бородой, в черной рясе, с чемоданом и метлой явился на многолюдье в одиночку. Публика моментально окружила его, а фоторепортеры начали снимать. Владыка невозмутимо вымел метлой нужную ему часть тротуара, стал доставать из чемодана необходимое. На вычищенный асфальт он положил епископские орлецы, возжег кадильницу и приступил к панихиде.   Популярность удивительнейшего русского архиерея пронеслась по Парижу так, что в одном из католических храмов пастор восклицал, проповедуя молодежи:   — Вы требуете доказательств, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. Зачем мне это теоретически доказывать, когда сегодня по улицам Парижа ходит святой Иоанн Босой!   Своим “босоножеством” святитель Иоанн Шанхайский повторял подвиг праведного отца Иоанна Кронштадтского Чудотворца, ходившего босым по Кронштадту и потому что отдавал свои очередные сапоги бедным. С Шанхая владыка Иоанн носил одежду из самой дешевой ткани и тоже часто ходил босым, отдавая свои туфли или сандалии какому-нибудь нищему. Он даже иной раз служил босым, за что подвергался от начальства суровому порицанию. При этом в Париже, как ни пытались стелить Блаженному Иоанну на холодном цементном полу коврик, он, всегда улыбаясь, переходил босыми ступнями на пол. После того, как владыка серьезно поранил ногу гравием Версальского парка, начальство запретило ему быть босым.   Протопресвитер М. Зноско-Боровский описывал:   “Многие в Париже не понимали Владыку, их смущал его внешний вид, что он босой ходит. Рассказывал мне П. С. Лопухин, что были жалобы на Владыку митрополиту Анастасию. В одной из жалоб просили, чтобы Первосвятитель приказал владыке Иоанну носить ботинки. Митрополит Анастасий откликнулся на эту просьбу, написал Владыке письмо, а обрадованные этим прихожане поспешили преподнести своему архипастырю ботинки. Владыка принял дар, поблагодарил, но не надел, а носил ботинки... под мышкой. Снова жалоба Митрополиту, снова он пишет владыке Иоанну о послушании и получает ответ:   — Ваше предписание исполнил, Вы писали, чтобы я носил ботинки, но не написали, чтобы я их надел, вот я и носил их, а теперь надену.   И Владыка зашагал по Парижу в ботинках”.   Вспоминает Е. Г. Черткова:   “Я несколько раз ходила навещать Владыку. Жил он в Кадетском корпусе под Парижем, в Версале. У него была маленькая келья в верхнем этаже дома. Кровати в келье не было: Владыка никогда не ложился спать. Иногда, когда мы с ним разговаривали, он, сидя в кресле, начинал дремать. Тогда я останавливалась, но он сразу говорил: ”Продолжайте, продолжайте, я слушаю”. И действительно, Владыка отвечал на все мои вопросы. Всю ночь Владыка молился, опираясь на высокую палку с перекладиной наверху. Иногда он молился на коленях; вероятно, когда клал поклоны, то ненадолго засыпал в таком положении на полу.   Когда он не служил и был дома, он всегда старался ходить босиком, даже в сильные морозы. Из корпуса до храма, бывало, ходил босиком в мороз по каменистой дороге. Однажды повредил себе ногу, была опасность заражения крови. Владыку пришлось положить в госпиталь, но он не хотел ложиться в кровать. Так как там это было невозможно, он, в конце концов, покорился, но подложил под себя сапог, чтобы было неудобно лежать. Медсестры, француженки, говорили: ”Вы к нам привезли святого”.   О чудотворении, прозорливости свт. Иоанна в Русской Зарубежной церкви известно много, и вот, например, что свидетельствует нынешний настоятель храма Всех Святых в Земле Российской Просиявших, Благочинный Парижского округа и Секретарь Синода РПЦЗ (В) митрофорный протоиерей Вениамин Жуков:   «В 1950‑е годы иподиакон Г. Н. Рябинин прислуживал на отпевании архиепископу Иоанну и еще одному архиерею. Когда они шли за гробом, иподиакон по искушению “воображал”, как он будет отпевать и самого владыку. Прочтя его мысли, свт. Иоанн обернулся к нему и сказал:   — Ты прекратишь?»   Графиня М. Н. Апраксина, живущая в Бельгии, рассказывала, что ее отец Н. М. Котляревский, бывший личный секретарь генерала барона П. Н. Врангеля,  один из инициаторов сооружения брюссельского Храма-Памятника Святого и Праведного Иова Многострадального, воздвигнутого в память Царя-Мученика Николая II, поехал лечиться от болезни сердца и высокого давления на курорт города Спа, где у него произошел инфаркт. Врачи указали, что надежды на сохранение жизни у господина Котляревского нет. Свт. Иоанн Шанхайский начал молиться о нем в субботу, а уже в понедельник у больного нашли “только слабость”.   Близкий семье Апраксиных Ю. В. Осташков рассказал, что владыка Иоанн посетил его мать М. Ф. Добровольскую, у которой была с детства сломана спина. После беседы со свт. Иоанном в тот же день она впервые за свою жизнь не ощутила боли в спине.   Осенью 1962 года свт. Иоанн прибыл на свою последнюю кафедру в Сан-Франциско. Сначала он помогал тяжело заболевшему местному главе, престарелому архиепископу Тихону, а после кончины архиерея в марте 1963 года занял его должность, став правящим Архиепископом Западно-Американским и Сан-Францисским.   Та же ситуация, что и в Шанхае, оказалась перед святителем: нестроения терзали епархию; кафедральный собор, посвященный памяти Пресвятой Богородицы, в Сан-Франциско не достроен. Прежде всего, требовалось возобновить остановленное по недостатку средств и разногласиям общины строительство храма, и архиепископ Иоанн продолжил его, одушевляя всех на жертвенность и труд. Многое ему при этом “прорабстве” пришлось претерпеть, однажды даже пришлось отвечать по иску в американском суде.   В 1964 году строительство самого большого храма РПЦЗ в Америке: кафедрального собора Пресвятой Богородицы “Всех Скорбящих Радости”, — было завершено. Пять золотых куполов загорелось в городе, а воздвижение на них огромных крестов, величественно парящих над Сан-Францисским заливом, предварили торжественным крестным ходом с богомольцами в линию длиной более мили.   О времени и месте своей смерти свт. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский заранее знал. Весной 1966 года при нем разговорились о епархиальном съезде, который должен был быть через три года, и архиепископ спокойно заметил:   — Меня не будет здесь тогда.   В мае 1966 года прихожанка, хорошо знавшая владыку по Сан-Франциско в течение двенадцати лет, тоже заговорила при нем о каких-то планах, и он сказал:   — Скоро, в конце июня, я умру, но не в Сан-Франциско, а в Сиэтле.   В конце июня 1966 года святитель Иоанн собирался сопровождать Чудотворную Курско-Коренную икону Пресвятой Богородицы в Сиэтл, и митрополит Филарет отслужил для него обычный молебен перед путешествием. После него архиепископ Иоанн вместо того, чтобы окропить себе голову святой водой, как всегда делают иереи, низко поклонился и попросил митрополита покропить его, а затем вместо обычного взаимного целования рук твердо взял руку митрополита и поцеловал ее, убрав свою.   Вечером накануне отъезда в Сиэтл владыка Иоанн отслужил молебен для одного прихожанина и сказал тому:   — Ты больше не приложишься к моей руке.   2 июля 1966 года в Сиэтле свт. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, отслужив литургию в Николаевском соборе, еще три часа молился в алтаре. Потом с Курским-Коренным образом Богородицы вышел к православным около собора.   Затем святитель Иоанн пошел в комнату церковного дома, где остановился. Вдруг оттуда послышался шум… Люди вбежали: святитель лежал на полу и умирал.   Архиепископа Иоанна посадили в кресло перед Чудотворной Курской-Коренной Иконой Божией Матери. Он умер, как ангелом отлетел.   Шесть дней лежало тело святителя в открытом гробу и, несмотря на летнюю жару, на то, что похоронное бюро его не обрабатывало, не ощущалось ни малейшего запаха тления, а руки  были мягкими, не окоченевшими.   Осенью 1993 года для возможного прославления решили освидетельствовать останки святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Сняв крышку саркофага, вынули из него металлический гроб. За минувшие тридцать лет гроб совершенно проржавел, но когда открыли его, у Чудотворца Иоанна были нетленны руки и лик — Бог прославил святого.   Глава пятая. ИЕРОМОНАХ  СЕРАФИМ (РОУЗ) Известный в разных уголках земли по своему подвижническому пути и богословскому наследию иеромонах РПЦЗ Серафим (Роуз) отошел ко Господу в 1982 г. в возрасте 48 лет. Будущий отец Серафим, в миру Евгений (Юджин) Деннис Роуз, родился 13 августа 1934 г. в городке Сан-Диего в Южной Калифорнии. Его предки во втором поколении были выходцами из Европы, родители же с раннего детства жили в Америке. Евгений был младшим ребенком в семье и рос всеобщим любимцем, был ласковым и послушным. Однако, сдержанность и прилежание не мешали ему участвовать в детских играх; он занимался спортом, учился играть на фортепиано, интересовался зоологией, очень много читал. Протестантка-мать старалась укрепить религиозные чувства в семье. Она водила детей в церкви разных протестантских направлений и в каждой пела в хоре. Евгений ходил на уроки Библии в пресвитерианской церкви и  изучил Священное Писание, мог цитировать его по памяти. В восьмом классе он, по собственному желанию, при­нял крещение и конфирмацию в методистской церк­ви. Но к окончанию школы тяга к религии в нем ослабела. В 1952 г. он закончил среднюю школу в Сан-Диего первым учеником и получил несколько поощритель­ных стипендий, но взял из них только одну, а от ос­тальных отказался: "С меня и одной хватит". Осенью того же года Евгений поступил в колледж южнокалифорнийского городка Помоны, который счи­тался лучшим частным колледжем в Калифорнии и одним из главных центров гуманитарного образова­ния в США. Евгений принялся тщательно изучать западных философов, посещал курсы лекций по философии. От протестантства он к тому времени уже полностью ото­шел. Сначала он увлекся Ницше. Таким образом, его философские искания начались с неприятия Бога, к Которому он бессознательно стремился. Изучая фи­лософию, Евгений скоро убедился, что рациональное мышление очень ограничено. Он изучал творения философов-рационалистов, но они не удовлетворяли его: "Западная философия неимоверно скучна", — напи­сал он как-то в то время. На втором курсе он увлекся, с подачи знаменитого тогда профессора - проповедника "нового религиозного сознания" Аллана Уотса дзен-буд-дизмом, который казался ему более глубоким, чем протестантство. Евгения привлекла восточная фило­софия, он стал изучать китайский язык и читать ки­тайские книги в подлинниках. В 1956 г. Евгений с отличием окончил Помону и поступил в Академию востоковедения в Сан-Франциско. Там он быстро сошел­ся с интеллектуальной элитой и стал многое перенимать: ходил с приятелями в рестораны, иногда курил дорогие сигареты, сделал­ся знатоком хороших вин, зачас­тил в оперу, на выставки и в те­атры. Чтобы заглушить в себе голос совести, он пристрастился к спиртному и вновь увлекся Ницше. Сознатель­но презрев заповеди Божий, Ев­гений стал испытывать адские муки. "Я побывал в аду. Я знаю, что это такое", — говорил он годы спустя, подводя итог своим "поискам" в противлении воле Божией. Собственный прижизненный ад — греховная жизнь, бессмыс­ленность существования, отчаяние — побудили Евгения искать спасения в религии. В библиотеке Академии было много книг по рели­гиозной философии, и Евгений принялся штудировать их. Решающее влияние на него оказали труды фран­цузского философа-метафизика Рене Генона, благо­даря которым Евгений научился искать и любить Ис­тину, ставить ее превыше всего и не довольствоваться ничем другим. Генон критиковал современную цивилизацию и призывал вернуться к древним учениям, к исконным правоверным формам религии, к традици­онным духовным принципам. Евгений выучил древнекитайский и стал работать с китайской духовной литературой. Он также изучал индуизм, буддизм, иудаизм и другие религиозные на­правления. Среди его знакомых оказалось и несколь­ко православных, один из которых однажды позвал его на службу в православную церковь: "Раз уж ты интересуешься Востоком, то неплохо приглядеться и к восточному христианству". Евгений оказался в русском православном соборе по имя иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радосте" в Сан-Франциско вечером в Великую Пятницу. Впоследствии Евгений так описал свою первую встре­чу с Православием: "Пока я учился, мне хватало лишь уважения к древним традициям, сам же я предпочи­тал быть вне их. И в православную церковь я загля­нул только для того, чтобы познакомиться еще с од­ним учением... Однако, стоило мне перешагнуть порог русской церкви в Сан-Франциско, как со мной про­изошло что-то неизведанное доселе ни в буддистских, ни в иных восточных храмах. Сердце подсказало: вот твой дом. Я наконец обрел, что искал. Объяснить себе я ничего не мог, службы я не понимал, также как и русского языка. С той поры я приохотился к право­славным богослужениям, принялся понемногу изучать обычаи и язык...". Впечатление от службы в русском соборе не сразу переменило мировоззрение Евгения, но заронило семя, которое со временем дало обильный плод. Евгений продолжал изучать китайскую философию. Осенью 1957 г. он поступил в Калифорнийский уни­верситет в Беркли, чтобы написать диплом и полу­чить степень магистра востоковедения. Скоро он сделал решительный вывод: "Христос — вот единственный выход, только в Нем спасение. Все прочее: радости секса, политические утопии, эконо­мическая независимость — суть тупики, где нашли только конец и предаются тлену многие и многие". В православных храмах, куда Евгений стал захо­дить все чаще, его поражала соборность верующих и их светлая радость, особенно на фоне той всеобщей разобщенности людей, которую он видел в окружаю­щем мире. Годы отчаяния, отчуждения и страданий подготовили Евгения к новой жизни. Евгений стал перечитывать Достоевского и пора­зился, открыв в нем такую глубину, которой он рань­ше не замечал. Он понял, что ошибался, когда хотел постичь все умом, потому что Истина — не абстракт­ная идея, она личностна, она — Воплотившийся Христос, Которого надо познавать любящим сердцем. Он постепенно приходил к Православию, учился любить его. В 1961 г. Евгений закончил дипломную рабо­ту, получил степень магистра и написал родителям, что собирается оставить преподавательскую карьеру и "иметь не больше, чем нужно для жизни", чтобы всецело посвятить себя служению Господу. Мать Ев­гения пришла в ужас от такой перспективы. Но Евге­ний уже решился жить согласно своим убеждениям: он оставил преподавательский заработок и стал под­рабатывать дворником, мойщиком посуды, мусорщи­ком, нарочно выбирая труд потяжелее — лишь бы он не требовал умственного напряжения и не отвлекал от мыслей о задуманной книге. Работа Евгения по "религиозной философии" так и не была завершена, Он брал глубоко: чтобы обосно­вать критику западной цивилизации, он изучил взгляды святых, философов, историков, художников, ученых, людей, некогда живших и ныне живущих, а также литературных персонажей. Из 14 задуманных глав лишь одна, о нигилизме, полностью завершена и на­печатана. Многое сохранилось только в рукописных черновиках. Некоторые наброски и фрагменты впос­ледствии были включены в его книгу "Православие и религия будущего". В 1961 г. у Евгения серьезно заболел кишечник. Ему стало известно, что болезнь его считается неиз­лечимой. В душе зародился ропот: значит, ему сужде­но умереть, а он так ничем и не смог послужить Богу и оправдать свое земное существование. Как-то в один из дней, когда Евгений тяжко страдал, он увидел в художественном магазине на витрине фотографию старинной иконы Богоматери "Троеручица". В отчая­нии Евгений взмолился: "Вразуми, наполни смыслом мою жизнь! Помоги раскрыть дарованные таланты! Дай войти в Церковь Сына Твоего, пребыть в Его спаси­тельной ограде, в самом сердце Церкви! Даруй послу­жить Сыну Твоему!" Молитвами Богородицы, Евгений получил исцеле­ние, а вскоре познакомился с молодым русским по имени Глеб Подмошенский, одного с ним возраста, также молившимся об указании жизненного пути. Характеры у молодых людей были очень разными, но они оба были движимы большими идеями, и поэтому быстро подружились. Глеб происходил из русской се­мьи, но мать не воспитала его в вере, и он тоже пере­жил кризис отчаяния. Господь привел его к Церкви, и ко времени знакомства с Евгением он уже закончил Свято-Троицкую духовную семинарию РПЦЗ и искал при­менения полученным знаниям. Евгений сразу же поразил Глеба своими познания­ми и внутренней глубиной, отреченностью от мира сего и глубоким интересом к Православию, необычными для простого американца. С помощью Глеба и его рус­ских друзей Евгений окончательно воцерковился. 15 февраля 1962 г. — в день памяти св. Евгения Александрийского, он был принят в РПЦЗ через таинство миропомазания. После пер­вого причастия он целую неделю ощущал необыкно­венную сладость во рту, так что не хотелось даже есть; так Господь явил ему Свое милосердие. В 1962 г. в Сан-Франциско приехал святитель Архи­епископ Иоанн (Максимович) С его приездом возобновилось строи­тельство нового собора, учреждались новые братства, церковная жизнь забила ключом. Евгений много време­ни проводил в храме, посещая все утренние и вечерние службы, сосредоточенно стоял у западной стены собора и истово молился. Вскоре Владыка Иоанн заметил его и предложил ему читать на клиросе. Евгении быстро осво­ил церковнославянский язык и стал прекрасно читать. Благодаря Владыке Иоанну, который был живым хранителем святоотеческого учения, Евгений глубоко воспринял душой Предание и традиции Православной Церкви. Он также стал свидетелем гонений, воздвигнутых против Владыки Иоанна в 1963 г. Архиепископ Иоанн учредил в Сан-Франциско богословские курсы, где Евгений отучился три года, кончив их с отличием. Сразу после этого курсы закрылись и ко многим закралась мысль - не ради ли одного человека создавал их обладавший пророческим даром св. Иоанн. В 1963 г. Владыка Иоанн бла­гословил его писать небольшие статьи на английском к местный православный бюллетень "Православный благовестник". Так начались авторские публикации Евгения. Это были короткие статьи-проповеди на раз­ные темы: о церковных праздниках, о житиях святых, об основах духовной жизни. Эта работа помогла Евге­нию разобраться в самых разных вопросах Православия и быстрее развиться духовно. Родители Евгения были недовольны новым направ­лением жизни сына: он казался им "религиозным фанатиком", разбившим их надежды видеть его пре­успевающим мирским человеком. Но Евгений уже по­думывал о монашестве. Его другу Глебу пришла идея организовать братство в честь преп. Германа Аляскинского (+1836), просветителя Америки, открыть православную книжную лавку и заняться миссионер­ской деятельностью через печатное слово. Евгению понравилась эта идея. 28 августа/10 сентября 1963 г. Архиепископ Иоанн благословил братство. В марте 1964 г. Евгений с Глебом открыли недале­ко от собора лавку "Православные книги и иконы", которая стала настоящим центром православного просвещения. Хо­зяева с любовью встречали приходящих, всегда были готовы ответить на их вопросы, посоветовать нужную литературу. Местные архиереи и священники посыла­ли в лавку интересующихся Православием, заходили и люди прямо "с улицы". Через Братство преп. Герма­на множество американцев обратились в Правосла­вие. В основном, в лавке работал Евгений, который проводил там целые дни и иногда даже оставался но­чевать, вкладывая всю душу в новое дело. Посетите­лям лавки он очень нравился. Вскоре Евгений начал вести летопись Братства. В феврале 1965 г. у Братства появился свой жур­нал — "Православное Слово", в котором Евгений стал публиковать переводы православных книг на английский язык и обличать богоотступничество современного мира. Название журналу дал святитель Иоанн. Первые номера выпускались на миленьком печатном станке с ручным набором. Целый день ухо­дил на то, чтобы набрать всего одну страницу текста. Евгений нередко засиживался заполночь и засыпал прямо у станка. Потом перешли на электрический станок, купленный на скопленные деньги, но и на нем приходилось набирать вручную, Зато журналы полу­чались точно такими, как издания давно минувших лет, и это оставляло у читателя неповторимое впечат­ление. Архиепископ Иоанн нарочно не проверял их журнал, желая научить братию ответственности за то, что они печатают, прислушиваться к своей совести, а не к чьему-то "авторитетному" мнению. Многие люди не понимали такого начинания и сме­ялись над Евгением и Глебом, говоря, что они "пойдут по миру" со своей миссионерской деятельностью. Но Евгений говорил: "Скорее умру, но не отступлюсь!" После кончины св. Иоанна в 1966 г.. Евгению и Глебу было поручено собирать сведения о многочисленных чудесах, совершавшихся по молитвенному ходатайству святителя. Впоследствии эти записи составили "Лето­пись почитания Блаженного Иоанна". Между тем, Евгений и Глеб все чаще задумыва­лись о том, чтобы оставить город и стать пустынножи­телями. Летом 1967 г. братья смогли купить подходя­щий для этих целей участок земли на лесном холме, среди нетронутой природы, в нескольких милях от небольшого городка Платина в Северной Калифор­нии. Сначала бывали там наездами, а в 1969 г., на праздник Успения Пресвятой Богородицы, перебра­лись окончательно. В своей пустыньке братия, продолжая издавать "Православное слово" и другие издания, вели суро­вую монашескую жизнь, лишенную всякого комфор­та. В первое время им было особенно трудно: удалось построить всего две деревянные каморки: в одной они спали, ели и молились, а в другой держали печатное оборудование. Зимой было очень холодно, т, к. ника­кого отопления не было, так же как и канализации, исвета. Печатный станок работал от небольшого движ­ка, а в быту братия обходились свечами и керосино­вой лампой. Зато все эти трудности и лишения помо­гали держаться строгой духовной жизни и укрепляли их в уповании на Бога, а не на свои силы. Тон каждому дню задавали богослужения, на кото­рые собирались трижды. Братия совершали ежеднев­но суточный круг — полуношницу, утреню, часы, ве­черню и повечерие. В первые годы отшельническую жизнь братии в молитве и трудах почти никто не нарушал. Изредка заезжали их знакомые, знавшие о ските, в том числе Архиепископ Антоний (Медведев) и его викарий Епис­коп Нектарий (Концевич). В издаваемом журнале братия отстаивали чистоту Православия, защищали его от отступников, в осо­бенности из среды иерархов "официального правосла­вия". В одном из писем Евгений отмечал: "Те, кто тонко чувствует Православие (живя благодатной жизнью, приобщившись его сокровищ: житий святых, святоотеческого учения и т. д.), воюют с врагом — ересью, которая еще точно не обозначена и не выявлена. Проклюнулись лишь ее некоторые стороны: хилиазм, об­щественное евангелие, обновленчество, экуменизм. Их можно распознавать, им можно противостоять, но в целом битва ведется "вслепую", и те, кто взращен не на житиях святых, а на новомодных журналах, ...кому Православие не вошло в плоть и кровь, не понимают толком, из-за чего разгорелся сыр-бор, почему столько шума из-за "пустяков", которые ни одним Собором не признаны ересью". Видя вероотступничество иерархов разных церк­вей, в первую очередь Московской патриархии, Кон­стантинополя и новостильной Греческой церкви, Ев­гений неоднократно писал о том, что необходимо привлечь как можно больше людей в лоно Русской Зарубежной Церкви — последнего оплота Истинного Православия. В 1970 г. братия приняли участие в прославлении их небесного покровителя — преп. Германа Аляскин­ского. Они составили две службы святому — на церковно-славянском и на английском языках — и при­везли несколько коробок с текстом службы, чтобы раздать верующим во время церемонии прославления, которая проходила в соборе в Сан-Франциско. Наро­ду прибыло очень много. Чин прославления возглавил Митрополит Филарет. Во время этого Богослужения Евгений и Глеб окончательно решили стать монаха­ми. Владыка Филарет от имени Архиерейского Сино­да РПЦЗ вручил Братству благодарственную грамоту (ведь братия своими публикациями о преп. Германе в "Православном слове" очень много сделали для его скорейшего прославления), в которой дальнейший путь Братства очерчивался как сопряжение отшельничества в скиту с миссионерской деятельностью. 14/27 октября 1970 г. братия были пострижены в монахи: Евгений — с именем Серафим в честь преп. Серафима Саровского, а Глеб — с именем Герман в честь преп. Германа Аляскинского. Сначала Архиепис­коп Антоний настаивал на их скорейшем рукоположении, но под влиянием Епископа Нектария изменил свое намерение. Руководителем монашеской жизни для братии стали Епископ Нектарий, ученик последнего оптинского старца преп. Нектария, и близкий друг Владыки Иоанна (Максимовича) архимандрит Спиридон (Ефимов), который стал регулярно приез­жать в скит, служить в нем Литургию и причащать братию. За годы усердной, вдумчивой работы над книгами о. Серафим приобрел обширные познания. Каждое свое сочинение он сопровождал большими цитатами из святоотеческих источников, как древних, так и современ­ных. Отец Серафим замечал, что в современном Пра­вославии часто стараются переиначить веру, чтобы она соответствовала мышлению современных людей; он же, напротив, переиначивал свое миропонимание, чтобы соответствовать мышлению святых Отцов и во всей полноте вобрать 2000-летний опыт христианства. В разговоре с новообращенным в скиту о. Серафим ука­зывал, что для приобщения к святоотеческой мысли главное — это преемственность, которая вырабатыва­ется духовной дисциплиной, основанной на мудрости святых Отцов. Внешне эта преемственность — приоб­щение к Божественной мудрости — происходит через наше участие в ежедневных богослужениях, через чте­ние духовной литературы; а без этого каждодневного подпитывания себя "неотмирностью" мы не можем противостоять влиянию мира, и мирское задавит и поглотит совсем нашу душу. Отец Серафим прозревал время. Он видел суть нигилистической философии и ее демоническую при­роду. Монах понимал, что все, в том числе и он сам, зара­жены ею, и что излечиться от этого можно, лишь осоз­нав наличие недуга в себе самом. Он не надеялся на свой ум и со смирением обращался ко святым Отцам: "Отцы будут направлять нас, научат, как смиряться, не полагаться на собственное обмирщенное мнение. ...уповать на Божиих угодников, а не на мир сей. В них найдем мы истинных отцов, столь редких сегод­ня..." Отец Серафим подчеркивал" что "страдание — дей­ствительность нашего бытия, первая ступенька под­линной духовной жизни". Он научился переносить страдания с благодарностью Господу, и это приносило обильные плоды, способствовало очищению сердца. Без болезнования сердца невозможно ничего истинного достичь на духовном пути. В работах о. Серафима по популяризации святоотеческого учения прослеживается очень редкая в со­временных книгах черта — предельная честность и перед святыми Отцами, и перед читателем, и перед самим собой. "Подлинное учение святых Отцов, — писал он, — содержит истины, от которых зависит наша духовная жизнь или смерть. Суть проста, ее можно выразить несколькими словами: Братия и сест­ры, вот — Истина. Давайте же с благодарностью по­страдаем ради нее". К современным богословам, вроде о. Сергия Булга­кова или о. Александра Шмемана, пытавшимся искать "новые пути православного богословия" и заменить старое, "отжившее" понимание Православия, о. Сера­фим относился непримиримо. В "Православном сло­ве" он писал: "Православие сегодня — и священство, и богословы, и верующие — обмирщилось. Молодежь живет в удобных уютных домах и ищет такую рели­гию. которая бы соответствовала их самодостаточной жизни.., профессора и лекторы пребывают в "науч­ном" мире, где, увы, ничто не принимается всерьез, ничто не является вопросом жизни и смерти... Метко назвали "богословов" новой школы... "богословами с сигаретой". Слово их мертво, ибо сами они — от мира сего и взывают к миру в обстановке обмирщенности. И порождают лишь пустые, выспренние речи, а от­нюдь не идею православного подвига". Отец Серафим прекрасно видел окончательное рас­хождение современного богословия со святоотеческим Православием. Он сам стремился следовать принци­пу: жить духовной жизнью, а не рассуждать о ней. Почти в каждом номере "Православного слова" отцы Серафим и Герман помещали житие того или иного подвижника Православия, чтобы через любовь к под­вижникам привести людей к самому подвижничеству. В 1973 г. отцы принялись публиковать жития пустын­ников Северной России (приложив немало трудов, т. к. источников почти не было), которые впоследствии были опубликованы отдельной книгой под названием "Се­верная Фиваида". Отец Серафим подчеркивал, что миропонимание пустынников следует воспринять всем, кто следует за Христом, и в монашестве, и в миру: "Глас Северной Фиваиды зовет нас если не уйти в пустыню..., то хотя бы сохранить "благоухание" пус­тыни в сердце своем, сердцем и умом пребывая с Божиими угодниками..., молитвенно беседуя с ними; сторониться увлечений и страстей мира сего, даже если они возобладают в религиозных учреждениях или вов­лекут кого-либо из иерархов; помнить первым делом, что принадлежишь горнему граду Иерусалиму... Вкусивший однажды... трезвения в беспрестанной борьбе никогда уже не удовольствуется ничем мирским..." Именно это и хотел донести до людей в своих книгах и журнале о. Серафим и этим помочь многим христи­анам правильно сориентироваться в жизни. С 1973 г. в скиту стали появляться новые братия. Сначала это были юноши, подолгу жившие там и по­могавшие отцам в их повседневных трудах. Затем стали приходить и более взрослые люди, возжелавшие мо­нашеского жития. О. Серафим стал духовным руково­дителем общины. Желавшие испытать себя на монашеском поприще поначалу жили в скиту как "трудники" и лишь после некоторого испытательного срока получали подрясник и скуфью послушника. Основное внимание уделялось внутреннему деланию. В трапезной всегда читались духовные святоотеческие наставления, а у каждого брата было определенное ему индивидуально духов­ное чтение. Случалось, что в обители жило одновре­менно до 14-ти человек, каждый со своими заботами и запросами. Чрезмерное подвижничество в монастыре запреща­лось, чтобы послушники не возгордились и не впали в прелесть, но и простая монастырская дисциплина, от­сутствие "удобств", служили хорошей проверкой силы духа для послушников. Монастырь постепенно рос. Отцы давали своим жилищам названия в честь крупных русских монас­тырей. Так например, келья о. Серафима называлась "Оптина". В 1974 г. они построили часовню в память Царственных мучеников — Государя Николая II и Его Семьи. Окрест расчистили место для будущих "ски­тов", каждый из которых носил имя какого-либо свя­того — св. Илии Пророка, св. Иоанна Предтечи, cu. Иоанна Богослова, преп. Серафима Саровского и дру­гих — и сначала представлял собой расчищенную поляну, где можно было проводить богослужения; кое-где выкопали и котлованы под фундамент будущих часовен или келий. Каждый скит помечался иконой на дереве, деревянным крестом или аналоем, и туда в день памяти святого совершался крестный ход. Дали названия и окрестным горам и холмам: преп. Паисия (или "Паисиева горбушка"), Афон, Покровская... Господские и Богородичные праздники отмечались в скиту в бедности, простоте и великой радости. Были свои традиции. Например, на Преображение всенощ­ную служили на вершине горы под открытым небом, а потом при свете звезд о. Серафим делился с братией размышлениями о преображенном Царствии Небес­ном, к которому надо себя готовить. Отец Серафим приходил в церковь самым первым, уже в 5 утра. Он твердо стоял на том, что каждый день надо совершать полный круг Богослужений, и не пропускал ни одной службы. Он следил за тем, чтобы в ежедневных трудах и заботах каждый брат не ли­шался Богослужений. В отношении церковного пения о. Серафиму больше всего нравились русские церков­ные песнопения и особенно древний знаменный рас­пев. Платинские отцы следили за тем, чтобы каждый живший в монастыре читал и пел на клиросе, а не стоял обособленно в углу, чтобы церковная молитва была действительно общей. Вне Богослужений в цер­кви о. Серафим хранил память Божию, непрестанно творя Иисусову молитву, работал ли он, гулял или отдыхал. Следуя традиции Оптиной пустыни, он исполнял правило "пятисотницы", обычно совершая его по ночам в своей келье. Кроме "Православного слова", выходившего раз в два месяца, отцы с 1972 г. регулярно изда­вали полный церковный календарь на английс­ком языке. Множество экземпляров "Православ­ного слова" рассылалось бесплатно — по библиотекам, бедным монашествующим и дру­гим неимущим людям. С 1968 г. почти в каждом но­мере отцы стали печатать жития Новомучеников Рос­сийских. Отец Серафим говорил: "Свидетельство му­чеников — самый драгоценный дар России Западу". В 1976 г. Братство издало на английском языке книгу "Блаженный Паисий Величковский", куда вош­ло его житие, наставления, обзор его влияния на пос­ледующее развитие монашества и полная церковная служба святому с каноном, написанным о. Серафи­мом. В 1978 г. начала выходить серия книг о подвиж­нических трудах русских подвижников ХIХ века. В 1976 г. вышла в свет книга о. Серафима, которая выз­вала огромный резонанс — "Православие и религия будущего", где рассматриваются современные рели­гиозные направления, признаки "нового религиозного сознания", прокладывающего путь единой всемирной религии Антихриста и знаменующего начало "бесовс­кой пятидесятницы" последних времен. Когда о. Се­рафим работал над книгой, почти все рассматривае­мые им идеи и учения еще не набрали силу, но он точно предугадал, что скоро с "обочины" они быстро переместятся на "главную дорогу", И первую роль в этом играет экуменическое движение, в которое по­степенно вовлеклись все официальные православные церкви. Отец Серафим рассмотрел с точки зрения Пра­вославия и святоотеческих писаний и все нехристиан­ские культы, а также явление НЛО и современные "чудеса" (вызывание духов, целительство, ясновидение и прочие трюки), показав, что все это связано с демоническими силами и направлено на погибель людей. Многим эта книга показалась слишком суровой, но о. Серафим сознательно не избегал "острых углов", считая, что когда повсюду совершается явное или скры­тое предательство христианской веры, не время дели­катничать и искать компромисса. Теперь, после смер­ти о. Серафима, религия будущего, которую он описал, уже сложилась окончательно и вошла в силу и применительно к сегодняшнему дню многое в его книге кажется недостаточным, но тогда оно звучало как настоящее откровение. Книга о. Серафима помогала и продолжает помогать многим людям в осознании истинной природы современного "чудодейства", экуменизма и прочих движений "но­вой эры" и в стремлении к более серьезной духовной жизни, держась истинного православного пути. Отцу Серафиму также принадлежит ряд статей о древних святых Запада, особенно православной Гал­лии, которые были почти забыты современными хри­стианами. Он перевел с латыни на английский "Жи­тия отцов" св. Григория Турского, снабдив их подробным комментарием. До последних дней жизни отец Серафим выполнял заветы святителя Иоанна Шан­хайского и Сан-Францисского. стараясь внести свой вклад в великое дело прославления православных свя­тых Запада. После кончины сербского епископа Саввы (Сарашевича) отцам достался его архив, по материалам которого они издали "Летопись почитания Архиепис­копа Иоанна (Максимовича)" на русском языке; в 1979 г. вышел и ее второй том — проповеди и труды самого Владыки Иоанна. В октябре 1976 г. в обитель приехал Епископ Не­ктарий и сказал отцам, что Митрополит Филарет счи­тает необходимым для них принять священный сан, чтобы они могли служить литургию и во всей полноте окормлять паломников. В конце декабря о. Германа рукоположили в скиту в иеромонаха, а о. Серафима — в Сан-Франциско 20 декабря/2 января, в день памя­ти св. прав. Иоанна Кронштадтского, в иеродиакона. 11/24 апреля 1977 г. епископ Нектарий рукоположил о. Серафима в священника. Когда новое бремя священства легло на плечи от­цов, Господь избавил их от бремени некоторых мирс­ких забот: в монастыре нашли воду и выкопали коло­дец. который значительно облегчил монастырский быт. Миссионерская деятельность монастыря стала еще шире. В разных местах страны были созданы приходы с домовыми церквами, которые окормляли отцы, ез­дили туда служить литургию. Отец Серафим стал ез­дить в миссионерские поездки, чтобы окормлять ду­ховно разросшуюся паству, хотя для него это было довольно тяжело: по натуре он был не общительным миссионером, а мыслителем-одиночкой, философом, писателем, и всякий раз ему очень не хотелось поки­дать монастырь, что к тому же вынуждало его остав­лять писательство. Однажды, вернувшись из очеред­ной миссионерской поездки, он сказал: "Из-за этого я не досчитаюсь двух лет жизни и тома православных работ". В 1977 г. в "Православном слове" стали выходить главы книги о. Серафима "Душа после смерти", где излагались взгляды святых Отцов на загробную жизнь. и современному оккультному пониманию "посмертных опытов" противопоставлялось православное толкова­ние. Книга вызвала широкий отклик читателей. На­шлось и немало критиков. Особенно нападали на уче­ние о "мытарствах" — оно не вязалось с современными "гуманистическими" представлениями о Боге. Отец Серафим замечал: "Люди ныне самодовольны и само­уверенны. они и слышать не хотят о суровом суде и ответе за все грехи. Куда "удобнее" полагать, что Бог не так строг, как представляет Его православная под­вижническая традиции, что... если мы исполнимся высоких духовных мыслей, ...то спасение нам обеспе­чено. Истинное православное учение о жизни после смерти, напротив, наполняет нас страхом Божиим и вдохновляет на борьбу во имя Царствия Божия с неви­димым врагом, стоящим на пути. К этой борьбе приз­ваны все христиане, и несправедливо "разбавлять сла­деньким" суровое истинное учение, только чтобы верующим "удобнее жилось"... И непозволительно называть "баснями" то, что мешает душевному удобст­ву. Моды и взгляды людские изменчивы, а православ­ное учение неизменно, и неважно, сколько у него пос­ледователей. Да пребудем же его верными чадами!" Отдельной книгой "Душа после смерти" вышла в 1980 г. В 1979 г. несколько женщин, духовно окормлявшихся в их скиту, решили окончательно посвятить себя монашеской жизни. Удалось купить участок земли в 12-ти милях от скита, и там была основана женская обитель во имя блаж. Ксении Петербургской, прослав­ленной в 1978 г. Духовником сестер стал о. Серафим и столкнулся здесь с иными заботами, чем в мужском монастыре. Женщины отличались большей выносли­востью и духовной зрелостью, чем мужчины-послуш­ники, но у них были свои недостатки, например, злопамятность. Отец Серафим учил их смирению, любви, прощению, откровенности. В своей обители сестры также совершали полный круг богослужений. В 1982 г. на праздник Преображения о. Серафим по обыкновению выступил с проповедью под откры­тым звездным небом. В этой своей последней, как ока­залось, проповеди он говорил слушавшим о цели на­шего земного пути, о жизни грядущей. "Мы живем в конце времен. Все отчетливее знамения антихриста, к его воцарению готовится весь мир сей. И христианам выпадут неслыханные испытания веры и любви ко Христу. Нам придется скрываться в пустыни... Скры­ваться надобно не для того, чтобы спасти свою жизнь земную, а чтобы выгадать время и укрепить души пе­ред последней битвой. Начинать нужно уже сейчас. Хотя бы бороться с мелкими страстишками, памятуя, что истинный дом наш не здесь, на земле, но на небе­сах. Так потрудимся же ради нашего небесного дома, как говорил преподобный Герман. К звездам! К звез­дам!" После Преображения о. Серафим заболел и не мог более присутствовать на богослужениях. С ним и рань­ше бывали недомогания, но он никогда не жаловался, и трудно было судить, насколько он болен. Несколько дней боли не прекращались. Пришлось лечь в больни­цу. Оказалось, что у него открылась очень редкая и опасная болезнь кишечника. Врачи сделали две опера­ции, но болезнь не остановилась. Состояние его было безнадежным. Отец Серафим лежал, весь в иглах ка­пельниц и невыносимо страдал от боли. У его постели постоянно дежурил кто-то из братии или друзей. Над больным совершили елеосвящение. Его часто прича­щали, но его состояние все ухудшалось. Говорить о. Серафим не мог. Через несколько дней у батюшки стали отказывать различные органы, и 20 августа / 2 сен­тября 1982 г. он скончался. Тело отца Серафима, облаченное в монашеское и свя­щенническое одеяние, в простом деревянном гробу оставили до похорон в монастырской церкви. Круглые сутки читали Псалтирь. За три дня, прошедшие с мо­мента смерти до погребения, тело не окостенело, не начало разлагаться, несмотря на жаркую погоду. Кожа оставалась теплой, мягкой, золотистой на вид. Лицо батюшки Серафима в гробу прояснилось, разгладилось, вос­сияло покоем и счастьем и было таким красивым, что, несмотря на обычай закрывать лицо почившего свя­щенника и монаха, этого делать не стали. Отец Сера­фим лежал будто живой и выглядел моложе, чем при жизни. Конец VII части. Продолжение следует ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>> [2] Эта статья опубликована на сайте МЕЧ и ТРОСТЬ   https://apologetika.eu/ URL этой статьи:   https://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2278 Ссылки в этой статье   [1] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2167   [2] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2167