В.Г.Черкасов-Георгиевский "90-летняя история Русской Православной Церкви Заграницей -- с основания до унии с Московской патриархией: 1917 -- 2007 годы". ЧАСТЬ III: 1939 – 1947 годы Статьи / История РПЦЗ Послано Admin 17 Мар, 2012 г. - 11:35 |
|
Исправленное, дополненное, иллюстрированное переиздание книги: В.Черкасов-Георгиевский "История Русской Православной Церкви Заграницей: 1917 – 2004 годы" ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>> [1] "Сказал авва Петр, что спросил он некогда авву Амуна: что значит работать страстям? Авва сказал мне: поколику порабощен кто какой-нибудь страсти, он не считается рабом Божиим; но тот раб Божий, в котором владычествует Бог. Доколе он находится в одержании (страсти), -- обладаемый сею страстию не может учить других; ибо стыдно ему учить другого или вызывать против него Бога, прежде нежели сам не освободится от нее. Ибо как он будет взыскивать на другом, сам будучи одержим от нее? Сам он ни раб, ни друг, ни сын Божий, чтобы взыскивать на другом, но постоянно сам должен стараться о том, чтобы освободиться ему от тех страстей, коим он служит, и пусть собственное лице свое он считает исполненным стыда пред Богом. Ибо поколику порабощен он страстям, должен плакать о том, что не удостоен дерзновения пред Богом, каковое дает истинная чистота, коей требует Бог от человека". (Древний Патерик или ДОСТОПАМЯТНЫЕ СКАЗАНИЯ о подвижничестве СВЯТЫХ И БЛАЖЕННЫХ ОТЦОВ, переведенный с греческого из Синодальной рукописи № 452: http://pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=101 )  Представитель германского командования передает начальнику Псковской православной миссии протоиерею Кириллу Зайцу Чудотворную икону Тихвинской Божией Матери 14-го века, спасенную немецким солдатом при освобождении Тихвина от безбожной советской власти из пожара краеведческого музея, где она была после закрытия коммунистами в 1920-х годах тихвинского Успенского собора. Псков. 22 марта 1942 года Содержание ЧАСТИ III: 1939 – 1947 годы: Глава первая. АРХИЕРЕЙСКИЙ СИНОД Деятельность Синода РПЦЗ в годы Второй мировой войны и сразу после нее. Глава вторая. ГЕРМАНСКАЯ ЕПАРХИЯ РПЦЗ История Германской епархии под руководством Архиепископа Серафима Берлинского и Германского в годы Второй мировой войны. Глава третья. ДОКУМЕНТЫ РПЦЗ 1930-х -- 1940-х годов Воззвания к пастве, обращения к А.Гитлеру против большевизма, СССР, публицистика 2-й гражданской войны 1941-45 годов. Глава четвертая. ПАСТЫРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ВЕРМАХТЕ И СС Глава пятая. РЕЛИГІОЗНАЯ ПОЛИТИКА НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТОВ ПО ОТНОШЕНІЮ КЪ ПРАВОСЛАВІЮ Глава шестая. МИТРОПОЛИТ АНАСТАСИЙ Биография, свершения Митрополита Анастасия. + + + Глава первая. АРХИЕРЕЙСКИЙ СИНОД  Действительно, Митрополит Дионисий Варшавский оказался в очень трудном положении, потому что его считали сторонником Польского правительства. Вдобавок на него обрушились представители семи местных украинских приходов РПЦЗ, и он был даже под арестом. Вл. Дионисий сам вызвал Архиепископа Серафима, чтобы тот ему помог. Архиепископ Серафим приехал, помог ему в значительной степени, а потом Митрополит Дионисий добился соглашения с украинцами, и благодаря этому его положение укрепилось. Дальнейшего содействия не требовалось, и Владыка Серафим мог спокойно уехать. В первое время, за исключением этой заботы, Синоду не было больших затруднений. Югославия оставалась нейтральным государством еще почти год, так что переписка была свободной со всеми странами, и даже с Дальним Востоком не имелось затруднений. Однако Митрополит Анастасий все же опасался возможных осложнений и написал письмо протопресвитеру Сергию Орлову в Женеву, спрашивая его, не будет ли возможно в случае каких-либо мировых осложнений перенести центр РПЦЗ в Женеву, или, по крайней мере, ему самому туда переехать, чтобы, во всяком случае, быть вне воюющих сил. Это письмо было перехвачено немцами, и потом сказались его прямые последствия. Но тогда из этого плана ничего не вышло. И когда в Югославии произошел в 1941 г. переворот, всем стало ясно, что опять наступают радикальные события. Действительно, вслед за этим скоро последовало нападение немцев, и Синод РПЦЗ оказался в стране, оккупированной одной из воюющих стран. В момент немецкого нападения на Белград одна из бомб упала недалеко от нашей Синодальной Канцелярии. Она не разбила ее, а только повредила двери, окна и переместила все, что в ней лежало, Канцелярия особенно не пострадала. Митрополит как раз в это время был в церкви. Переписка с какими-либо странами оказалась невозможной. Синод стал совершенно изолированным. Те сношения, которые перед тем были с Америкой и Дальним Востоком, тоже оказались невозможными. Незадолго до этого Синод получал деньги из Америки, регулярно переписывались с Харбином, а теперь даже и в Германию почта не шла. Сразу же возник вопрос отношений с германскими оккупационными властями. В Белграде перед тем был делегат, ведавший интересами русской эмиграции, бывший русский посланник В. Н. Штрандтман. Здесь находилась очень благоустроенная русская колония во главе с Е. Е. Ковалевским. Кроме того, была Державная Комиссия, которая распоряжалась передачей средств на содержание русских учебных заведений и других русских учреждений. Сам Синод в значительной степени имел помощь Югославянского Правительства, и по распоряжению принца Павла каждый месяц получал пособие от Председателя Правительства. Евграф Евграфович Ковалевский был убит во время бомбардировки – колония оказалась обезглавленной. Штрандтман очень скоро был посажен немцами под арест. Вот тут и произошло первое сношение с германскими властями, когда Митрополит Анастасий настоял перед немецким Главнокомандующим, чтобы Штрандтман был освобожден. Василий Николаевич через два дня вышел на свободу, но был сильно подавлен этим арестом, и даже если его кто-либо просил сделать представление немецким властям, он от этого отказывался. Через некоторое время заново началась организация русской эмиграции. Сначала немцами был назначен для этого генерал Скородумов. Он был боевым офицером, по-видимому, очень храбрым, который мечтал поднять русскую эмиграцию для участия в борьбе с коммунизмом. В этом отношении генерал был готов идти вместе с немцами, но одновременно был и патриотом, который не хотел сдавать им никаких позиций. К сожалению, в церковном отношении Скородумов понимал очень мало. У Синода сразу же возникли с ним столкновения, потому что он написал приказ, который был адресован духовенству. И в нем было сказано, как служить молебны и Литургию, вообще давались самые неожиданные указания пастырям, которые, конечно, никак не могли быть приняты. Кроме того, некоторые русские молодые люди объяснили гестапо, что все синодальные русские из РПЦЗ – масоны, начиная со Штрандтмана, с ними не нужно считаться, а генерал Скородумов должен навести порядок. Митрополит послал своих представителей в гестапо, где было заявлено, что РПЦЗ никаким распоряжениям, которые издаются людьми, не имеющими отношения к Церкви, подчиняться не будет. Генерал Скородумов был смещен, а на его место назначен генерал Крейтер, с которым уже не было никаких недоразумений: он отлично понимал положение Церкви. Синод сразу же столкнулся и с немецкой политикой в отношении русских. Скоро стало заметно, что немцы не хотят, чтобы Синод себя здесь как-то проявлял. В особенности они оберегали от него оккупированные области. Это ясно обнаружилось, когда началась война между Германией и СССР. В первый день объявления войны (в день Всех Святых в Земле Российской просиявших) все русские прихожане были в храме. Туда и в Синодальную Канцелярию вошли гестаповцы, произвели обыски, некоторых арестовали. Одновременно гестаповцы явились к Владыке Митрополиту, где тоже сделали обыск. Из Синода был послан представитель с жалобой к командующему войсками генералу Шредеру. Тот приказал немедленно прекратить эту историю, назначил прием Митрополиту и извинялся на нем за все, что произошло. Но, несмотря на извинения, было видно, что немцы не хотят оказывать поддержку РПЦЗ в ее служении для России. После войны это стало совершенно ясно из документов, изъятых из германских архивов. По ним видно, что больше всего немцы добивались разделения как в самой РПЦЗ, так и в связях Русского Зарубежья с подсоветскими русскими. Теперь-то понятно, почему Синоду было так трудно сноситься с Архиепископом, потом – Митрополитом Серафимом в Германии. Немцы не хотели, чтобы он был слишком связан с Синодом, но и ему не особенно позволяли общаться с властями по церковным делам, особенно на оккупированном Востоке. Тем не менее, кое-что удавалось. Очень много сделало Братство преп. Иова в Ладомирове в Словакии, где была типография. Монахи занялись печатанием церковных материалов для отправки в занятые немцами области. Издали массу журналов и брошюр, все это переправлялось при помощи словацких солдат, иными путями. Ладомировцы получали много писем и их публиковали. Потом у монахов иссякли средства. Тогда возглавлявший их архимандрит Серафим (потом – архиепископ Серафим Чикагский) поехал в Болгарию, и Болгарская Церковь выделила ему большое пособие для печатания. Какую-то помощь предоставила и Сербская Церковь, а потом он получил еще средства в Словакии, чтобы начать издавать богослужебные книги. В каком объеме была эта работа Братства, можно судить по тому, что когда происходило уже его свертывание и отступление, то из Ладомирова отправили два вагона книг. Один из них остался в Вене и был разграблен по окончании войны; частично эти книги продавались потом в США. Другой вагон пошел в Карлсбад, из него взяли комплекты книг, которые распределили по храмам в беженских лагерях. Остальное тоже было разграблено. Как бы то ни было, а обитель РПЦЗ преподобного Иова в Словакии напечатала и смогла распространить 100.000 Евангелий, 60.000 молитвенников, разные апологетические издания. Несмотря на немецкий запрет, все эти книги попали в руки русским людям, как в России, так и оказавшимся в Германии на работах. Синоду удалось изготовить 200 тысяч металлических крестиков, напечатать платы для антиминсов, которые отправили в Россию. Для военных образований со священниками смогли направить около 20 комплектов богослужебных сосудов. Те трудности, которые возникали в сношениях с другими странами, вызвали в Синоде необходимость создать Средне-Европейский Митрополичий округ для того, чтобы придать больше веса и свободы Архиепископу Серафиму. Он стал Митрополитом, и ему были подчинены Германия и Австрия. Кроме того, через него шли связи общин, подчиненных Митрополиту Евлогию, возглавлявшему Экзархат западно-европейских приходов, отделившийся от РПЦЗ. Митрополит Серафим был избран германским правительством как посредник, потому что немцы всё объединяли. Это было не только в отношении православных, то же самое они сделали с протестантами и с другими конфессиями. Немцы предпочитали иметь дело с кем-нибудь одним, а между собой нужно было разбираться как придется. Они предложили евлогианским Архиепископу (тогда он был еще Епископом) Сергию Пражскому и архимандриту (потом – Архиепископу) Иоанну (Шаховскому), чтобы все сношения с властями велись через Архиепископа, потом – Митрополита Серафима. На долю вл. Серафима выпало много трудной работы, потому что Германия наполнилась русскими рабочими, и надо было их как-то окормлять. На принудительные работы в Германии было вывезено из СССР до пяти миллионов человек. В лагерях военнопленных также томилось большое количество русских. Доступ в лагеря, как в рабочие, так и для военнопленных, был запрещён духовенству РПЦЗ. Тем не менее, всевозможными путями священники РПЦЗ проникали туда и несли духовное утешение, проповедь о Христе русским людям. Пастыри РПЦЗ всячески помогали русским, как попавшим на принудительные работы в качестве "остовцев", так и военнопленным. Это была и миссионерская работа РПЦЗ, и помощь продуктами питания, одеждой, и духовное окормление. Между тем, германское правительство считало этих русских людьми, не имеющими никаких прав, и не позволяло им даже ходить в церковь. Несмотря на это, русские в церковь ходили, но Митрополиту Серафиму несколько раз предъявлялись требования, чтобы он их в храмы не пускал. Митрополит отвечал, что Церковь существует для того, чтобы принимать верующих, он никому не может запретить в нее приходить. Если правительство хочет запрещать, сказал владыко, то оно само может поставить полицейских у входа, а он решительно отказывается, как бы то ни было в этом сотрудничать. Также на долю вл. Серафима выпало трудное дело спасения жизни управляющего евлогианскими приходами в Бельгии Архиепископа Александра (Немоловского), который был арестован и за очень яркие выступления против немцев. Они хотели его расстрелять, но Митрополит Серафим добился того, что вл. Александра отпустили на поруки, и он жил у него в Тегеле под личной ответственностью. Другим тяжелым для вл. Серафима событием было дело главы епархии Чехии и Моравии Сербской Православной Церкви Епископа Горазда (Павлика), который тоже был в какой-то степени замечен у немцев. Кроме того, Епископ Горазд прятал у себя бывшего генерал-губернатора в Чехословакии. Обнаружилось это в то время, когда Епископ Горазд был по делам в Берлине. Его оттуда срочно вызвали назад, и он знал зачем. Поэтому Владыко Горазд навсегда простился с владыкой Серафимом. Как только Епископ Горазд вернулся в Прагу, его там судили и расстреляли. Когда расправились с Епископом Гораздом, германское правительство всячески старалось оправдываться, уверяя, что не преследует религию. Поэтому от Митрополита Серафима потребовали, чтобы он присоединился к осуждению Епископа Горазда, но Митрополит Серафим категорически отказался. Владыко сказал: "Я не могу выступать в этом вопросе, потому что я не знаю дела. Я не видал никаких документов и не могу судить, насколько он виноват или не виноват. Я по этому делу сделать не могу и никакого заявления". Сколько власти ни настаивали, но уговорить его не смогли. Другой областью, с которой Синоду иногда приходилось сноситься, был Западно-Европейский округ РПЦЗ с управлением в Париже. Там были трудности иного характера – Митрополит Серафим (Лукьянов) чувствовал себя неуверенно и слишком шел на поводу у немцев, настолько, что Синод стал из Парижа получать жалобы от прихожан. Были претензии и к протоиерею Краскому, которого Синод лишил сана. Для разбора этих дел Синод послал туда другого Серафима (Лядэ), Берлинского, который приехал во Францию и обследовал положение дел в округе, после чего прислал детальный доклад. Все попытки получить разрешение на встречу епископов РПЦЗ с епископами в оккупированных областях ни к чему не приводили. Немцы категорически отказывали. Даже и сам Митрополит Серафим только один раз смог приехать в Белград, но и то не на заседание. И только в 1943 году, когда в Москве Сталин надумал поставить патриарха, немцы неожиданно раздобрились, чтобы РПЦЗ могла высказать свое суждение. Для этого они дали разрешение устроить Архиерейский Собор в Вене. Владыка Митрополит поехал туда в октябре в сопровождении офицера СД (германская военная разведка) и его помощника. Этот офицер ради служебного положения формально отрекся от веры. Такой сопровождающий явился очередной демонстрацией бестактности с немецкой стороны. В Вене на Архиерейском Соборе РПЦЗ присутствовали Владыка Серафим, Епископы Владыка Василий, Владыка Тихон – всего восемь заграничных архиереев, и еще должна была состояться архиерейская хиротония. Как только все собрались на заседание, пожаловали сюда и уселись также немецкие военные. Управляющий Синодальной Канцелярией граф Ю. Граббе к ним подошел и сказал: – У нас сейчас заседание. – Да, да, – отвечали те и не уходили. Граф Граббе стал объяснять, что заседание закрытое и их присутствие на нем невозможно. Немцы стали спорить. Он сказал им: – Как хотите. Хотите сидеть здесь – сидите, но у нас собрания не будет. Тогда немцы с возмущением ушли. На заседании было вынесено Постановление, почему Архиерейский Собор РПЦЗ не признает избрания патриарха в Москве. Зарубежные русские иерархи под владычеством Гитлера на родине того в Вене держались с достоинством, а сергианские архиереи и не думали перечить другому людоеду Сталину в советской Москве. Вот как пришло лишь в середине Второй мировой войны по инициативе Сталина "спасение Церкви", во имя которого, как утверждает МП, митрополит Сергий (Страгородский) написал в 1927 году свою декларацию. Хотя митрополит Сергий и сделал верноподданническое послание в первый день войны, 22 июня 1941 года, в котором заявлял: „Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа... Не оставит она народ свой и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг", – Сталин оставил тогда пока это без внимания. Тогда, в первые месяцы войны в 1941 г. русские люди в советской форме не больно желали защищать „советскую родину", где любого ждал ГУЛАГ. Они не только сдавались немцам сотнями тысяч, но самые отчаянные просили у тех оружие, чтобы бить коммунистов. Такого армия нашего Отечества не знала в течение всей своей истории, и Сталин лихорадочно стал искать выход из положения. Именно поэтому решили сделать ставку на РУССКИЙ патриотизм. Марксистские лозунги убрали, с 1 января 1943 г. в армии ввели погоны, для офицеров и генералов – золотые, которые вырезались на коже у белых офицеров всего лишь 20 лет назад на гражданской войне; были учреждены ордена Суворова, Кутузова, Дмитрия Донского и других великих людей Российской Империи и Святой Руси; полкам и дивизиям начали присваиваться имена царских гвардейских и других полков, а советская пропаганда дружно трубила о священных ВЕКОВЫХ, овеянных славой традициях таких полков; вся война стала преподноситься как ОТЕЧЕСТВЕННАЯ, т.е., борьба РУССКОГО, советского НАРОДА с иностранными захватчиками. Однако сие неправда, вот что указывает, например, журнал «Посев»: «Примерно каждый 15-й, служивший в германских вооруженных силах в 1941-45 годах, имел гражданство СССР. Численность этих людей, достигавшая 1,1 миллиона человек, превышает совокупную численность Белых Армий периода Гражданской войны». Поэтому о коммунизме в СССР тогда никто много не говорил. Также эта войну стали прозывать СВЯЩЕННОЙ – т.е. как бы защищающей под прикрытием православных святынь власть кровавого диктатора и "святыни" насаждаемой лжи и безбожия. Налаживая агитпроп, Сталин не забывал и о духовной стороне вопроса. Наверное, первым проявлением показного изменения отношения к Церкви со стороны властей была отмена комендантского часа на Пасху 5 апреля 1942 г. По радио было передано распоряжение коменданта Москвы: разрешается беспрепятственное движение по городу на всю пасхальную ночь, "согласно традиции"(?!). Толпы народа повалили к заутрене, кто и не ходил никогда – пошёл! 8 сентября 1943 г. колокольный звон оповестил жителей столицы СССР об избрании Патриарха всея Руси. "Избрание" было организовано Сталиным и тремя оставшимися в живых митрополитами за четыре дня до этого 4 сентября: Сергием (привезенным из Ульяновска, куда его эвакуировали осенью 1941 года, когда немцы грозили взять Москву), Алексием (из Ленинграда) и Николаем (из Киева). На их собрании Сталин приказал начать издание ”Журнала Московской Патриархии", печатать различную церковную литературу, открыть семинарии и духовные академии. Тут же на шею новоиспеченному патриарху посадили „Совет по делам Русской Православной Церкви", возглавленный, по указанию Сталина, асом НКВД Г. Карповым – в недалёком прошлом начальником отдела НКВД по уничтожению православия в СССР! При этом назначении Сталин успокоил митрополитов, сказав, что тов. Карпов – человек исполнительный. И добавил: когда Карпову приказывали уничтожать священников, он уничтожал; а теперь, когда приказывают их охранять, он будет добросовестно охранять! Вот это "избрание" патриарха и признал незаконным совет зарубежных архиереев. Кроме того, на Архиерейском Соборе были разрешены и многие текущие вопросы. Совершена хиротония архимандрита Григория во Епископа Гомельского. Всем хотелось, чтобы это было сделано епископами РПЦЗ, потому что являлось как бы проникновением в оккупированные области, на которых довлело немецкое вето. Архиереи также составили германскому правительству меморандум, где заявили о необходимости улучшить участь русских рабочих в Германии. (Продолжение на следующих стр.)  Эти интересные воспоминания (с магнитофонной записи 1978 г.) будущего епископа Григория, очевидца, находившегося в самом горниле синодальных событий, касаются тогдашних отношений РПЦЗ с Сербской Церковью и окончания войны: «Когда началась война, то Сербский Патриарх Гавриил вместе с Епископом Николаем сопровождал Короля при отступлении из Белграда до самой сербской границы. Король ночью вместе с Патриархом и Еп. Николаем остановился в каком-то монастыре, сейчас не помню, каком. Оттуда Король отправился на Запад в Англию, а Патриарх и Епископ Николай остались там и были арестованы немцами. С ними обошлись очень грубо, считая их виновниками переворота правительства Цветковича, которое было в мирных отношениях с Германией. Их потом отправили в заключение в один из монастырей недалеко от Белграда. Когда наступил день славы Патриарха Гавриила и Епископа Николая, у которого слава была в тот же день, то Митрополит Анастасий вызвал меня и говорит: "Пойдите к германским властям и скажите им, что я хочу поехать и поздравить Патриарха и Епископа Николая". Я отправился в отделение СД, которое ведало церковными делами. Там был офицер Майер, гауптман или штурмфюрер, точно не помню его чина. Я передал ему поручение Митрополита. Он выслушал меня и говорит: «Знаете ли Вы, о чем говорите? Знаете ли Вы, что он политический преступник?» Я ответил, что для них он преступник, а для нас – Патриарх. Мы долго и резко с ним объяснялись, и я ему в конце концов говорю: "Знаете, самая большая нелепость, которую Вы можете делать, – это держать Патриарха под арестом. У вас идет война с Советским Союзом, у вас ширится партизанщина, и в это время Патриарх с правительством Недича был бы вам большой поддержкой, а то, что он под арестом, только вредит". Майер меня довольно терпеливо выслушал, а потом говорит: "Слушайте, я все равно не могу разрешить Митрополиту ехать к Патриарху. Но я ему передам, что он его поздравляет. А Вам советую больше ни с кем так не разговаривать, как Вы разговаривали со мной". Как выяснилось потом, уже после освобождения Патриарха, этот немецкий офицер поздравление Митрополита Анастасия ему передал. И, представьте, он оказался очень доброжелательным человеком, – когда дело уже подошло к эвакуации, нам много помог. Тут надо коснуться и внутреннего положения в Сербии и наших отношений. Некоторое время не было вообще никакого сербского правительства. Потом по предложению Димитрия Летича был образован Совет Комиссаров по разным отраслям для того, чтобы сноситься с немцами и защищать сербское население. Летич был замечательнейший человек. Он являлся одним из немногих деятелей югославянского правительства (в свое время был министром юстиции), который был настоящим верующим и очень церковным человеком. Я с ним познакомился уже во время войны, и мы стали близкими друзьями. Он умел разговаривать с немцами, не сдавая позиций настолько, что добился у них права на создание Добровольческого корпуса, на то, чтобы было образовано правительство генерала Недича. Тот, видный генерал и солидный человек, был в родственных отношениях с Летичем. Также Летичу удалось добиться немецкого одобрения на то, что добровольческие части Недича признают Короля Петра. И они приносили присягу Королю, будучи вооружены германским оружием и находясь до некоторой степени под немецким начальством. Это были отборные части. Недич старался и порядок поддерживать, и защищать население от немецких преступлений. Немцы всячески старались подавить партизанские акции. Даже в самом Белграде случались террористические акты. Гражданское население было привлечено к тому, чтобы охранять телефонную связь, железнодорожные пути и т.д. Мне два раза пришлось быть в таком положении. Без оружия ходишь и не знаешь, что охраняешь и от кого. Один раз, когда я так ходил с другими охранниками, нарвались на пьяного немецкого солдата, который никак не мог понять, кто мы такие. Он принял нас за партизан, направил на нас револьвер. Мы пошли под его конвоем в казарму, и только там дело выяснилось. Такие охранители фактически считались и заложниками. В случае убийства одного немецкого солдата на месте расстреливалось сто человек. Важным и неприятным событием было образование так называемой Хорватской Церкви. Хорваты особенно злостно притесняли православных, прямо уничтожали православных сербов. По реке Саве спускались трупы замученных сербов в таком количестве, что иногда судоходство останавливалось. Немцы решили, что нужно навести порядок и защитить православных. И лучший для этого способ – образовать Хорватскую Православную Церковь. Ни одного сербского епископа в Хорватии не было, потому что одни были вывезены оттуда, а другие убиты. Немцы обратились к Архиепископу Гермогену, с одной стороны, обещая ему всякие блага, а с другой – угрожая, что если не согласится, то там православным будет еще хуже. Так они добились, что он согласился устроить автокефальную Хорватскую Православную Церковь. Конечно, когда Митрополит Анастасий получил об этом сообщение, он сейчас же запротестовал. Архиепископ Гермоген был запрещен в священнослужении, о чем мы сразу же сообщили Патриархии. А объявлять об этом немцы нам не позволили, и напечатать этого мы нигде не могли. Единственно, чего мы от немцев добились, это чтобы они не препятствовали нам объявить о том в наших церквах. Мы письменно и устно сообщили об этом Митрополиту Иосифу, который тогда возглавлял Сербскую Церковь. Это главные события, которые происходили у нас в Белграде. Синод собирался, конечно, в малом составе: помимо Митрополита, был Архиепископ Феофан Курский, Архиепископ Тихон Берлинский и Епископ Василий Венский. Ко времени общего развала и ослабления германской армии началась эвакуация. Надо было думать и нам, как действовать. Перед самой эвакуацией неожиданно умер Архиепископ Феофан. У нас были кое-какие средства – 24 тысячи динар. Представьте, несмотря на то, что все кругом рушилось, мне удалось получить эти деньги за два дня до отъезда. Они нам тогда очень пригодились. Теперешний Архиепископ Серафим Чикагский, тогда – архимандрит, когда приезжал в Болгарию в поисках средств для своей типографии в Ладомирово, заехал в Белград и на всякий случай дал мне несколько бутылок вина и пачки папирос. Этот запас потом тоже не раз нас спасал. Когда подошло выезжать, появились препятствия. У немцев были мало связанные между собой ветви управления. Одни нам сочувствовали, другие напротив – тормозили. Кроме того, со стороны части нашего прихода мы встретили оппозицию в вопросе отъезда Чудотворной Иконы Божией Матери Курской-Коренной и самого Владыки Митрополита. Надо было заботиться и о транспорте. В конце концов, не без помощи того офицера СД Майера , который меня стращал, мы получили вагон. Стали укладывать в ящики Канцелярию. Кое-что уничтожили, кое-что уложили, но когда началась погрузка, то и тут оказались препятствия. Нам сказали, что пассажирского вагона, который нам обещали, не будет, потому что он где-то по дороге разбит. Затем, когда за нами приехали автомобили, то не всё согласились взять, а задерживаться было уже невозможно. Из Белграда все выезжали. Уехали все учащиеся с педагогическим персоналом, уехали уже и мои дети с женой. Через три недели после нашего отъезда из Белграда он был взят большевиками. Когда мы подъехали к поезду, то вместо обещанного нам вагона была только часть вагона III класса. С нами ехал иеромонах Аверкий (Таушев), состоявший при Митрополите и преподававший в Белграде пастырское богословие и гомилетику на Миссионерско-пастырских курсах, читавший курс лекций для мирян о духовной жизни. У него была такая масса вещей, что он не смог взять Чудотворную Икону, поэтому взял ее я. Весь багаж был свален в единственный в поезде товарный вагон. Конечно, все грузилось без всяких расписок или счетов. Так мы и поехали в Германию. Мы прибыли в Вену вечером и, в общем, без приключений. Тут уже оказалось, что у нас пропало три чемодана: Вл. Митрополита, о. Аверкия и мой. Из пропавших чемоданов потом нашелся только чемодан Митрополита. Я сразу же должен был заняться получением на всех нас продуктовых карточек. Без них нельзя питаться. И вот тут случилась такая история. Я был очень усталый, так как несколько ночей подряд не спал. По дороге в нашу венскую церковь я зашел в телефонную будку позвонить и ушел оттуда, оставив в ней портфель со всеми нашими карточками и паспортами. Конечно, когда я сообразил, что забыл, вернулся, но портфеля уже не было. Особенно меня беспокоила потеря карточек: как мы будем питаться? К счастью, мне удалось найти первого советника немецкого посольства в Белграде, который достал мне временные карточки. А через несколько дней меня вызвали в гестапо. Показывают утерянное и говорят: «Это Ваши? А почему Вы собираете столько паспортов? Что Вы собираетесь с ними делать?» Мне удалось объяснить им в чем дело. Сам я в это время чуть не умер. Когда мы садились в поезд в Зимуне, я упал и расшиб себе колено. На следующий день у меня уже образовалась газовая флегмона. Но я не мог перестать ходить и ею заниматься, потому что надо было доставать карточки и всех куда-то устраивать. Обнаружилась моя флегмона только тогда, когда у меня начала спадать опухоль, а я смог пойти к доктору, который очень удивился, что я еще жив. В Вене мы пробыли некоторое время. Когда мы туда приехали, пока не было бомбардировок и все цело. Ко времени нашего отъезда начались бомбардировки. Тогда мы выехали в Карлсбад. В Карлсбаде нам назначили для жительства дом, который был в распоряжении гестапо. К этому времени в Карлсбад прибыл штаб генерала Власова, с которым мы были знакомы, потому что, когда открывалось Власовское движение, на это собрание ездил Владыка Митрополит, которого я сопровождал. Тогда мы были в гостях у Власова». Прерывая воспоминания вл. Григория (Граббе), необходимо отметить, что когда в 1944 г. немецкое руководство заключило с генералом А. А. Власовым соглашение о создании фактического русского правительства в изгнании – Комитета Освобождения Народов России (КОНР), РПЦЗ поддержало это НЕЗАВИСИМОЕ проявление борьбы против коммунизма.  "Европа-Хаус" в Берлине во время обнародования Манифеста 18 ноября 1944 года. Слева направо: Прот. А. Рымаренко – настоятель Берлинского Собора РПЦЗ, Митрополит Берлинский Серафим, Митрополит Анастасий, первоиерарх Русской Церкви за рубежом 18 ноября 1944 г. на торжественном вечере в зале "Европа-Хаус" в Берлине по случаю создания КОНР священник РПЦЗ Александр Киселёв произнёс приветственное слово от лица РПЦЗ. На этом же заседании присутствовал Митрополит Анастасий и многие представители духовенства РПЦЗ. Вскоре после этого отец Александр Киселёв возглавил дело духовного окормления Русской Освободительной Армии (РОА), начавшей формироваться после создания КОНР. В 1945 г., во время эвакуации из Карлсбада, генерал Власов помог транспортно разместиться Митрополиту Анастасию, что значительно его выручило. Продолжаем воспоминания владыки Григория (Граббе): «Мы начали думать, куда же нам двигаться. Ни с какими немецкими учреждениями, которые ведали церковными делами, мы связываться не могли. Их уже не оказалось: они куда-то выехали. Но от них было необходимо получить разрешение на выезд из Карлсбада. При штабе Власова был симпатичный немецкий офицер из какой-то разведческой группы. Он сказал мне, что сейчас здесь нет СД, которая могла бы нам помочь. Мы с генералом Болдыревым сговорились, что поедем в Мюнцинген, где были формирования генерала Власова. Немецкий офицер обещал дать нам нужный пропуск, а потом вызывает меня и говорит: СД обнаружилась в каком-то городе (названия не помню), и довольно далеко. Так что мне надо ехать туда. Я приехал в указанное место и нашел лагерь, в котором должна была находиться СД. Пока я старался их найти, в это время тревога. Я вышел из лагеря. Тут подъезжает ко мне какой-то солдат и говорит: "Вы хотели видеть офицера Н.Н., так, пожалуйста, идите в этот лес и там его найдете". Я пошел в лес, меня остановила застава, провели к офицеру. Объяснять ему, зачем нам надо уезжать из Карлсбада, немыслимо. Ведь немцы непобедимы и их поражение невозможно… Так что, надо было придумывать какой-то другой предлог. Говорю немцу, что ввиду советской пропаганды нам надо собрать всех епископов, наших, украинских и белорусских, и что для этого самым удобным местом будет Мюнцинген. Он дал мне пропуск и ушел. По дороге обратно все смотрели на меня с большим удивлением. Приезжаю назад, и на другой день иду в штаб, чтобы сказать: я пропуск получил, – а офицер разведки говорит мне: "Знаете, это не годится". Что такое? Он мнется, мнется и вдруг говорит: "Вам ехать в Мюнцинген нельзя, потому что Мюнцинген будет занят французами, а французы вас выдадут большевикам. Вам надо ехать в такое место, которое будет оккупировано американцами". Тогда мы договорились, чтобы нам двигаться в Кемптен. Но тут надо снова ехать, чтобы доставать новый пропуск.  Когда я в тот лагерь опять приехал, обнаружил, что станция разбита и надо идти несколько километров пешком. Я пришел в лес, а он пустой. Когда я отошел от места, где были раньше германские офицеры, ко мне подходит какой-то немец и спрашивает, что я ищу. Я говорю: тут были офицеры и они мне нужны. Немец сказал: "О, это сейчас совсем в другом месте. Я Вам покажу". Вывел меня на дорогу, показывает на горизонте лес и говорит идти туда, потому что они в том лесу. Я отправился в лес напрямик, через поля. Когда я пришел туда, уже темнело. Вижу, что я пришел в правильное место, потому что кругом офицеры и даже барышни. Нашел нужного офицера и говорю ему, что вот так и так, а он воспринимает меня не особенно любезно. Я стал ему объяснять, что белорусские епископы никак не могут приехать в Мюнцинген, и поэтому надо ехать в Кемптен. В конце концов, он дал мне пропуск, накормил и говорит: «Уже поздно, идите ложитесь спать». Предоставили мне кровать в большом зале между штабными, и только я лег, как тревога. Все вскакивают, хватаются за оружие. Говорят – спускаются американские парашютисты. Можете себе представить мое удовольствие попасть к американцам в компании СД?! Доказывай потом, кто ты и почему здесь. К счастью, очень скоро был дан отбой, и я ушел среди ночи, чтобы только вернуться домой. Когда надо было уже ехать, мы договорились с генералом Власовым, что он предоставит два места для Владыки Митрополита. Так что, Владыка Митрополит с Курско-Коренной Иконой и своим келейником поехали в автобусе вместе со штабом, а Митрополит Серафим, Епископ Василий, отец Аверкий и все наши служащие поехали в отдельном вагоне. Доехали до Фюссена, а там уже тревога, бомбардировка, в которой станция была разбита. Утром выходим – все кругом искорежено. Но на третий день на станции началось какое-то движение. Я все думал: что же делать? Нанять телегу? Но в незнакомом месте не знаешь и куда обратиться. Но тут вижу, что кто-то начинает ходить по станции и наводить какой-то порядок. Слава Богу, оказалось, что наш вагон, еще один вагон и паровоз находятся на пути, который свободен и можно ехать в нужном направлении. У меня были папиросы и вино, я их отдал, кому нужно, тогда прицепили наш вагон и мы поехали дальше. Ехали долго и мучительно. На каждой станции мне надо было выходить, чтобы проверить, что нас не отцепят. Так мы добрались до станции, где начальник мне сказал: «Я вас возвращаю в Пассау, потому что у меня слишком забита станция». И никаких подарков он не берет, и ничего слушать не хочет. Пока я думал, что же мне дальше делать, вижу, что служащий железной дороги составляет поезд. Я спрашиваю: куда состав пойдет? Он говорит – в Зальцбург. Я дал ему пачку папирос (были на вес золота), чтобы он прицепил и наш вагон. Он прицепил, и так мы поехали в Зальцбург. Там мы довольно долго стояли. В это время началась бомбардировка, и бомбы упали перед нашим вагоном и за ним. Но тут подвернулся какой-то русский человек, он достал нам автобус, который перевез нас на другую ветку железной дороги. Там мы снова получили вагон и поехали дальше. Доехали до тирольских мест, где нас остановили и сказали, что дальше ехать нельзя. Там было много русских, но место было неуютное, около станции находился лагерь военнопленных. Я отправился пешком в Зальцбург, чтобы получить разрешение остаться в ближайшем селе. Прибыл в управление гаулейтера. Там у них уже полный развал. Люди входят военными с пистолетами и выходят штатскими с портфелями. Я все же сразу получил квиток на прием к гаулейтеру и по дороге все смотрю: какая станция, где легче будет остановиться? Выбрал маленькую станцию Кухель и получил туда пропуск. Вернулся назад, а со станции уходит последний поезд. Пришлось мне стоять на его ступеньках. Наконец, добрался до Кухеля, и там удалось получить разрешение поселиться в каком-то недостроенном доме. С нами был и Владыка Серфим, и все другие члены нашей группы. Кормились как Бог даст. Но в таких случаях Господь посылает. Там мы провели некоторое время, ходили пешком в уже американский Зальцбург, чтобы получить разрешение ехать в Фюссен и там соединиться с Митрополитом. Но никто не дает пропуска. Говорят: это не наше дело. Какой-то американский офицер, к которому я ходил с посланцем бывшего гаулейтера, пропуска мне не дал. Я в конце концов после долгих мытарств попал опять к тому же офицеру. Он сидит за столом и подбрасывает в воздух свой револьвер. Я ему объясняю, что все еще стараюсь найти того, кто может дать нам пропуск. Он мне говорит: "Знаете, кто может дать вам пропуск? Я могу дать вам пропуск!" Он мне его выдал, и мы поехали для соединения с Владыкой Митрополитом, и тогда уже началась другая наша жизнь, под американской оккупацией». Глава вторая. ГЕРМАНСКАЯ ЕПАРХИЯ РПЦЗ С началом нападения гитлеровской Германии на СССР министерство церковных дел Германии пыталось сохранить свой прежний, относительно благожелательный курс. Однако все большую роль в определении церковной политики играли другие, принципиально враждебные русскому православию, немецкие ведомства, прежде всего канцелярия НСДАП и главное управление государственной безопасности Германии. Всевозможные ограничения и стеснения вскоре коснулись различных сторон жизни епархии. Но речь шла о большем – о полном отказе министерства церковных дел Германии от своего прежнего курса, направленного на распространение епархии на все попадавшие в сферу нацистского контроля территории с перспективой создания в будущем самостоятельной Германской Православной Церкви. Первые заметные коррективы этого курса произошли в 1939-40 гг. на территории генерал- губернаторства, но в основном он продолжался до лета 1941 г. и даже по инерции частично еще несколько месяцев. Стремление руководства НСДАП раздробить Русскую Церковь и вообще православный мир на враждующие между собой группировки не оставляло места для каких-либо объединительных тенденций. Это хорошо видно на примере ответа из канцелярии НСДАП в июне 1942 г. по поводу очередного запроса министерства церковных дел о создании православного института в Берлине: «Вопрос организации подобного учебного заведения снят с повестки дня военными событиями последнего года на Балканах... Конечно, при определенных условиях именно благодаря православному учебному заведению в Берлине мог бы быть создан центр для совместной работы различных церквей рейха, однако следует добиваться не столько единства, сколько гораздо большей степени раздробленности православной церкви». В первых же последовавших после нападения на СССР директивах Гитлера и других руководителей Третьего рейха, в частности, в указаниях восточного министерства Германии от 03.08, приказах Верховного Командования Вермахта (ОКВ) от 06.08 и начальника главного управления государственной безопасности Германии Гейдриха от 16.08, говорится о полном исключении доступа заграничных священников на территорию оккупированных восточных областей и содержится фактический запрет расширения Германской епархии РПЦЗ на восток. Важные изменения произошли и в практической деятельности русского духовенства. На территории Третьего рейха оказалось несколько миллионов их соотечественников – восточных рабочих (остовцев) и военнопленных. Несмотря на жесткие первоначальные запреты, православные священники всячески стремились окормлять их. Также различными нелегальными и полулегальными путями оказывалась помощь в возрождении Церкви в оккупированных восточных районах. Преодолевая все ограничения и стеснения, к концу войны, прежде всего за счет притока новой паствы, епархия значительно выросла в количественном отношении. Подавляющее большинство ее священнослужителей честно исполняло свой пастырский долг, даря надежду и утешение в разгар военных действий.  Но наиболее известной позднее стала опубликованная в берлинской газете «Новое Слово» статья известного своей оппозиционностью национал-социализму евлогианского архимандрита Иоанна (Шаховского) «Близок час»: «Человеконенавистническая доктрина Маркса, вошедшая в мир войной, – войной исходит. "Я тебя породила, я тебя и убью", – кричит сейчас война большевизму. До каких дней желанных – и подсоветской, и зарубежной – России довелось дожить... Не сегодня – завтра откроются пути свободной жизни, свободного исповедания веры Христовой, свободных слов о Боге... Промысел избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая иноземную силу исполнить свое предназначение... Сверх человеческого действует меч Господень». * Позднее, в августе 1945 г., архимандрит Иоанн так комментировал сам факт появления и текст своей статьи: «Мне казалось, что мои слова должны были ободрить и укрепить те русские сердца, которые впали в то время в унынiе и недоуменье (Лк. 21, 25), устрашенные огромной движущейся на русский народ лавиной Германии, ставившей себе целью порабощение народов... Более чем кто-либо, мы видели дух тогдашней Германии и менее кого-либо могли желать военно-политической победы языческой идеологии нацизма в своем собственном доме. Его окончательная победа казалась невозможной именно в силу совершенно утопически им поставленных целей: истребление христианства и в Германии, и в мире... Ничего прогерманского она [статья] не имела и говорила только о том, что "взятие немцами оружия», по пророчеству о. Аристоклия, есть начало духовного спасения России... Это ободряющее пророчество я и привел в статье своей, отнюдь не предполагая, конечно, что честь возвышения русского духа будет принадлежать германским штыкам... Но немецкий народ все же был призван Промыслом стать хирургом, вернее хирургическим ножом для русского народа, ножом, взрезающим гнойную пленку на глазах русской души... Немцы в отношении русского народа должны были исполнить именно то дело, какое царь вавилонский Навуходоносор получил от Бога власть исполнить в отношении Израиля. Он стал фактором промыслительного очищения и возвышения израильского народа». Горячее стремление русской эмиграции вернуться на Родину и участвовать в ее возрождении, в том числе и религиозном (о чем архимандрит Иоанн писал 14.07.1941 Митрополиту Евлогию в Париж), осталось неосуществленным. Еще до начала войны – 18.06.1941 – начальник гестапо Мюллер (Mьller) разослал во все отделения государственной полиции (Staatspolizeistellen) указ о препятствовании самовольному возвращению эмигрантов-выходцев с великорусской территории из Рейха на восток. За неразрешенное оставление рабочего места и места проживания предусматривался арест. Лишь отдельным эмигрантам удалось попасть в Россию, и то главным образом в качестве переводчиков, призванных на службу в вермахт. Об одном из немногих таких случаев в частности сообщала в своем письме архимандриту Иоанну от 26.09.1941 Н. Нольдэ (N. Nolde), муж которой, священник М. Лесинг-Масальский, исполнял обязанности переводчика и в то же время крестил в районе Смоленска 60 детей. Сразу же после начала войны против СССР местные власти, нередко видевшие теперь во всех русских врагов, начали ущемлять и церковную деятельность. Глазами одной очевидицы ситуация в Лейпциге выглядела так: «В 1941 г. эмигрантам было отказано в Доме искусства (т. е. "Клубе русской эмиграции"), а также в собраниях любого рода. Богослужения продолжались, но среди посетителей неизменно присутствовал представитель гестапо в штатском или в униформе. Я сразу же начала получать повестки в отделение гестапо, где меня снова и снова допрашивали о том, кто (именно) относится к этой церкви... Меня ругали за то, что я, будучи "немецкой девчонкой", до такой степени забылась, что помогаю врагу, и к тому же обручилась с украинцем... Я уже много лет исполняла обязанности звонарки и вдруг, во время очередного бесконечного допроса, меня обвинили в том, что я обслуживаю радиостанцию в колокольне... Обыски у меня дома и в церкви ни к чему не привели. А искали у меня большевицкую литературу или приходские списки». Над русскими храмами в Лейпциге и Дрездене вообще нависла угроза полного закрытия. 25.10.1941 имперский наместник в Саксонии написал министру церковных дел Германии, что он считает необходимым «ввиду нынешних обстоятельств» распустить «Комитет по сохранению Русской Церкви в Лейпциге» и закрыть оба православных храма. Желая спасти их и ощущая недостаточность лишь собственного воздействия на имперского наместника, министерство церковных дел обратилось за поддержкой к министерству иностранных дел Германии. В письме государственному секретарю фон Вейцзэкеру (v. Weizsдcker) от 31.10.1941 в качестве главного аргумента против закрытия церквей выдвигались возможные неблагоприятные внешнеполитические последствия: «К вышеуказанным церковным приходам относятся все лица православного вероисповедания независимо от их гражданства, в первую очередь (постоянно) проживающие здесь румыны и болгары, чьи правительства стоят на немецкой стороне... Закрытие православных храмов в Лейпциге и Дрездене послужило бы первым мероприятием подобного рода на всей территории Рейха, включая только приобретенные ее районы, и, поскольку именно нынешнее положение дел в православных церквах Германии повсеместно является объектом внимательнейших наблюдений, естественно произвело бы сенсацию и за пределами Рейха». Расчет министерства церковных дел оказался правильным – встревоженные чиновники МИДа полностью поддержали позицию первого и подготовили свое обращение к имперскому наместнику: «Возможное принятие мер против вышеуказанных церковных приходов может очень быстро стать известным за рубежом и, в свою очередь, оказать неблагоприятное воздействие на наши отношения с юго-восточными национальными Православными Церквами, к которым мы имеем внешнеполитический интерес». Это письмо в сокращенном варианте было отправлено в Дрезден 08.11.1941, а уже 18.11 в МИД пришло сообщение из министерства церковных дел о том, что имперский наместник оставил свой план. Но при этом было заново проведено формирование церковных правлений при участии и по согласованию с гестапо. Пресекали немецкие власти и многие благотворительные акции русской церковной эмиграции по оказанию помощи своим соотечественникам в оккупированных восточных районах. Так, неудачей закончилась крупнейшая подобная акция, предпринятая сестричеством св. Ольги при Владимирской церкви в Берлине. Один из прихожан храма в мае 1946 г. вспоминал, что на призыв о сборе верхней одежды и белья миряне из различных городов Германии откликнулись с огромным энтузиазмом. Были люди, снимавшие с себя буквально последнюю рубашку и отдававшие последний грош. Через несколько дней все приходские помещения были забиты вещами – таким образом было подготовлено 1100 больших ящиков. Уже велись переговоры о покупке продовольствия на собранные 23000 марок. Дело оставалось лишь за разрешением на отправку. В берлинской русской газете «Новое Слово» даже появилось сообщение: «Сестрам будет дана возможность вывезти все собранные вещи в эти районы (к востоку и к северу от Смоленска) и распределить их среди населения. Первая партия груза должна быть отправлена в начале ноября». Но груз так и не был отправлен. Настоятель Владимирской церкви архимандрит Иоанн был вызван в гестапо и допрошен о проведенном сборе, после чего последовала реквизиция собранного. Все ящики были забраны нацистской организацией «Зимняя помощь» («Winterhilfe»). Удалось отстоять только деньги, которые были использованы для помощи восточным рабочим. В то же время министерство церковных дел по-прежнему стремилось оказывать своеобразное покровительство епархии, порой смягчая наносимые ей удары. Даже в условиях начавшейся войны с СССР 31.03.42 министерство выделило 3000 марок на реставрацию русской церкви в Висбадене. При этом министерство все еще считало, что все православные приходы, оказавшиеся на территориях, находящихся под контролем Третьего Рейха, должны войти в Германскую епархию. Чаще всего это присоединение, продолжавшееся до начала 1942 г., происходило по инициативе самих приходов. Так, глава православной епархии Чехии и Моравии, епископ Горазд (Павлик), 28.05.1941 обратился к архиепископу Берлинскому и Германскому Серафиму (Лядэ) РПЦЗ с прошением о том, чтобы Владыка принял эту епархию «под свою архипастырскую опеку, заботу и защиту как в церковном, так и в государственно-политическом отношениях». Епархия состояла из 20 приходов с общим числом верующих порядка 25000 и до тех пор находилась под юрисдикцией Сербской Церкви. Оккупация Сербии сделала невозможными существовавшие прежде церковные связи, и решение еп. Горазда являлось его собственной добровольной инициативой. Как видно из интервью члена Синода Сербского Патриархата германским журналистам от 11.09.1941, он принципиально не возражал против перехода епархии в подчинение архиеп. Серафима, но выражал сомнение в том, что это в германских интересах: «Если бы немецкая Православная Церковь была автокефальной, то у чешской Православной Церкви была бы возможность объединиться с немецкой автокефальной Церковью... Если немецкое государство не учредит Православную автокефальную Церковь при жизни архиепископа Серафима, то еще неизвестно, каким образом это сможет произойти после его смерти и какую позицию займет Русская Православная Церковь». Местные власти также не были против перехода, о чем имперский протектор в Чехии и Моравии писал 01.09 премьер-министру в Праге. Окончательное урегулирование вопроса состоялось через 2 с половиной месяца, о чем министерство церковных дел 21.11 известило МИД. Епископ Горазд сразу установил тесную связь с архиепископом Серафимом, несколько раз приезжал в Берлин, служил в местном русском соборе и даже участвовал там 13.06.1942 в хиротонии епископа Потсдамского Филиппа. В свою очередь архиепископ Серафим посылал еп. Горазду св. миро, антиминсы и т. д., пока к нему гестапо не проявило интерес, окончившийся расстрелом вл. Горазда. Примерно в то же время – в конце 1941 г. – осуществилось формальное включение в состав Германской Епархии православных приходов в Словакии. В начале ХХ столетия произошло «национальное пробуждение» русинов на территории Карпат. В 30-е годы на этой территории, где во времена Австро–Венгерской империи не было ни одного православного прихода, насчитывалось около 120 000 православных верующих. Для них была основана епархия под юрисдикцией сербского патриарха, епископ которой проживал в Прешове и назывался Мукачевско-Прешовским. Вследствие присоединения территории Карпат к Венгрии 15.03.1939 епархия была разделена государственной границей на две части. Большинство православных приходов отошло к Венгрии и к территории Словакии, формально провозглашенной независимым государством; в Мукачевской епархии осталось лишь 10 приходов, русский монастырь РПЦЗ Преп. Иова в Ладомировой и два церковных прихода митр. Евлогия в Прессбурге и Нитре. Уже 04.08.1939 Архиерейский Синод РПЦЗ заслушал донесение настоятеля монастыря Преп. Иова с приложением докладной записки благочинного, протоиерея В. Соловьева, епископу Мукачевскому и Прешовскому Владимиру о желательности в данной политической обстановке передачи приходов, расположенных на территории Словакии, под управление епископа Берлинского и Германского. В тот же день Синод выразил свое согласие, «если Сербская церковная власть нашла бы осуществление сего желательным». Но решение этого вопроса затянулось. После нападения Германии на Сербию в апреле 1941 г. епископ Владимир был интернирован, а затем выслан на родину, и православные приходы остались без архипастырского окормления. В ответ на их ходатайства архиепископ Серафим письмом от 16.09.1941 известил настоятеля монастыря Преп. Иова о том, что принимает в свои руки управление словацкими приходами. Евлогианские приходы также перешли в его ведомство согласно договоренности от 03.11.1939. А 28.11. 1941 архиепископ Серафим обратился в министерство церковных дел Германии с письмом о включении словацких православных приходов в Германскую Епархию. Министерство ответило согласием, о чем 12.12 и известило начальника полиции безопасности и СД, а 05.01.1942 – министерство иностранных дел. Два прихода митр. Евлогия на территории протектората Чехии и Моравии (в Праге и Брно) были присоединены к Германской Епархии уже в ноябре 1939 г., сохраняя при этом свое юрисдикционное отношение к Митрополиту Евлогию. Подобная ситуация сложилась и в Бельгии после ее оккупации. В этой стране имелось 3 прихода, входивших в Западно–Европейскую епархию РПЦЗ. Ее глава, проживавший в Париже Митрополит Серафим (Лукьянов), обратился к архиепископу Берлинскому с просьбой перенять на себя временное управление данными общинами, указав причину в докладе Синоду от 13.12.1940: «В связи с прекращением регулярного железнодорожного сообщения с Бельгией я лишен возможности посещать вверенные мне русские приходы в Бельгии и разрешать на месте вопросы, связанные с легализацией наших приходов и устроением других церковных дел». 31.12.1940 Архиерейский Синод утвердил передачу общин во временное управление архиепископа Берлинского. На территории Бельгии существовали также и 6 евлогианских приходов, которыми управлял архиепископ Александр (Немоловский). В 1938-40 гг. он неоднократно в своих проповедях и обращениях к пастве резко осуждал деятельность нацистов. Например, 31.07.1938 в своей проповеди он говорил: «Нам посланы страшные испытания... В Германии жестокий варвар Гитлер уничтожает Христианскую веру, одновременно насаждая язычество. Мы молим Бога, чтобы он спас эту страну от этого ужасного человека, так как там еще хуже, чем в советской России». После оккупации Бельгии гестапо арестовало архиепископа 04.11.1940; в наручниках и с нагрудной табличкой с надписью «Враг № 2» его перевели в тюрьму в г. Аахен. Оттуда он попал в берлинскую тюрьму. Архиепископ Серафим сумел вызволить владыку Александра (которого даже хотели расстрелять) из заключения, взяв его на поруки и поселив при своем храме в Тегеле, где тот и оставался до конца войны. В своем письме от 26.02.1942 начальник полиции безопасности и СД следующим образом информировал МИД об этих событиях: «В связи со своей антинемецкой позицией представляющий митрополита Евлогия архиепископ Александр Немоловский (был) удален из Бельгии и перемещен в Берлин – Тегель».  «В конце концов я даже в настоящий момент считаю роспуск церковных советов всех православных приходов Бельгии (обеих ориентаций) необходимым. Вместо прежних церковных советов в каждом приходе должен быть назначен один уполномоченный». Владыка просил также разрешить назначить своим представителем в Бельгии протоиерея А. Шабашева (так как не часто сможет бывать там) и подчеркивал: «Епископ Сергий уже в начале этого года выразил свое согласие касательно предложенной мною реорганизации православных приходов в Бельгии». Из упоминавшегося письма начальника полиции безопасности и СД видно, что преобразование бельгийских приходов было проведено, А. Шабашев назначен представителем Владыки для синодальных общин, а для евлогианских в качестве такого представителя предусматривался священник А. Грипп-Киселев. Следует упомянуть, что в январе 1942 г. в министерство церковных дел поступило заявление Комитета по строительству русского Храма-Памятника Николаю II и другим жертвам большевицкого террора в Брюсселе с просьбой оказать денежную помощь в размере 10320 германских марок на завершение отделки храма. 14.02.1942 министерство переслало это заявление в МИД с просьбой выделить средства, «если это в германских интересах». На запрос своего начальства представительство МИДа в Брюсселе 02.04.1942 ответило, что не возражает по поводу оказания помощи в строительстве церкви, но негативная позиция главного управления госбезопасности Германии помешала выделению денег. Кроме православных бельгийских и чехословацких приходов в Германскую Епархию еще до лета 1941 г. вошли 9 русских и 7 украинских общин на бывшей территории Польши, включенной в состав Третьего Рейха, три прихода в Судетском округе, приходы в Люксембурге, два прихода в Лотарингии и два церковных прихода в Вене. Таким образом, в конце 1941 г. православная епархия Германии включала в себя 77 приходов, 14 богослужебных мест и один монастырь. Все эти преобразования получали полное одобрение руководства РПЦЗ. Ее глава, митрополит Анастасий, 20.01.1942 писал архиепископу Серафиму: «...Прежде всего радуюсь тому, что так успешно идет там Ваша работа по объединению. Дай Бог, чтобы предстоящее епархиальное собрание закрепило это объединение и успешно разрешило вопросы, связанные с новой организацией епархии». Проходившее 29–31.01.1942 в Берлине первое и последнее во время Второй мировой войны епархиальное собрание стало важным этапом в истории православной Германской епархии. В его работе участвовали представители 37 важнейших приходов, в том числе почти всех из 13 евлогианских. Председателем собрания был архиепископ Серафим, который в своем докладе осветил историю развития епархии, отметив: «Со стороны министерства церковных дел Германии было проделано все возможное для того, чтобы укрепить нашу епархию как внутренне, так и внешне, а также чтобы обеспечить ее прочность. Многократно нам оказывалась материальная помощь, к примеру, нам предоставили большую сумму на работы по ремонту храмов». Заметную роль в работе собрания играл благочинный евлогианских приходов в Германии архимандрит Иоанн (Шаховской), избранный одним из 4 заместителей председателя. Он предложил организовать комитет, задача которого должна была заключаться в сборе богослужебных принадлежностей для приходов на освобожденных восточных территориях. На третий день заседаний архимандрит прочитал обширный доклад на тему «Забота о спасении душ в наше время». Согласно предоставленному в министерство церковных дел и опубликованному протоколу собрания архимандрит Иоанн «указывает на сложности пастырского окормления военнопленных». Говоря же о роли пастыря в условиях того времени, благочинный подчеркнул: «Второй важной задачей является соблюдение христианской истины и защита Церкви от антихристианских учений и теорий. Критерием для проверки всего должно служить Слово Божие. Священник также должен оберегать Церковь от вмешательства в политику и бороться против привнесения политики в Церковь... Церковь также не должна быть орудием для мирских целей». По вопросу о духовном окормлении военнопленных в неблагоприятном для властей духе высказался и архиепископ Серафим. Выступавшие на собрании сообщали также о других случаях ограничений и стеснений со стороны национал- социалистских властей. Так, Е. Васильев сообщал, что в г. Калиш дети русского происхождения были исключены из немецких школ. Занятия по религии с ними проводились отдельно. Особенно неблагоприятная ситуация существовала в Вартовском округе, избранном руководством НСДАП в качестве «испытательного полигона» для опробования антицерковной политики по отношению ко всем христианским вероисповеданиям. Как сообщил собравшимся архимандрит Герман, в Вартовском округе православным общинам был запрещен сбор пожертвований. Характерной чертой собрания был подлинно пастырский подход. Это стало особенно заметно при обсуждении вопроса об участии в церковном возрождении на оккупированных территориях. Для этой цели предлагалось создать особый миссионерский комитет, организовать религиозно-философские кружки для подготовки апологетов, наладить издание молитвенников, изготовление крестиков и т.д. Без каких-либо конфликтов проходило обсуждение очень сложной и горячей «украинской проблемы». Представитель прихода из Лодзи П. Сологуб выразил следующие претензии и пожелания: «1) Необходимо создать благочиние, которое будет охватывать все украинские приходы... 2)В тех районах, где проживает много украинцев, должны быть созданы новые приходы. 3)В тех районах, где сохранилось церковное имущество, ранее принадлежавшее православной церкви бывшей Российской империи..., украинские приходы имеют право претендовать на 50%-ную его долю. 4)Богослужения на украинском языке должны быть допущены там, где количество украинцев значительно... 5) Назначение украинского разъездного священника для религиозного окормления украинцев, проживающих в таких поселениях, где нет украинских приходов... 6) Для украинских приходов на территории Германии должен быть разработан свой устав». Все эти предложения были приняты епархиальным собранием, что объясняется умиротворяющим влиянием архиепископа Серафима. В протоколе записано, что А.Михайловский из Вены даже заявил, что «он впервые свидетель того, как русские и украинцы подходят к церковным вопросам в духе братской любви». Среди важнейших резолюций, принятых собранием, следует указать также решение обратиться «в соответствующие высшие государственные и церковные органы с ходатайством об организации Центральноевропейского Митрополичьего Округа и назначении архиепископа Серафима его главой», а также резолюцию № 3: «Архиерейскому совету православной епархии Германии поручается безотлагательно организовать епархиальный миссионерский комитет. В обязанности епархиального миссионерского комитета будут входить (следующие задачи): издание религиозной литературы, в особенности апологетического содержания, и ее распространение среди населения освобожденных от Советской власти районов; изготовление нательных крестиков, сбор богослужебных сосудов и т.д. для нуждающихся православных приходов на освобожденных восточных территориях...» (СМ.ФОТО внизу -- в Псковской православной миссии, которая была неразрывно связана общением с РПЦЗ)  Кроме того архиепископа Серафима просили «организовать православное окормление русских и украинских военнопленных и обратиться по этому поводу с очередным обоснованным прошением в соответствующие ведомства». Эта резолюция, как и решение о создании религиозно-философского кружка, «для того, чтобы участники этого кружка позднее могли успешно трудиться у себя на родине на поприще религиозного и морального просвещения», из-за сопротивления немецких властей в основном выполнены не были. Для умиротворяющей деятельности архиепископа Серафима было характерно, что Владыка откорректировал список из 8 кандидатов в члены Архиерейского совета, избранных на собрании, исключительно по своей инициативе включив в него двух активных представителей евлогианской общины – священника С. Положенского и старосту храма Св. Владимира в Берлине Н. Васильева. В марте 1942 г. все кандидаты были утверждены министерством церковных дел – такое санкционирование со стороны властей являлось в тогдашней Германии обязательным актом. В соответствии с резолюцией епархиального собрания Архиерейский Синод РПЦЗ 26.05.1942 принял решение о преобразовании Германской Епархии в Среднеевропейский Митрополичий Округ, в состав которого вошли церкви в Великой Германии, протекторате, Бельгии, Словакии и Люксембурге. Митрополитом был назначен архиепископ Серафим. Об этом решении 27.05 Митрополит Анастасий написал в министерство церковных дел, и 04.06 министерство отправило Владыке ответ о своем полном согласии. Такой быстрый ответ объясняется тем, что министерство церковных дел, действуя в соответствии со своей концепцией, сумело еще раньше получить согласие на утверждение архиепископа Серафима в качестве митрополита у уполномоченного фюрера по делам всеобщего духовного и мировоззренческого обучения и воспитания при НСДАП, А. Розенберга, и у начальника полиции безопасности и СД. Об этом 24.04.1942 министерство известило МИД. Вероятно, получить такое согласие было непросто, так как Розенбергу была присуща открытая враждебность к РПЦЗ и архиепископу Серафиму лично. 13–14.06.1942 в Берлине состоялись торжества по поводу открытия митрополичьего округа. В эти дни также была проведена хиротония настоятеля берлинского собора архимандрита Филиппа (Гарднера) во епископа Потсдамского, второго викария Германской Епархии. В хиротонии помимо архиепископа Серафима участвовали епископы Горазд, Сергий Пражский и Василий Венский. Митрополит Анастасий также очень хотел приехать в Берлин для участия в акте открытия митрополичьего округа и в хиротонии, о чем он писал 29.04.1942 Владыке Серафиму. Однако, проводя политику изоляции руководства РПЦЗ, немецкие власти отказали митрополиту в получении визы на проезд из Сербии в Германию. 11.06 Митрополит Анастасий назначил архиепископа Серафима членом Архиерейского Синода. Судя по сохранившейся в Синодальном Архиве переписке, их связь, несмотря на различные препятствия, была регулярной и достаточно тесной. Именно эта переписка опровергает утверждение германского историка К.Гэдэ о том, что архиепископ Серафим стремился к независимости от Карловацкого Синода. Митрополит Берлинский и Германский все свои важнейшие решения обязательно согласовывал с митрополитом Анастасием, и каких-либо явных конфликтов между ними не было, хотя стремление помешать этим контактам со стороны немецких властей несомненно присутствовало. В современных работах представителей РПЦЗ даже упоминается, что Владыка Серафим отказался выйти из подчинения Митрополита Анастасия, как того хотели немцы. Бесспорно, чиновники министерства церковных дел желали отделения Среднеевропейского митрополичьего округа и создания на его базе автокефальной немецкой Православной Церкви, но вероятно лишь в перспективе, после окончания войны. Каких-либо следов попыток осуществить этот план (с которым не были согласны другие, гораздо более влиятельные, немецкие ведомства) в 1942–45 гг. в архивных документах не обнаружено. В первой половине 1942 г. произошло последнее территориальное расширение епархии Владыки Серафима. В ответ на обращение местного духовенства 15.01.1942 он издал указ о принятии 5 русских общин в Венгрии в административное управление и учредил там свое Представительство. 06.03 венгерское министерство культуры утвердило полномочия последнего, а 08.06.1942 об утверждении положения о Представительстве сообщил в своем письме митрополит Анастасий. К лету 1944 г. число русских приходов в Венгрии возросло до 7, и, кроме того, было образовано 16 более мелких общин. Число же православных мирян Германской епархии РПЦЗ в начале 1942 г. уже составляло около 130 000, в том числе, согласно докладу владыки Серафима в министерство церковных дел от 03.10.1940: на предвоенной территории империи – 15 000, в бывшей Польше – 14 750, в протекторате – 30 000, в Австрии – 2 000 и 500 в Данциге. А вскоре в Германию хлынул миллионный поток восточных рабочих, и паства Митрополита Серафима увеличилась во много раз. Глава третья. ДОКУМЕНТЫ РПЦЗ 1930-х -- 1940-х годов. Воззвания к пастве, обращения к А.Гитлеру против большевизма, СССР, публицистика 2-й гражданской войны 1941-45 годов Из архипастырского Послания Митрополита Антония (Храповицкого) 1930 г. ...Я, смиренный Антоний, Митрополит Киевский и Галицкий, старейший из русских Архипастырей, находящихся волею Божией на свободе от красного плена, возвышаю свой голос, дабы возвестить русскому народу: Православные христиане! Вставайте все против красного Антихриста! Не слушайте ничьих призывов примириться с ним, от кого бы сии призывы не исходили! Нет мира между Христом и Сатаною. Властию, данною мне от Бога, разрешаю и освобождаю всех верующих от присяги, данной Советскому самозванному Правительству, ибо Христиане Сатане не подданные. Властию, данной мне от Бога, благословляю всякое оружие, против красной Сатанинской власти подымаемое, и отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким народным мстителем сложит голову за русское и Христово дело. Первее же всего благословляю оружие и боевую работу всенародного Братства Русской Правды, которое уже немало лет словом и делом ведет упорную борьбу против красного Сатаны во имя Бога и России. Милость Господня да почиет над каждым, кто вступит в Братские ряды, либо придет на помощь Братству! + + + Благодарственный Адрес Митрополита Анастасия А. Гитлеру 12 июня 1938 г. Ваше Высокопревосходительство! Высокочтимый Господин Рейхсканцлер! Когда мы взираем на наш Берлинский соборный храм, ныне нами освящаемый и воздвигнутый благодаря готовности и щедрости Вашего Правительства после предоставления нашей Святой Церкви прав юридического лица, наша мысль обращается с искренней и сердечной благодарностью, прежде всего, к Вам, как к действительному его создателю. Мы видим особое действие Божьего Промысла в том, что именно теперь, когда на нашей Родине храмы и народные святыни попираются и разрушаются, в деле Вашего строительства имеет место и создание сего храма. Наряду со многими другими предзнаменованиями этот храм укрепляет нашу надежду на то, что и для нашей многострадальной Родины ещё не наступил конец истории, что Повелевающий историей пошлёт и нам вождя, и этот вождь, воскресив нашу Родину, возвратит ей вновь национальное величие, подобно тому, как Он послал Вас германскому народу. Кроме молитв, возносимых постоянно за главу государства, у нас в конце каждой Божественной Литургии произносится ещё и следующая молитва: «Господи, освяти любящих благолепие дому Твоего, Ты тех воспрослави Божественною Твоею силою…». Сегодня мы особенно глубоко чувствуем, что и Вы включены в эту молитву. Моления о Вас будут возноситься не только в сём новопостроенном храме и в пределах Германии, но и во всех православных церквах. Ибо не один только германский народ поминает Вас с горячей любовью и преданностью перед Престолом Всевышнего: лучшие люди всех народов, желающие мира и справедливости, видят в Вас вождя в мировой борьбе за мир и правду. Мы знаем из достоверных источников, что верующий русский народ, стонущий под игом рабства и ожидающий своего освободителя, постоянно возносит к Богу молитвы о том, чтобы Он сохранил Вас, руководил Вами и даровал Вам свою всесильную помощь. Ваш подвиг за германский народ и величие германской Империи сделал Вас примером, достойным подражания, и образцом того, как надо любить свой народ и свою родину, как надо стоять за свои национальные сокровища и вечные ценности. Ибо и эти последние находят в нашей Церкви своё освящение и увековечение. Национальные ценности составляют честь и славу каждого народа и посему находят место и в Вечном Божием Царстве. Мы никогда не забываем слов Священного Писания о том, что цари земные принесут в Небесный Божий Град славу и честь свою и славу своих народов (Откр. 21,24,26). Таким образом, создание сего храма является укреплением нашей веры в Вашу историческую миссию. Вы воздвигли дом Небесному Владыке. Да пошлёт же Он Своё благословение и на дело Вашего государственного строительства, на создание Вашей народной империи. Бог да укрепит Вас и германский народ в борьбе с враждебными силами, желающими гибели и нашего народа. Да подаст Он Вам, Вашей стране, Вашему Правительству и воинству здравие, благоденствие и во всём благое поспешение на многая лета. Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей, Митрополит Анастасий. (Источник: «Церковная жизнь», 1938, №5-6.) + + + Из Воззвания к пастве Архиепископа Серафима (Лядэ). Июнь 1941 г. Во Христе возлюбленные братья и сёстры! Карающий меч Божественного правосудия обрушился на советскую власть, на её приспешников и единомышленников. Христолюбивый Вождь германского народа призвал своё победоносное войско к новой борьбе, к той борьбе, которой мы давно жаждали — к освящённой борьбе против богоборцев, палачей и насильников, засевших в Московском Кремле… Воистину начался новый крестовый поход во имя спасения народов от антихристовой силы… Наконец-то наша вера оправдана!.. Поэтому, как первоиерарх Православной Церкви в Германии, я обращаюсь к вам с призывом. Будьте участниками в новой борьбе, ибо эта борьба и ваша борьба; это — продолжение той борьбы, которая была начата ещё в 1917 г., — но увы! — окончилась трагически, главным образом, вследствие предательства ваших лжесоюзников, которые в наши дни подняли оружие против германского народа. Каждый из вас сможет найти своё место на новом антибольшевицком фронте. «Спасение всех», о котором Адольф Гитлер говорил в своём обращении к германскому народу, есть и ваше спасение, — исполнение ваших долголетних стремлений и надежд. Настал последний решительный бой. Да благословит Господь новый ратный подвиг всех антибольшевицких бойцов и даст им на врагов победу и одоление. Аминь! Листовка, отпечатанная отдельным оттиском в июне 1941 г. + + + Из Послания Митрополита Серафима (Лукьянова). 1941 г. …Да будет благословен час и день, когда началась великая славная война с III интернационалом. Да благословит Всевышний великого Вождя Германского народа, поднявшего меч на врагов самого Бога… (Источник: «Церковная жизнь», 1942 г., №1.) + + + Телеграмма Всебелорусского Церковного Собора А. Гитлеру. 1942 г. Первый в истории Всебелорусский Православный Церковный Собор в Минске от имени православных белорусов шлёт Вам, господин рейхсканцлер, сердечную благодарность за освобождение Белоруссии от московско-большевицкого безбожного ярма, за предоставленную возможность свободно организовать нашу религиозную жизнь в форме Святой Белорусской Православной Автокефальной Церкви и желает быстрейшей полной победы Вашему непобедимому оружию. Архиепископ Филофей (Нарко) Епископ Афанасий (Мартос) Епископ Стефан (Севбо) (Источник: «Наука и религия», 1988 г., №5.) + + + Е. Махароблидзе. К ГОДОВЩИНЕ КРЕСТОВОГО ПОХОДА Прошёл год, как поднят меч Правды на самого страшного врага всего человечества — коммунистический интернационал, разносящий по всему миру разъедающий душу человека чумный яд большевизма. И вот ныне значительная часть европейской России свободна уже от этого проклятого врага и дезинфекцией европейских войск под руководством великого Вождя германского народа обезврежена и очищена от этой заразы. И там, где давно уже не раздавался колокольный звон; там, где был безумно жестокий фронт против Бога; там, где в святом святых царила «мерзость запустения» и где славить Всевышнего считалось тяжким преступлением; где молитвы творились тайно и украдкой осеняли себя знамением креста, — там теперь разносится малиновый звон колоколов; открыто и безбоязненно, как 25 лет тому назад, с усугублёнными лишь чувствами и особым волнением при слезах радости несутся к престолу Царя Вселенной молитвенные вздохи освобождённого из ада буквально погибавшего русского народа. Особая радость охватывает нас от сознания, что мы наконец дождались того момента, которого так долго ждали в муках и унижениях нашего эмигрантства. И нет слов, нет чувcтв, в которых можно было бы излить заслуженную благодарность освободителям и их Вождю Адольфу Гитлеру, возстановившему там свободу вероисповеданий, возвратившему верующим отнятые у них храмы Божии и возвращающему им облик человеческий. И теперь — накануне предстоящего великого наступления на восток, чтобы добить врага до конца, хочется, чтобы и та, находящаяся ещё в узах коммунизма, часть скорее приобщилась к освобождённой. Идёт страшная борьба. Весь мир содрогается от нея. Усиливается она ещё и тем, что, кроме усовершенствованных орудий смерти, пущено в ход не менее опасное оружие — оружие лжи, пропаганды… Ныне это оружие лжи, усиленное радиопередачей, отравляет народы и толкает их на верную гибель. И как странно, что это оружие лжи с неслыханным упорством применяется еврейскими властелинами Москвы, Лондона и Нью-Йорка, оправдывая своё греховное происхождение, оттенённое Божественным Спасителем: «Ваш отец диавол, отец лжи» (Иоан. IV, 44). Но Правда побеждает, она и победит. И не даром Провидение избрало Вождя Великой Германии Своим орудием сокрушения этого общечеловеческого врага, который, помимо русского народа, угрожал в следующем этапе непосредственно германскому народу. «Борьба с Германией, — писал в 1934 г. вождь сионистов Владимир Жаботинский в январском номере журнала «Наша Речь», — ведётся целые месяцы всеми иудейскими религиозными общинами, всеми еврейскими конференциями, всеми евреями по всему свету. Имеется основание думать, что наше участие в этой борьбе принесёт всем пользу. Мы возбудим войну всего света против Германии, войну духовную и материальную… наши еврейские интересы требуют, наоборот, полного уничтожения Германии» (из «Мировой Службы»). Германский народ знает это и в этом залог, что он в союзе с другими народами доведёт с Божьей помощью борьбу до конечной победы. И мы верим, что это будет так. «О, радость моя, какое горе постигнет Россию за её грехи, какое великое горе! А смертность то какая великая будет в России! Ангелы не будут поспевать душ человеческих возносить на небо! О, радость моя, горе великое покроет Россию!» Плача и рыдая повторял это cв. Серафим Саровский ученикам своим, а затем в радости продолжал: «А после этого горя на России настанет такая радость, великая, неописуемая радость, среди лета „Христос Воскресе" запоют. Пасха среди лета будет» (Летопись Дивеевского монастыря). Первая половина сего пророчества исполнилась. Исполнится, верим, и вторая половина, т. к. по Божьей воле за оружие взялись немцы. Почитаемый афонский старец о. Аристоклий, умирая в Москве в начале большевизма, пред своей кончиною сказал своим почитателям: «Спасение России придёт, когда немцы возьмутся за оружие. Надо будет русскому народу пройти через многие унижения; но в конце он будет светильником веры для всего Мира». Рушится великобританская империя; в судоргах корчится ея союзник красный дракон; в бездействии мечется «князь королевской тайны» — иудейская надежда Рузвельт. Вот три оплота общего врага человечества и его двухтысячелетней христианской культуры. И нынешний крестовый поход на заре второй годовщины должен уничтожить этот триумвират зла. И Провидение Божие судит быть сему. 22 июня 1942 г. (Источник: «Церковное обозрение», 1942 г., №4-6.)  Из Пасхального Послания Митрополита Анастасия, 1942 г. …Настал день, ожидаемый им (русским народом), и он ныне подлинно как бы воскресает из мёртвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы… И древний Киев, и многострадальный Смоленск, и Псков светло торжествуют своё избавление как бы из самого ада преисподнего. Освобождённая часть русского народа повсюду уже запела… «Христос Воскресе!»… (Источник: «Церковная жизнь», 1942 г., №4.) + + + Из Послания к православным русским людям Совещания Архиереев РПЦЗ от 12/25 октября 1943 г. ...Все, что совершается в Церкви неблагообразно и не по чину, вопреки законному порядку и правде Божией, не может быть угодно Богу и полезно Его Церкви. Поэтому мы не считаем себя обязанными повиноваться вновь избранному патриарху [Сергию] и признавать его канонический авторитет, какие бы прещения он ни обращал против нас. Давнее тесное сближение с коммунистическим правительством, во главе которого стоит кровавый тиран Сталин и в котором участвует достаточное количество евреев, фанатически ненавидящих христианство и беспощадно истребляющих Русский народ, набрасывает особенно мрачную тень на облик нового патриарха, которого наша совесть не позволяет нам назвать своим истинным отцом и духовным вождем. Вместо того, чтобы защищать от большевицкого насилия свой народ, за который он должен положить свою душу, патриарх укрепляет своим благословением советской власти ее положение и через то становится нравственным соучастником ее злодеяний... Первоиерарх, утративший дерзновение обличать кровавых и нечестивых властителей и желающий лишить нас свободы борьбы с неправдой и для всех очевидным злом, заслуживает только осуждения и, в лучшем случае, сожаления, а отнюдь не уважения и послушания ему за совесть, как верховному кормчему нашей Церкви. Напрасно старался бы кто-нибудь заподозрить искренность наших слов под тем предлогом, что мы, епископы, рассеянные в чужих странах, несвободны в высказывании своих мнений, что мы должны по необходимости отстаивать только то, что соответствует окружающей нас обстановке, где мы всегда зависим от чужой воли и чужого гостеприимства. Мы были и остаемся свободной частью русской Церкви и это сознание дает нам право и возлагает на нас обязанность выступать на ее защиту. Мы для того и ушли из родной земли в добровольное изгнание и едим здесь часто хлеб, растворенный слезами, чтобы сохранить свободу своей православной совести, чтобы бороться за независимость Церкви, от которой мы никогда не отрывались, за которую мы не переставали болеть и страдать душой и сердцем. Нам отрадно сознавать, что наш свободный голос в этом случае совпадает с голосом лучших и достойнейших представителей русской Церкви, которых по справедливости надо назвать исповедниками православия, достигавшим до нас из их катакомб... Своими уступками, сделанными религиозному чувству русского народа, Советы одновременно хотели достигнуть нескольких целей: примирить с собою народную совесть, отвращавшуюся от них под влиянием поднятых ими гонений на религию, показать свою веротерпимость пред лицом иностранного мира, особенно своих союзников — англичан и американцев и, наконец, лучше закрепить за собой власть над Церковью ценою оказанного ей кажущегося благодеяния. В этом последнем случае мы видим перед собою как бы некоторое подобие третьего искушения Спасителя, которому Сатана обещал дать все царствия мира. если Он поклонится ему. Но мы должны отвергнуть этот соблазн также, как отверг его Христос. Нам не нужно даров от Сатаны, потому что они все призрачны и отравлены его губительным ядом. Его коварная цель состоит в том, чтобы проникнуть в недра самой Церкви и, лишив ее внутренней независимости, разложить ее ея же собственными руками. Мученическая, но нравственно свободная Церковь сильнее той, которая обладает только призрачной внешней свободой. Наша борьба с коммунизмом, как прежде всего с началом богоборческим, по самой своей природе, должна быть по-прежнему настойчивой и непримиримой. В этой области не может быть нейтральных, ибо кто не со Христом, тот против Него. Мы всем сердцем желали бы, чтобы в ней единодушно слился весь христианский мир, к которому мы также обращаем ныне свое слово, иначе всеистребляющая лава разольется по всей Европе, разрушив повсюду вековую христианскую культуру. Бедствия, причиненные им людям, превзойдут все ужасы нынешней кровопролитной войны. Горе современному человечеству, если оно во время не проснется от своего усыпления и не победит угрожающей ему коммунистической опасности: оно погибнет. утонув в собственной крови. Господи, Ты Сам вразуми и спаси нас Своею благодатью и возврати мир всему миру, изнемогающему ныне в тяжелой длительной брани. Митрополит Анастасий (Грибановский) Митрополит Серафим (Лукьянов) Митрополит Серафим (Лядэ) Архиепископ Венвдикт (Бобковский) Епископ Василий (Павловский) Епископ Филипп (фон Гарднер) Епископ Григорий (Борискевич) + + + Из Рождественского Послания Митр.Анастасия 1944 г. ...Христос Спаситель, обнищавший нас ради, пришел всех обогатить Своею благодатию. От нас, от нашей свободы зависит принять это небесное сокровище. Но мы остаемся равнодушными к нему. В то время, как древние волхвы прошли огромные пространства, чтобы поклониться родившемуся Богочеловеку, и узревши Его, возрадовались великою радостью, — современное человечество, даже "христианское", остается чуждым этой радости. Возвышенная и в то же время столь простая философия Евангелия остается невместимою, особенно, для материалистического понимания жизни. Защитники последнего не только не следуют ей, но ищут, подобно Ироду, убить самого Христа в сердцах людей, дабы там не водворилось Его спасительное царство. Чтобы вернее достигнуть своей цели, они готовы, подобно тому же кровавому и лукавому Ироду, прикрыть свои богоборческие стремления религиозным лицемерием в надежде усыпить бдительность верующих. Эти люди с сожженною совестью, именуемые большевиками или коммунистами, о которых нам приходится так часто напоминать всем в виду угрожающей от них постоянной опасности для общества, — везде служат сеятелями лжи и неправды и источником смуты умов. Никто больше и громче их не говорит о мире и никто не разжигает с такою силою ненависть и злобу между отдельными классами и целыми народами как они. Горе тем, кто не разделяя до конца их разрушительных взглядов и вожделений, протягивает им, однако, руку помощи и связывает с ними свою судьбу. Союз с темными силами никогда не проходит безнаказанно. Всякое пламя может опалить того, кто легкомысленно играет с ним и касается его собственными руками. Искушенные во всяком лицемерии и лукавстве подобные мудрецы ошибаются, если думают, что сумеют этот губительный огонь, разрушивший Россию, обезвредить для самих себя. Такая задача может оказаться выше их сил. Кровь всегда рождает кровь и огонь воспламеняет огонь. Уже теперь очевидно для всех, что те, кто зажигал нынешний пожар или радовались его распространению, не могут ни остановить, ни тем более погасить его. Нынешние роковые события развиваются с какою-то неудержимою стихийною силой и готовы увлечь в бездну всех, кто так неосторожно будил зверя в человеке. Блажен тот день и час, когда ангелы торжественно возвестили людям любовь и мир над Вифлеемским вертепом, где явилась для нас на земле сама Божественная Любовь. Неужели нужно было после этого два тысячелетия христианской культуры, чтобы люди забыли это благовестие и возвратились к языческим разрушенным городам — кладбищам и "живым факелам", освещавшим некогда сады Нерона? Зачем нужна эта безчеловечная жестокость, свидетельствующая о крайнем очерствении человеческого сердца, где не осталось места для жалости и сострадания. и которой должен стыдиться наш век. Но есть закон божественной правды, несущий возмездие виновникам зла, пожинающим плоды своего посева, уже в этой земной жизни. Он падает на голову тех, кто привык проливать "кровь яко воду" и кого не трогают вопли и муки их невинных жертв... Мы все с внутреннею тревогою приближаемся к грани нового года, не зная, что он таит для нас в своих недрах. Принесет ли он с собою нравственное обновление человечества, просветление его разума, умягчение сердца и вместе с ними умиротворение брани и другие милости Божии или мы увидим новое углубление нынешних общественных язв и недугов и с ними новые небесные кары, которые подобно апокалипсическим семи фиалам гнева Божия изольются на землю. Процветет ли земля. омытая слезами и кровью и очищенная своими страданиями, Божией благодатию цветами мира, правды и счастия или она обратится в некоторых местах в царство звериное, где среди мрачных пустынь и развалин будут бродить одичавшие люди, внушая самым своим видом страх и ужас... Всевышний Боже! Положивый времена и лета во Своей власти, не отврати лица Твоего от нас в грядущее лето Твоей благости. даруй нам дух покаяния и сокрушения сердца, избави нас от тяготеющих над нами бед и напастей... Ниспосли с высоты святые Твоея обновление Св.Духа и на наше многострадальное Отечество, не помяни наших грехов и не "обрекай нас мечу", хотя мы и делаем злое в очах Твоих, но помилуй нас по велицей милости Твоей, да не плачет более Русская Земля, но почиет от трудов и скорбей своих... + + + Из Пасхального Послания Митрополита Анастасия 1944 г. ...Победа над смертью одержана Христом навсегда и для всех, и никто уже не может отнять ее у нас. Если смерть еще действует в мире пока существует грех, то Бог в Своей премудрости обращает ее в орудие для упразднения самого зла, ее породившего. Через ее испепеляющий огонь земля очищается от своих беззаконий, как это мы наблюдаем и в судьбах нашей собственной Родины. Подобало ей пройти через самые врата смерти, чтобы нравственно обновиться от приразившихся к ней скверн и вместо суетного земного величия облечься в нетленное и неувядаемое, которое было бы достойно ее лучшего прошлого. Бог дает нам видимое удостоверение в том, что огненные испытания Русского народа не прошли для него безследно, что среди них действительно на Руси истлевает ветхий человек и обновляется новый, еще не вполне ведомый нам. но подающий светлые надежды на будущее. По общему наблюдению, именно молодые поколения, вышедшие из самого горнила нынешних страданий, как вавилонские отроки, прошедшие сквозь пещь огненную, блистают какою-то особенною нравственною цельностью и чистотою, которою они превосходят своих отцов, хотя последние видели лучшие времена. Что юные сердца могли не опалиться среди огня и не развратиться в растленной и растлевающей их среде, но сохраниться в чистоте, как некогда Лот и его благочестивая семья среди скверн Содома, — это является истинною милостью Божией для Русского народа, в котором Господь сохранил столь очевидный для нас залог воскресения. Вы все видите это новое чудо, которое творит Воскресший Христос на Русской земле, очищая ее через посланное ей огненное крещение, умножая Свою благодать там, где царили грех и беззаконие, и из самых недр смерти изводя для нее новую жизнь. Самые силы ада, временно возобладавшие над нею, против воли проповедывают ныне непобедимую силу Креста и Воскресения Христовых, будучи вынуждены вновь открыть для русских православных людей закрытые и часто оскверненные храмы, чтобы там светло прославлялось ныне Воскресение Христово. Да воскреснет же Бог и расточатся врази Его и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут они от лица Божия на нашей родной Святорусской земле... + + + Слово Митрополита Анастасия 19 ноября 1944 г. Во имя Отца и Сына и Святого Духа! На русской земле искони существовал такой обычай. по которому на всякое доброе дело, особенно общее, всегда, прежде его начинания, испрашивали благословение Божье. И вы, дорогие братья и соотечественники, вы, деятели и вдохновители русского национального движения, и вы собрались здесь, показывая этим историческую связь великого дела освобождения России с деяниями наших отцов и прадедов. Мы принадлежим к разным поколениям. Не все мы одинаково мыслим. не все мы одинаково чувствуем. Но мы должны думать сейчас не о том, что нас разделяет, а о том, что нас соединяет. А нас соединяет ныне всех одно чувство — смертельная непримиримость к большевицкому злу и пламенное желание искоренить его на Русской Земле. Ибо мы знаем, что до тех пор, пока оно царит там, — невозможна никакая разумная человеческая жизнь, никакое духовное продвижение вперед; пока это зло угрожает как нашему отечеству, так и всей Европе, — повсюду будет утверждаться смерть и разрушение. И поскольку вы, дорогие братья и сестры, стремитесь сокрушить это страшное зло, поскольку вы боретесь за торжество света против тьмы, правды против лжи, свободы против насилия, христианства и культуры против надругательства и уничтожения человеческой личности, вы творите подлинно патриотическое, даже более того, мировое дело, и Церковь не может не благословить вашего великого и святого начинания. Это движение подлинно заслуживает названия Освободительного, ибо оно стремится не только освободить человечество от самого страшного ига, но и человеческую душу от самого лютого гнета. Никогда человеческое достоинство не было унижено так глубоко, человеческая личность поругана так безпощадно, как в наши дни под властью большевизма. Русская церковь никогда не могла и ныне не может равнодушно смотреть на страдания пасомого ею народа. Она сама дала миру тысячи и тысячи мучеников — погибших в большевицких ссылках и тюрьмах православных пастырей и архипастырей, невинная кровь которых не перестает вопиять к Небу. Она молит Господа, чтобы Он сократил вам дни этих испытаний. Нам неведомы сроки Господни. Однако, есть знамения времени, по которым мы можем с уверенностью утверждать, что урочный час уже приблизился и стоит перед дверьми. Дорогие вдохновители и деятели Русского Освободительного Движения! Вам, богатырям духа, исполненным сил; вам суждено свершить великое дело освобождения Родины, если только вы пойдете путем чести, правды и самоотверженного подвига. В тягчайшие времена истории порой из народных недр начинают бить какие-то творческие струи и тогда общее народное воодушевление подымается на невиданные высоты подвига. Эти творческие струи воспламеняют святым огнем человеческие силы и движут человеческую волю на совершение великих дел. И тогда мысль невольно ищет вождей, которые бы воплотили в себе мысль и волю всего народа. И эти вожди, если они подлинно народные вожди, воспринимают духом своим какую-то особенную силу, которая и ведет их до тех пор, пока они не свершат своего великого и святого дела. Дорогие братья и сестры, объединимся же, все вокруг этого нашего Национального Освободительного Движения, будем каждый подвизаться на своем пути и содействовать общему великому делу освобождения нашей Родины, пока не падет это страшное зло большевизма, пока не восстанет со своего одра наша измученная Россия и пока в ней не засияет новая благословенная заря жизни, исполненной свободы, разума и радости во славу нашей Родины и всех населяющих ее народов! Аминь. + + + Богослужебное поминовение Адольфа Гитлера Вопрос о поминовении властей на приходах РПЦЗ в Германии обсуждался на заседании Архиерейского Синода РПЦЗ в Сремских Карловцах (Югославия) 26 марта 1936 по инициативе еп.Берлинского и Германского Тихона (Ляшенко) (письмо от 10.03.1936 № 67). Произошло это вскоре после утверждения и опубликования германским правительством "Конституции православной кафедры в Германии”. Было принято решение о следующей формуле поминовения германских властей: 1. На великой ектении: "О христолюбивых властех народа германскаго, правительстве и воинстве его, Господу помолимся”. 2. На сугубой ектении: "Еще молимся о христолюбивых властех народа германскаго, о державе, победе, пребывании, мире, здравии, спасении их и Господу Богу нашему наипаче поспешати и пособити им во всех и покорити под нозе их всякаго врага и супостата” (ГАРФ, ф.6343, оп.1, д.135, л.2). Однако, на заседании 8 июня того же года, после получения от еп.Тихона письма от 7 мая (№ 139) Архиерейский Синод постановил изменить формулу поминовения следующим образом: 1. На великой ектении: "О христолюбивом вожде народа германскаго, правительстве и воинстве его, Господу помолимся”. 2. На сугубой ектении: "Еще молимся о христолюбивом вожде народа германскаго, о державе, победе, пребывании, мире, здравии, спасении их и Господу Богу нашему наипаче поспешати и пособити им во всех и покорити под нозе их всякаго врага и супостата” (Там же, д.137, л.2). Как утвержденное Архиерейским Синодом, данное поминовение вскоре распространилась в РПЦЗ и за пределами германской епархии и продолжалось вплоть до окончания войны. Глава четвертая. ПАСТЫРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ВЕРМАХТЕ И СС Одно из наиболее крупных соединений «Русский Охранный Корпус» на Балканах был создан из белогвардейцев-эмигрантов и их детей, дополнен военнопленными; за годы войны через него прошло 17 тыс. человек. При штабе Корпуса был корпусной священник, а в полках – полковые священники и походные церкви (т.к. полки действовали отдельно друг от друга). Корпусным священником был назначен протоиерей отец Иоанн (Гандурин). Место формирования «Русского Корпуса» посетил глава Зарубежной Русской Православной церкви, митрополит Анастасий, и привёз с собой Чудотворную икону Коренной Божией Матери. Иконой была освящена одна из походных полковых церквей.  Глава РПЦЗ митрополит Анастасий благославляет Русский Корпус Во время службы в Корпусе день начинался с построения и молитвы, а заканчивался построением и обязательной молитвой в строю. 15 мая 1945 года во временном лагере «Русского Корпуса», капитулировавшего перед англичанами, прошло массовое богослужение всех остатков полков со всем корпусным духовенством – участвовало несколько тысяч человек. Вот как описывает духовную жизнь корпусников последний командир Корпуса полковник Рогожин: «Я не могу вспомнить без душевного волнения, как бойцы Русского Корпуса стремились создать свои походных храмы в тех необыкновенно трудных условиях. Стремление это было стихийным. Все полки, по своему почину, создали свои церкви. На выбранном красивом месте в своём районе воздвигался алтарь, самого храма не создавали – молились под открытом небом. Материалом для постройки служили, главным образом, ветви, но всё было создано с таким вкусом и так много любви вкладывалось в это дело, что получалось красиво и оригинально. Часть церковного имущества полки привезли с собой в обозах, недостающую утварь быстро изготовили на месте в полках искусные мастера из консервных банок, дерева и т.п. Писались прекрасные иконы талантливыми иконописцами, используя для этого мешки… Таким образом, в расположении Корпуса было построено всего пять церквей, где регулярно совершались богослужения, умилявшие наши души и успокаивавшие наши смятенные сердца, наполняя их надеждой и верой в лучшее будущее». Текст присяги, написанный генералом атаманом П.Н. Красновым для казаков был таков: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Евангелием в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского народа Адольфу Гитлеру верно служить… В заключение сей клятвы целую Слова и Крест Спасителя Моего. Аминь».  Визит П.Н. Краснова к ветеранам 1-й гражданской войны 1917-22 годов в 1-ю Казачью Кавалерийскую дивизию Вермахта. Сентябрь 1943 г. В Казачьем Стане, сначала расположившимся в Белоруссии, проводились постоянные богослужения. Протоиерей Василий Григорьев являлся старшим, здесь так же были украинские и белорусские священники. Служивший в 8-м полку протоиерей Тимофей Соин вспоминал: «На всех остановках тяжелого и многострадального пути духовенство совершало богослужения под открытым небом. У кого были святые антиминсы – совершали литургию, у кого таковых не было – служили обедницы и молебны». К сентябрю 1944 года Казачий Стан добрался до Северной Италии. И здесь, на чужбине налаживалась религиозная жизнь. Богослужения зачастую проходили в католических храмах. В каждую деревню или округ был назначен священник. Умельцы писали иконы, вырезали кресты, на нимбы шла жесть от консервных банок, сколачивались любительские хоры певчих. К концу 1944 года на службе в Казачьем Стане числились 34 священника, 4 диакона, 1 протодиакон и до 30 псаломщиков. Другая крупнейшая казачья группировка входила в 1-ю Казачью Кавалерийскую дивизию, позже развернувшуюся в XV Казачий Кавалерийский корпус. При этом формировании существовала парадная Конвойская сотня казаков, которую, как и весь Корпус, окормляли 8 высших клириков.  Освящение казачьих знамён в церкви. 1942 год Над Казачьим Станом и XV Казачьим Кавалерийским корпусом шефствовал начальник Главного Управления Казачьих войск атаман П.Н.Краснов, близкий с архиепископом Николаем (Автономовым). Узнав о намеченной на 1 июня 1945 году в Австрии выдаче казаков на расправу и в ГУЛаг, иеромонах Анания из Новочеркасской станицы Казачьему Стану предложил: «1 июня рано собраться всем войском на поляну за лагерем… Пусть там сделают возвышение: будем все соборно служить литургию. Войско пусть исповедуется и причащается. Из всех церквей иконы раздать в войско. Пусть стоят и поют: «Христос Воскресе!» Это все знают. И пусть берут нас силой от службы Божией… А может, не подымутся руки христиан на выдачу братьев. Может, Господь помилует». Вот что произошло в лагере Пеггец под Лиенцем по свидетельству очевидцев: «31 мая о.Василий вместе с собором духовенства совершил в барачной церкви лагеря Пеггец литургию, после окончания которой зачитал текст петиции и предложил провести день репатриации по-христиански. На обширной площади лагеря Пеггец был сделан деревянный помост для установки на нем престола, жертвенника и размещения духовенства. До самой ночи на площади служили, сменяя друг друга, священники. С 5 часов утра 1 июня 27 священников начали исповедовать желающих. Их было так много, что когда подошли крестные ходы из станиц, протоиерей Владимир (о.В.Григорьев направился в Лиенц подавать телеграммы с протестами) оставил 16 священников для продолжения исповеди, а с остальными начал Божественную литургию. Пели 2 больших хора -- кубанский и Епархиального управления. Когда настал момент причащения (причащали одновременно 18 священников), появились английские войска. Многотысячная толпа была охвачена кольцом танков, танкеток и грузовых машин. Началась расправа: сопротивлявшихся казаков избивали и кололи штыками, пытаясь загнать в машины. Духовенство начало сходить с помоста. Протодиакон Василий быстро употребил Святые Дары и обернул чашу в плат. Вскоре английский танк сломал помост, опрокинув престол и жертвенник, были порваны и поломаны церковные хоругви и утварь. Богослужение прекратилось. Многие певчие и некоторые священнослужители также были схвачены и брошены в машины. Возглавлявший службу протоиерей Владимир все время осенял крестом стремившихся схватить его солдат. Казаки, державшие хоругви и иконы во время литургии, и представители духовенства в облачениях с крестами оказались среди толпы и запели молитвенные обращения излюбленных песнопений. Когда же стали молитвенно обращаться к святым угодникам Божиим, иерей Николай, взяв в руки месяцеслов, вычитывал, начиная с 1 сентября, на каждый день установленного Церковью святого. Молитва неоднократно прерывалась атаками англичан...» После ареста советскими смершистами в Австрии в июне 1945 года казаков войсковой организацией в лагерях Казачьего Стана оставалось духовенство, и прежде всего Епархиальное управление во главе с протопресвитером Василием Григорьевым. Под его руководством была составлена петиция об этом англо-американском предательстве, переданная английскому коменданту Лиенца для отправки английскому королю, архиепископу Кентерберийскому и Папе Римскому. Была в СС и русская часть с православной атрибутикой на форме. Часть русских эмигрантов-белогвардейцев, имеющих бельгийское гражданство, вступила в бельгийский легион «Фландрия». Эмигрант Н.И.Сахновский, член «Российского Императорского Союза Ордена» (РИСО), в этом легионе командовал ротой, он и был инициатором создания при легионе русских вспомогательных частей из эмигрантов и пленных. При легионе был сформирован такой отряд. Легион «Фландрия» передали в войска СС как 55-ю отдельную штурмовую бригаду «Валлония», новое начальство согласилось на такую русскую вспомогательную часть при бельгийцах. Сахновский набрал сюда офицеров из белоэмигрантов, а солдаты были из местной эмиграции и пленных. Эта рота в 200 человек, называвшаяся «Российским народным ополчением», на своем обмундировании (гражданской одежде, военной формы у рядового состава не было) носила православный крест с надписью «Сим победиши!». Кресты были собраны священником А. Шабашевым из русской православной общины в Бельгии. В марте 1942 года берлинские русские белоэмигранты братья Сергей и Николай Никитовичи Ивановы получили одобрение от командующего группой армий «Центр» фон Клюге на создание из военнопленных антибольшевистской части в Белоруссии. Так же с ними полковник К. Г. Кромиади и И. К. Сахаров выступили с инициативой создания русских национальных частей. Местом формирования был определен поселок Осинторф близ Орши, где расположился штаб будущей армии. Войско должно было быть больше, чем подразделения «хиви» или «восточных» рот, батальонов. Эта воинская часть, формируемая белоэмигрантами и поддерживаемая абвером, стала называться «Русская Национальная Народная Армия» (РННА). Сюда не брали пленных советских лётчиков и танкистов – белоэмигранты считали, что все они идейные комсомольцы и коммунисты. РННА сформировали с марта (150 человек) до августа (1500 человек) 1942 года. К началу декабря в РННА входило 5 батальонов, общая численность достигала 4000 человек. Духовником РННА был архимандрит РПЦЗ Гермоген (Кивачук). Внешне он был едва ли не копией последнего российского Государя, Царя-Мученика Николая Александровича. Монах носил немецкую форму капитана Вермахта, но с русскими императорскими «золотыми» погонами, на фуражке трёхцветная кокарда. До войны отец Гермоген получил религиозное образование на теологическом факультете Кембриджского университета, был секретарём митрополита РПЦЗ Берлинского и Германского Серафима (Лядэ). «Батюшка в погонах» Гермоген был популярен в окрестных деревнях, так как занимался распределением «гуманитарной помощи», собранной для крестьян берлинскими русскими эмигрантами. Знаменит был и тем, что прилюдно ругал и Сталина, и Гитлера, за что его в конце концов отозвали в Берлин. Позже архимандрит Гермоген (Кивачук) окормлял «1-й гвардейский батальон (бригаду) РОА», который располагался на станции Стремутка под Псковом и имел там свою церковь. Движение Русской Освободительной Армии (РОА) активно поддерживалось русским православным духовенством. Вот как описывал командующий РОА генерал А.А.Власов советскому суду свою вторую пропагандистскую поездку в 1943 году: «Возвращаясь в Берлин, я остановился в Риге и выступил с антисоветским докладом перед русской интеллигенцией города, а также имел беседу с проживавшим в Риге митрополитом Сергием (Воскресенским, главой «Православной миссии»). Встреча с митрополитом Сергием мне была организована немецким офицером, который ведал пропагандой в Риге, с целью установления контакта с Русской Православной церковью и использования духовенства для совместной борьбы с Советской властью. Сергий согласился со мной о необходимости усилить борьбу против Советской власти, сказал, что он намерен создать святейший синод в областях, оккупированных немцами. При это Сергий говорил, что только священники, выехавшие из Советского Союза, знают положение населения и смогут найти с ним общий язык, в то время как эмигрантские священники оторвались от советской действительности и авторитетом среди населения не пользуются». Вечером 1 мая 1943 года к генералу Власову были приглашены видные члены «Православной миссии»: протопресвитер Кирилл Зайц, протоиерей Николай Жунда, священник Георгий Бенигсен и Н.Д. Сабуров. Генерал просил поддержать РОА и мирополит Сергий (Воскресенский) благословил это. После этой беседы представители Управления миссии отцы Г.Бенигсен, К. Кравченок, В. Караваев и А. Перминов стали участвовать в деятельности власовского «Русского Комитета». Они выступали по радио, прочитали несколько докладов в Пскове, Порхове, Острове, Гдове и Новоселье и выпустили совместно с Комитетом листовку, призывающую население вступать в ряды РОА. По предложению Управления миссии в помещениях «Русского Комитета» также устраивались духовные концерты, в которых участвовали церковные хоры Пскова. Генерал А.А.Власов в юности до своей красноармейской карьеры учился в Нижегородской Духовной семинарии. Настоятель Псково-Печерского монастыря игумен Павел (Горшков) был этим и чистосердечием генерала так растроган, что поклонился Андрею Андреевичу и благословил его на поход против большевиков, подарил икону.  Псково-Печерский монастырь, 1942 год. Русское духовенство с немецкими офицерами. Митрополит МП Сергий (Воскресенский), экзарх Прибалтики в 1941 – 1944 годах, в нижнем ряду в центре между двумя офицерами Вермахта. Подробнее см.: Cотрудничество духовенства Псково-Печерского монастыря с генералом А.А.Власовым и его РОА>>> [2] 14 ноября 1944 года в Праге был создан Комитет Освобождения Народов России (КОНР) во главе с генералом А.А.Власовым. 18 ноября заседание продолжилось в Берлине, где присутствовало духовенство РПЦЗ. До первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий побывал у генерала Власова вместе с митрополитом Серафимом (Лядэ). После двухчасовой беседы владыка Анастасий благословил РОА. Глава РПЦЗ митрополит Анастасий выступил на берлинском заседании с речью. На следующий день в русском православном соборе в Берлине состоялся молебен о даровании победы РОА. Служил митрополит Анастасий с митрополитом Серафимом и восемью священниками.  Молебен РОА. Открытие «Народной Помощи». Рождественская елка для детей. Наиболее активен в РОА был протоиерей Александр Киселёв, ставший духовником генерала Власова. Батюшка переехал в Германию в 1940 г. из Эстонии, служил в берлинском соборе Воскресения Христова, много времени уделял окормлению остарбайтеров и, если удавалось, советских военнопленных. С 1943 г. отец Александр обслуживал и специальный лагерь в г.Вустрау (вблизи Берлина), где готовились в РОА советские военнопленные. Потом служил в гарнизонной церкви в Мюнзингене, где формировалась 2-я дивизия РОА.  Молебен РОА. В первом ряду -- генерал А.А.Власов Штаб РОА окормлял отец Александр Киселёв, а боевые части РОА обслуживали три десятка клириков Братства монастыря во имя Иова Почаевского. При РОА готовились создать институт военного духовенства: в части должны были влиться полковые священники, как это было в Русской Императорской армии или в Вермахте. Глава пятая. РЕЛИГІОЗНАЯ ПОЛИТИКА НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТОВ ПО ОТНОШЕНІЮ КЪ ПРАВОСЛАВІЮ. Из очерка сайта "Сила и Слава" Религіозная политика націоналъ-соціалистовъ по отношенію къ Православію имѣла свои особенности, такъ какъ на территоріи Рейха православные составляли очень незначительный процентъ населенія. Православіе въ основномъ было представлено русскими эмигрантами. Первые контакты Гитлера съ русскими эмигрантами относятся еще къ начальнымъ годамъ существованія націоналъ-соціалистической партіи. Одинъ изъ руководителей НСДАП, русскій нѣмецъ Максъ Эрвинъ фонъ Шейбнеръ-Рихтеръ, подробно обсуждалъ съ русскими монархистами планы возсозданія кадровъ православныхъ священниковъ въ будущей Россіи, освобожденной отъ большевизма. Однако сотрудничество русскихъ эмигрантовъ съ націоналъ-соціалистами закончилось, когда во время «пивного путча» Шейбнеръ-Рихтеръ погибъ, прикрывъ собой Гитлера. Ко времени прихода НСДАП къ власти русская эмиграція въ Германіи насчитывала 100 тысячъ человѣкъ. Православная община была представлена тремя основными юрисдикцiями: Русской Православной Церковью Заграницей (РПЦЗ), просовѣтской Московской патріархіей (МП) и евлогiанскимъ экзархатомъ съ центромъ въ Парижѣ. Общее количество православныхъ общинъ на территоріи Германіи составляло 165. До середины 1935 года націоналъ-соціалисты не проявляли особаго интереса къ русской православной общинѣ, но затѣмъ обратили на нея пристальное вниманіе, поскольку въ борьбѣ съ большевизмомъ и международнымъ еврействомъ Русская Церковь, гонимая на родинѣ жидо-большевиками, разсматривалась какъ естественный и надежный союзникъ. Изъ трехъ названныхъ юрисдикцiй предпочтеніе было отдано РПЦЗ, которая была наиболѣе консервативной въ политическомъ планѣ, безкомпромиссной въ отношеніи большевизма и масонства и самой многочисленной. 14 марта 1936 года Германъ Герингъ подписалъ постановленіе правительства Пруссіи о присвоеніи Берлинской и Германской епархіи РПЦЗ статуса корпораціи публичнаго права (католики и евангелисты получили подобный статусъ еще въ 1933 году), о чемъ сразу же было оффицiально сообщило главѣ РПЦЗ Митрополиту Антонію (Храповицкому). Кромѣ того, по согласованію съ Гитлеромъ было принято рѣшеніе о постройкѣ въ центрѣ Берлина новаго православнаго каѳедральнаго собора. Общія затраты на строительство составили почти 90 тысячъ марокъ, 88% изъ этой суммы предоставили различныя германскія вѣдомства. Лѣтомъ 1938 года, когда соборъ былъ возведенъ, Архіерейскій Сѵнодъ РПЦЗ направилъ по этому случаю благодарственный адресъ Гитлеру, въ которомъ говорилось, что «вѣрующій русскій народъ, стонущій подъ игомъ рабства и ожидающій своего освободителя, постоянно возноситъ къ Богу молитвы о томъ, чтобы Онъ сохранилъ Васъ, руководилъ Вами и даровалъ Вамъ свою всесильную помощь». (Полный текстъ см. http://www.virtus-et-gloria.com/Menu.aspx?book=texts/Addresses.html ) Послѣ пораженія и оккупаціи Германіи православный соборъ Воскресенія Христова оказался въ рукахъ совѣтской лже-церкви — Московской патріархіи, которая владѣетъ имъ до сихъ поръ. Въ 1939-1940 годахъ Министерство по дѣламъ Церкви предприняло и рядъ другихъ дружественныхъ шаговъ въ отношеніи Православія. Такъ, послѣ разгрома Польши, гдѣ православіе подвергалось жестокимъ гоненіямъ (въ 1938 году было закрыто 114 храмовъ), нѣмцы возвратили русскому населенію все отобранное поляками церковное имущество. Лѣтомъ 1939 года на Берлинскую каѳедру былъ назначенъ епископъ Серафимъ (Лядѣ) — русскій нѣмецъ и германскій гражданинъ. Нападеніе Германіи на СССР большинство духовенства РПЦЗ и значительная часть эмигрантовъ встрѣтили почти восторженно. По-другому быть и не могло. Разнузданная антирелигіозная пропаганда жидо-большевиковъ вкупѣ съ безпощадной секуляризаціей, надругательствомъ надъ святынями (вскрытіе мощей, уничтоженіе церковныхъ зданій и предметовъ культа) и съ жесточайшимъ терроромъ противъ священниковъ и паствы требовали отмщенія, и вотъ 22 іюня 1941 года этотъ день отмщенія насталъ. Многіе клирики русскаго зарубежья, и не только служившіе въ Германіи, открыто поддержали войну. Митрополитъ Серафимъ (Лукьяновъ) заявлялъ: «Да благословитъ Всевышній великаго Вождя Германскаго народа, поднявшаго мечъ на враговъ самого Бога... Да исчезнутъ съ лица земли масонская звѣзда, серпъ и молотъ». Архіепископъ Серафимъ (Лядѣ) писалъ въ своемъ обращеніи: «Карающій мечъ Божественнаго правосудія настигъ совѣтскую власть, ея попутчиковъ и единомышленниковъ … Воистину, новый Крестовый походъ во имя спасенія народовъ отъ антихристовой власти начался». Даже евлогiанский клирикъ — архимандритъ Іоаннъ (Шаховской) писалъ въ эмигрантской газетѣ «Новое слово»: «Человѣконенавистническая доктрина Маркса, вошедшая въ міръ войной, — войной и исходитъ. До какихъ дней желанныхъ, и подсовѣтской, и Зарубежной Россіи довелось дожить. Не сегодня-завтра откроются пути свободныхъ словъ о Богѣ... Кровавая операція сверженія Третьяго интернаціонала поручается искусному, опытному въ наукѣ своей германскому хирургу...». Вторженіе германской арміи на территорію СССР стало настоящимъ освобожденіемъ для православныхъ русскихъ людей. Назначенный министромъ восточныхъ территорій Альфредъ Розенбергъ въ концѣ декабря 1941 года выпустилъ спеціальный «Указъ о свободѣ Церкви», санкціонировавшій свободу богослуженій. Подобные же указы издали въ іюлѣ 1942 года рейхскомиссары Остланда и Украины Гансъ Лозѣ и Эрихъ Кохъ. Повсемѣстно представители германской администраціи и офицеры вермахта помогали открытію храмовъ и даже приказывали дѣлать это.  Офицеръ одной изъ дивизій войскъ СС возлѣ открытаго храма въ центральной Россіи Вотъ какъ этотъ процессъ описывается въ отчетахъ совѣтскихъ бандитовъ-партизанъ, которыхъ ужъ никакъ нельзя заподозрить въ симпатіяхъ къ нѣмцамъ. «В конце 1941 г. в г. Гдове и Гдовском р-не немецкие оккупанты открыли три истинно-православные церкви. В г. Пскове и Острове открыты соборы епископов. В Островском р-не, в селе Немоеве открыта православная церковь. Открытие церквей и соборов производилось по специальному решению высшего церковного совета, опубликованному в один из воскресных дней, и сопровождалось торжественным богослужением... По воскресным дням после богослужения обязательно проводятся проповеди, рассчитанные на 1,5—2 часа. В проповедях основной упор делается на восхваление победоносного движения германской армии, то, что победы немцев определены и узаконены Богом, что Гитлер, как верховный вождь, послан на землю от Бога и т.д. Тут же произносятся несметные проклятия большевизму и Советской власти...» (сообщеніе отъ 24 ноября 1942 года) Въ справкѣ «О положеніи въ городѣ Псковѣ» для Военнаго совѣта Сѣверо-Западнаго фронта говорилось: «Немцы открыли Троицкий собор и все другие церкви города. Срочно под женский монастырь переоборудуется Мирожский монастырь». Въ отчетѣ одного партизанскаго бандформированія въ Ленинградскій штабъ партизанскаго движенія указывается: «С приходом оккупантов сразу же приступили к открытию церквей. Были открыты церкви Заянская, Бобровская, Ктинская, а также Лядский клуб опять превращен в церковь. Из Германии были присланы попы, причем немцы, не стесняясь, учитывали тех лиц, которые не посещали церковь». Въ информаціонной сводкѣ штаба Трубчевской партизанской бригады отъ 13 февраля 1943 года сообщается, что въ Стародубскомъ районѣ открыто 15 церквей, причемъ «церкви налогами не облагаются». Общая число храмовъ, открытыхъ нѣмцами на территоріи РСФСР, приближается къ 2500. Въ Бѣлоруссіи было открыто не менѣе 600 храмовъ, а на Украинѣ — не менѣе 5400 православныхъ церквей. Полная готовность нѣмецкой администраціи содѣйствовать религіозному возрожденію русскаго народа привела къ тому, что на сторону Германіи перебѣжалъ даже сергіанскій митрополитъ Виленскiй и Литовскій Сергій (Воскресенскій), предавшій свое московское начальство. Несмотря на приказъ Сталина и Сергія (Страгородскаго) эвакуироваться, онъ скрылся въ криптѣ Рижскаго Христо-Воздвиженского собора и дождался немцевъ. При полной поддержкѣ нѣмцевъ Сергій организовалъ на сѣверо-западѣ Россіи такъ называемую «Псковскую Православную миссію», въ вѣденіи которой находились территоріи населеніемъ около двухъ милліоновъ человѣкъ. До войны въ этихъ мѣстностяхъ было всего лишь 2 открытыхъ церкви, а къ концу оккупаціи число священниковъ на территоріи Псковской миссіи возросло до 175 человѣкъ, а число приходовъ — до 200. Миссія издавала съ августа 1942 года ежемѣсячный журналъ «Православный христіанинъ», открыла катехизаторскiе курсы и ввела преподаваніе Закона Божьяго во всѣхъ школахъ. Въ іюнѣ 1942 года Псковская миссія издала распоряженіе, въ которомъ всему духовенству предписывалось 21 іюня (въ связи съ годовщиной начала войны) «послѣ божественной литургіи и произнесенія соотвѣтствующаго слова совершить молебствованiе о дарованіи Господомъ силъ и крѣпости Германской арміи и ея вождю Адольфу Гитлеру для окончательной побѣды надъ проклятымъ жидо-большевизмомъ». 27 ноября 1942 года въ Ригѣ состоялось торжественное возвращеніе Православной церкви 1026 богослужебныхъ книгъ XVI—XVII вѣковъ. 22 марта 1942 года Русской церкви была передана знаменитая Тихвинская икона Богородицы, которую нѣмецкіе солдаты во время труднаго боя съ красноармейцами съ рискомъ для жизни вынесли изъ церкви Вознесенія Богоматери въ Тихвинскомъ монастырѣ. Возвращеніе иконъ происходило и позднѣе. Страдающая патологической лживостью совѣтская пропаганда старалась вопреки очевиднымъ фактамъ доказать, что нѣмцы не открывали, а наоборотъ разрушали церкви на оккупированной ими территоріи СССР. Сталинскій холуй митр. Сергій (Страгородскій) въ спеціальномъ отчетѣ насчиталъ ажъ «1670 православныхъ церквей, 69 часовенъ и 1127 зданій другихъ религіозныхъ культовъ», разрушенныхъ или поврежденныхъ «нѣмецко-фашистскими захватчиками». Въ настоящій моментъ неопровержимо доказано, что почти всѣ вошедшія въ сергіанскій списокъ церкви и зданія были снесены или закрыты самими большевиками еще въ 20-е и 30-е годы, а рядъ храмовъ пострадалъ отъ дѣйствій именно совѣтскихъ войскъ, напримѣръ, храмъ Свъ. Петра въ Ригѣ былъ уничтоженъ артиллерійскимъ огнемъ Красной арміи, а Псковско-Печерскій монастырь разбомбленъ совѣтской авіаціей. При отступленіи нѣмецкія войска неизмѣнно содѣйствовали эвакуаціи православныхъ священниковъ и ихъ имущества на Западъ и такъ продолжалось вплоть до мая 1945 года, т.е. даже въ то время, когда въ Третьемъ Рейхѣ наступилъ уже полный хаосъ, и у «языческаго» государства казалось бы должны были быть болѣе важныя заботы, чѣмъ спасеніе православныхъ клириковъ. (Полный текст очерка "Правда о религіи въ Третьемъ Рейхѣ. Часть II. Религіозная политика націоналъ-соціалистовъ" -- http://www.virtus-et-gloria.com/Menu.aspx?book=texts/Religion3Reich_2.html#_ftn1 ) Глава шестая. МИТРОПОЛИТ АНАСТАСИЙ  Биография Владыки Анастасия, в миру –– Александра Грибановского, началась 6 августа 1873 г. Отец его, человек духовного звания умер рано. По-видимому, и мать Саши прожила недолго. Мы не знаем, сколько именно было членов в семье Грибановских, но Владыка упоминал, что в юности ему приходилось смотреть за младшими сестрами. Смерть отца тяжело отозвалась на положении и без того небогатой семьи. Александр Грибановский в юности испытал немало нужды, и был мальчиком способным, трудолюбивым. Будучи определен в Духовное Училище, он затем в 1893 г. окончил Тамбовскую Духовную Семинарию. Как один из лучших учеников был принят в Московскую Духовную Академию. В ней властвовала цветущая пора, ибо ректором в то время был архимандрит Антоний Храповицкий, впоследствии Митрополит, основатель РПЦЗ и предшественник Митрополита Анастасия по возглавлению Русской Зарубежной Церкви. Архим. Антоний внес совсем новый дух в жизнь Академии. Никогда до него студенты не имели такого свободного доступа к своему ректору. Он согревал их своею любовью и разжигал ревность к монашеской жизни и служению Церкви. До конца своих дней Владыка Антоний имел двери свои открытыми для всех и –особенно для молодежи, изучающей богословие. В числе других был им обласкан и юный Грибановский, хотя по своей застенчивости и скромности он не был к ректору ближе других своих товарищей. Вл. Анастасий с восхищением впоследствии говорил о доброте и обаятельности своего ректора, но Митрополит Антоний, рассказывая о своем бывшем ученике Грибановском, не выделял его как студента, чем-то обратившего на себя его особое внимание. Несомненно, причиной для этого служила скромность Александра Грибановского. Менее всего он склонялся как-либо выделяться из окружающей среды, а в студенческой толпе был молчалив, не принимая участия в шумных дискуссиях. Вскоре после окончания Академии Грибановский с именем Анастасия в честь преп. Анастасия Синаита был в Тамбове пострижен в монашество и 23 апр. 1898 г. рукоположен во иеродиакона, а вслед за тем во иеромонаха. В августе того же года он был назначен помощником инспектора московской Духовной Академии. Ректором Академии был тогда выдающийся человек, архимандрит Арсений Стадницкий, впоследствии Митрополит Новгородский, один из трех кандидатов в Патриархи. У него была репутация хорошего и строгого администратора. Свое педагогическое служение в последние годы Владыка Анастасий проходил под руководством своего родственника, Митрополита Московского (Киевского) Владимира. Он был тоже аскетического направления и, несомненно, ценил Владыку Анастасия за его чистоту и духовность. Будучи привязан к своему бывшему ректору, Митрополиту Антонию, Владыка Анастасий, однако, не старался подражать ему в своей внешней жизни и администрации. У него был свой определенный характер. Поэтому и методы деятельности вл. Анастасия были другими. Он не раскрывал себя перед студентами, а впоследствии и перед своим окружением с такой непосредственностью, как делал это Митрополит Антоний. Напротив, при всей своей общительности, которая росла у вл. Анастасия с годами, он был крайне замкнут в отношении своей внутренней жизни. Владыка Анастасий всячески ограждал ее от всякого вторжения извне. Он слишком хорошо знал искушения, какие могут развиваться у молодого монаха. У него не было той близости к отдельным студентам, какую как духовный отец допускал Владыка Антоний. Но для студентов вл. Анастасий был справедливым и доброжелательным начальником. За это и его молитвенность они его любили и уважали. Ограждая свою внутреннюю жизнь, Владыка Анастасий избегал духовничества. Он говорил, что особенно стал бояться его с тех пор, как какая-то курсистка, как бы нарочно, потрясла его на исповеди своею порочностью. Эта исповедь произвела на него такое впечатление, что он старался никого больше не исповедывать, и даже в преклонном возрасте соглашался на это очень редко. Еще ранее, в молодые годы, узнав от своих товарищей о разных противоестественных пороках, Владыка хотел совсем отойти от мира и одно время даже прекратил свои учебные занятия. Потребовались настоятельные увещания старших, чтобы вернуть его к учению. Тщательно ограждая свое целомудрие, Владыка Анастасий вообще считал, что даже разговор о зле может таить в себе соблазн. Отсюда у него было особое, необычное отношение к творчеству Достоевского. Если Митрополит Антоний преимущественно радовался добрым движениям души героев Достоевского, то Митрополит Анастасий, отдавая им должное, едва ли не больше внимания уделял тому соблазну, который мог произойти от слишком яркого, по его мнению, изображению зла. Одно из явлений, подготовивших русскую революцию, он видел в "глубоком потрясении русской души огненными образами глубинного зла, у Достоевского" (Сборник избранных сочинений Высокопреосвященнейшего Митрополита Анастасия, Джорданвиль, 1948 г.; оттуда же и дальнейшие цитаты). "Достоевский, – по его словам, – видит ясно демонический характер грядущей революции и ее вдохновителей, но его кисть, которой он рисует последнюю, в соединении с его страстным темпераментом (по его собственному признанию, он всегда любил "хватать через край"), завели его дальше, чем это нужно было бы для его нравственно воспитательных целей в отношении общества и чем бы внутренне хотел он сам. При потрясающей силе своего драматического таланта, он ослепительно ярко обнажает перед нами зло от всех покровов и так перевоплощается в своих отрицательных героев, как бы срастаясь с ними, что это чувство невольно переживает читатель". Владыка заключает, что "смертным никогда не безопасно прикасаться к древу добра и зла и приближаться к адской бездне: последняя всегда склонна притягивать к себе и как бы обжигать своим огненным дыханием". Этого Владыка боялся и для себя и для других. Его хиротония произошла в смутное на Руси время, в 1906 г., когда была сделана первая попытка свергнуть Царя. Свержение не удалась, но это насторожило вдумчивых людей, которые могли себе представить его возможность, если бы разрушительные силы взяли верх, и последствия такого переворота. Одним из таких был Владыка Анастасий. Принимая хиротонию, он не был увлечен почетом, с которым соединялось его новое служение. Взор его устремлялся вперед и предвидел грядущие бедствия для России и Русской Церкви. Замечательное слово Владыки Анастасия при наречении его во епископа построено на мысли, что призываемый к архиерейскому служению должен следовать за Христом, идти по Его стопам, как шли по ним святые Апостолы. Он с художественным красноречием изображает этот путь. Ведя его от Иордана до Гефсимании, Владыка переходит к современности и предвидит гонение за веру. "Да, – говорил он, – время гонений для служителей Церкви не миновало: пастыри Христовы всегда были как овцы среди волков, а теперь, быть может, наступают такие дни, когда мы снова "увидим обиды, угрозы, разграбление и описание имений", храмы, обагренные кровью, и из храмов соделавшиеся кладбищами". Он и для себя предвидел возможность привлечения на беззаконное судилище, издевательство толпы и покинутость всеми. Если Митрополит Анастасий не подвергся тем мучениям, которые стали уделом некоторых рукополагавших его святителей, то только потому, что Господь готовил ему другой удел в изгнании. Но в другой форме, чем его замученных собратий, и Владыки коснулись преследование, клевета и непонимание. Долговременное пребывание в Москве дало Митрополиту Анастасию многосторонний опыт. Его природная любознательность и уважение к науке сблизили Владыку с самыми культурными кругами московского общества. Положение Епископа, притом исключительно культурного, всюду открывало ему двери. Он был близок и к таким философам, как князья Евгений и Сергей Трубецкие, и к потомкам славянофилов: Д. А. Хомякову, Ф. Д. и А. Д. Самариным. Его глубоко уважала мученица Великая княгиня Елисавета Феодоровна, которой он позднее устроил усыпальницу в Иерусалиме. Но одновременно почитала Владыку Анастасия и православная купеческая Москва, и вообще Москва, жившая церковной жизнью. Он был известен народу как аскет и молитвенник, притом придающий богослужению не только уставность, но и музыкальную красоту. Не напрасно Владыке Анастасию поручалось руководство церковной стороной торжеств в Москве по случаю 100-летия Отечественной Войны и 300-летия Дома Романовых, а впоследствии составление чина интронизации Патриарха Тихона. В 1914 г. закончилось восьмилетнее епископское служение Владыки Анастасия в Москве. Он был назначен на трудную по тому времени Холмскую кафедру. Тогда уже бушевала Первая мировая война, вскоре распространившаяся и на территории Холмской епархии. Был момент, когда Владыка один оставался в Холме, уже покинутом военными и гражданскими властями. На плечи епископа Холмского легла забота о беженцах. Он также вложил много усердия в дело ободрения войск, посещая передовые позиции, иногда в районе обстрела со стороны неприятеля. Не напрасно при награждении Владыки в 1915 г. орденом Св. Александра Невского этот орден был ему пожалован с мечами "во внимание, – как говорилось в Высочайшем рескрипте, – к отлично усердному служению Церкви Божией и самоотверженной и доблестной деятельности во время военных действий" (Церк. Жизнь, 1945 г., ј 18-19, стр. 153). Это была высокая и беспрецедентная награда для невоенного человека. Несомненно, выдающаяся деятельность Епископа Анастасия в прифронтовой полосе послужила одной из причин для назначения его в пограничную же Кишиневскую епархию, когда Холмская епархия вся была занята германскими войсками. Прибыв в 1917 г. на Всероссийский Собор, Архиепископ Анастасий занял там видное место, примыкая к той части его, которая под водительством Митрополита Антония поставила себе целью восстановление Патриаршества. Это было достигнуто с большим трудом. Революционные настроения проникли частично и в известные круги Церкви, вскоре вылившиеся в обновленчество. Наряду с твердыми исповедниками Православия на Соборе были и люди иного настроения, начиная с будущего обновленческого деятеля проф. Титлинова. Значение Митрополита Анастасия видно уже из того, что, будучи в числе сравнительно молодых архиереев, он получил 70 голосов при наименовании кандидатов для Патриаршества, в то время как видные иерархи Митрополит Платон и Архиепископ Евлогий – несравненно меньше. Впоследствии Владыка Анастасий был избран членом Всероссийского Синода и был во главе его хозяйственного отдела. На Архиепископа Анастасия была возложена и организация торжеств при интронизации Патриарха. Владыка Анастасий написал интересные воспоминания о всех трудностях, с какими тогда был связан даже доступ в Кремль. Выработка церемониала потребовала изучения чинов, которые были приняты 300 и более лет тому назад. В то же время только что состоявшийся захват власти большевиками делал задачу Архиепископа Анастасия и его Комиссии еще более трудной. Хотя временами казалось, что все может сорваться, Владыке Анастасию удалось с успехом осуществить свою задачу. Как член Синода и один из самых доверенных сотрудников Патриарха Тихона, Владыка Анастасий оставался еще несколько месяцев в Москве. Несомненно, он участвовал и в составлении актов об анафематствовании коммунистических безбожников. Он также составил протест Патриарха против захвата Кишиневской епархии румынами. Те предложили ему остаться правящим епископом в составе Румынской Церкви, но ни он, ни его викарии не изъявили на это согласия. Всероссийский Собор еще продолжал заседать некоторое время после интронизации Патриарха, но многие члены его, как графы Граббе-старший и Апраксин, кн. Трубецкой, Олсуфьев, проф. Бич-Лубенский, и другие не могли вернуться в Москву после рождественского перерыва. Некоторые уже подверглись аресту, некоторые должны были бежать от преследования. Архиеп. Анастасий был одним из тех, кто посоветовал Патриарху распустить Собор, состав которого стал слишком малочисленным и односторонним. Левые элементы, частично будущие обновленцы, стали приобретать слишком большую силу. Весною 1918 г. Архиепископ Анастасий попробовал все-таки проехать в свою епархию. Однако его не пропустили через румынскую границу, и он был вынужден остановиться в Одессе, где оставался до ее эвакуации, когда уехал в Константинополь. Никто тогда не мог предугадать, насколько провиденциально было сохранение его жизни для будущего служения за рубежом. В Одессе Владыка близко познакомился с семьей Семененко, результатом чего через много лет явилось пожертвование Сергеем Яковлевичем Семененко Синодального дома в лучшем районе Нью-Йорка. Архиепископ Анастасий явился одним из первых членов устроенного в 1920 году в Константинополе Высшего Церковного Управления Заграницей. Находясь уже там ко времени прибытия Митрополита Антония и других архиереев, он много помог в переговорах с местной Патриархией. Признанное ею Высшее Церковное Управление назначило его Управляющим церковными общинами Константинопольского района. Владыке Анастасию пришлось много и тяжело потрудиться в этой должности. Надо было организовать общины, распределять прибывшее духовенство, находить помощь для нуждающихся. Митрополит Антоний говорил, насколько изнемогает Архиеп. Анастасий под этим бременем. Рассказывал он и о том спокойствии, с каким вл. Анастасий переносит по временам грубости от людей, не понимающих, как ограничена его возможность оказывать им помощь. Положение Владыки Анастасия несколько облегчилось, когда значительная часть беженцев уехала в другие страны. Сам он оставался в Константинополе до 1924 г. Неоднократно приглашали его служить в греческих храмах. В таких случаях при нем состоял иеродиакон Михаил, впоследствии греческий архиепископ в Америке. Он и потом проявлял к нашему Владыке глубокое уважение.  В 1921 г. Архиепископ Анастасий принял деятельное участие в Первом Карловацком Соборе. Он был там представителем Отдела Духовного Возрождения России. Это была очень трудная задача, ибо на Соборе возникло расхождение при составлении Послания. Большинство членов Собора хотело впервые после 1917 г. высказать верность русской Монархии, призывая трудиться над ее восстановлением во главе с законным Царем из Дома Романовых. Меньшинство (к нему принадлежал и сам Архиеп. Анастасий) полагало, что надо высказаться за Монархию, но без упоминания легитимного принципа. Архиепископ Анастасий тогда много сделал для того, чтобы вокруг этого вопроса не возникло раскола. В 1924 г. окончилось пребывание Владыки Анастасия в Константинополе. К тому времени развилось обновленчество в России и делались попытки перебросить его и за границу. Близкие к обновленчеству тенденции появились и в Константинополе, получив свое выражение на так называемом Всеправославном Конгрессе. Архиепископ Анастасий явился главным оппонентом этого течения в Конгрессе, в то время как Митрополит Антоний протестовал против него в переписке с другими Патриархами. Благодаря такому противодействию обновленчество на Востоке было остановлено, и только уже в более поздние годы Константинопольский Патриархат ввел в Церкви григорианский календарь и вошел в только что начинавшееся экуменическое движение. Вся эта деятельность Владыки вызвало неудовольствие им Константинопольской Патриархии. Она поэтому легко поддалась советско-обновленческой интриге против него. Вл. Анастасий вынужден был уехать в Иерусалим, где занял должность Наблюдающего за делами нашей Духовной Миссии. Он уже бывал там раньше и много сделал для разрешения назревших проблем по поручению Высшего Церковного Управления Заграницей. Наладил добрые отношения с английскими оккупационными властями и привел в порядок имущественные дела Миссии путем сдачи в аренду некоторых участков и возведения нескольких построек с помощью займов. И англичане, и греки очень уважали Владыку и считались с ним. Интересно, что в Начальники Миссии Владыка Анастасий выбирал молодых людей. Таков был архим. Киприан, а затем архим. Антоний – потом Архиеп. Лос-Анджелесский. Владыка не боялся иметь молодых сотрудников. Потом присутствие Митрополита Анастасия в Синоде РПЦЗ в качестве Наместника Председателя при жизни Митрополита Антония могло быть очень сложным, тем более что функции их не были никак разграничены. Однако исключительный такт Митрополита Анастасия с одной стороны и добродушие Митрополита Антония с другой – привели к тому, что не было никаких осложнений. Председательствуя на заседаниях Соборов или Синода, Митрополит Анастасий проявлял полную объективность в отношении высказываемых мнений, от кого бы они ни исходили. Он никогда не торопился высказать свою собственную точку зрения. Обычно, если и высказывал ее при постановке вопроса, то терпеливо выслушивал возражения. Вообще же любил высказываться последним, и по большей части его суждение было решающим. Но если возникала дискуссия, то Владыка Анастасий умел быть настойчивым в отстаивании своего мнения и был очень силен в споре, всегда, впрочем, сохраняя спокойствие и уважение к оппоненту. Например, в этой его способности можно было убедиться на Совещании 1935 г. Там проекту, исходившему из принципа сильного канонического центра, митрополит Евлогий противопоставил проект полного раздробления Зарубежной Церкви. Он имел сильных и знающих советников в лице прот. Ломако и Т. А. Аметистова, окончивших Духовную Академию в России. Среднюю позицию занял С. В. Троицкий, присланный Патриархом Варнавой. А все же главная сила убеждения тут заключалась в такте, умении направлять обмен мнений и настаивать на своих аргументах, которые проявлял Митрополит Анастасий. Он сразу занял ведущее положение. Пользуясь некоторой поддержкой, хотя бы и пассивной, со стороны Митрополита Феофила, Владыка Анастасий до конца Совещания держал инициативу в своих руках. Неспешность и глубокая продуманность высказываемых суждений были громадным подспорьем Митрополита Анастасия на всех заседаниях. Это проявлялось и в Синоде, в направлении всей русской общественной жизни в Белграде и особенно на Втором Всезарубежном Соборе 1938 г. У Митрополита Анастасия еще в России была репутация хорошего администратора. Однако до революции, при наличии крепкого принудительного аппарата быть администратором было значительно легче, чем в заграничных условиях. Соображаясь с этим, Митрополит Анастасий иногда воздерживался от проявления власти, когда полагал, что не имеет достаточно силы, чтобы добиться исполнения своего решения. Он также дорожил сочувствием общества и очень с этим считался. Когда Митрополит Анастасий составлял себе убеждение, что дело идет о принципе, то он высказывался твердо и определенно, не боясь последствий. Так, например, он долго поддерживал личные отношения с некоторыми профессорами Парижского Богословского Института, но без колебаний согласился поставить вопрос о еретичности учения о. Сергия Булгакова, сам принимая участие в составлении Соборного определения. Особенно же он был тверд в противодействии подчинившейся безбожникам Московской патриархии. Он считал, что сергианство хуже ереси. Владыка был автором замечательного послания Собора, обличавшего сергианство со всех точек зрения. Когда он кончил чтение своего проекта, то раздались возгласы восхищения, а поправок и дополнений никто не мог предложить. Вторая мировая война поставила перед Митрополитом Анастасием особенно трудные задачи. Он едва не был отделен событиями от центрального управления РПЦЗ. Будучи в Женеве перед самым началом войны, Владыка возвращался в экспрессе через Италию, став пассажиром чуть ли не самого этого последнего поезда. Предвидя возможную изоляцию Белграда, Митрополит написал в Женеву, чтобы выяснить, нельзя ли туда перенести наш центр. Письмо это попало в руки немцев, и при начале войны против СССР послужило основанием для недоверия Германского Правительства к Синоду. Поэтому в этот день у Митрополита и в Синодальной Канцелярии был сделан обыск, а ее управляющий гр. Ю. Граббе с семьей был на несколько дней подвергнут домашнему аресту с изъятием документов. Несмотря на это, некоторые политические деятели уговаривали Митрополита послать приветствие Гитлеру и сделать официальное заявление о его поддержке. Владыка отказался. Он только совершал постоянные молебны о спасении России и оказывал поддержку русским антикоммунистическим силам: сформированному в Югославии Русскому Корпусу и Армии генерала А. А. Власова. Опасаясь всего русского, германские власти не давали даже возможности РПЦЗ снестись с иерархами на занятой ими русской территории, но все же позволили Митрополиту Серафиму Берлинскому один раз приехать в Белград с докладом. Лишь в 1943 г. разрешили созвать Архиерейский Собор в Вене. После этого по указанию Митрополита Анастасия Германским властям был передан меморандум с критикой их русской политики и рядом пожеланий. Только через год произошла некоторая перемена, когда допущена была деятельность генерала Власова. По случаю открытия Власовского Комитета в Берлине Митрополит Анастасий служил молебен в соборе и обедал у ген. Власова. Впоследствии Владыка познакомился и с начальником его авиации, ген. Мальцевым. На этих генералов Митрополит произвел сильное впечатление. При всей разнице культур и чуждости для них встреч с духовенством, Митрополит умел найти с бывшими советскими офицерами общий язык. Его чистота и убежденность им импонировали в высшей степени, и ген. Мальцев сказал однажды, что Митрополиту Анастасию он никогда ни в чем не мог бы отказать. Приближение фронта вызвало необходимость покинуть Карлсбад. Эвакуация Синода должна была совершиться в товарном вагоне. Невозможно было слабого и подверженного простудам Митрополита везти зимой в нетопленом вагоне. Тогда генерал Власов предоставил Владыке два места в автобусе своего штаба, направлявшегося на юг Баварии. Чудом Божиим Митрополит получил швейцарскую визу осенью 1945 г. Из Женевы он осведомил всех, кто еще оставался свободным из Зарубежной Церкви о том, что Синод продолжает существовать. Врагами нашей Церкви был тогда пущен слух, будто Митрополит Анастасий пропал неизвестно где и Синод РПЦЗ больше не функционирует. В особом послании в октябре Владыка дал исчерпывающий ответ Московской патриархии, которая старалась перевести на свою сторону русскую эмиграцию, пользуясь вспыхнувшими в ее среде патриотическими настроениями. Находясь в Женеве, Митрополит Анастасий был объектом яростных нападок коммунистов в Парламенте, но само правительство Кантона выступило в его защиту. По возвращении его в Мюнхен вокруг Митрополита объединилась вся русская эмиграция Германии и Австрии. Функционировал Учебно-Педагогический Комитет, работавший с помощью Толстовского Фонда и Черч Ворлд Сервис. Владыка собирал профессоров и других просвещенных людей на встречи, где читались и обсуждались доклады на самые разнообразные темы. В конце дискуссий Владыка четко высказывал свое мнение по всем вопросам. Конец III части. Продолжение следует ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>> [3] |
|
Эта статья опубликована на сайте МЕЧ и ТРОСТЬ https://apologetika.eu/ URL этой статьи: https://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2262 Ссылки в этой статье [1] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2167 [2] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=1586 [3] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2167 |