В.Черкасов-Георгиевский "КАЗАЧЬИ ВОЖАКИ. Генерал-лейтенант А.Г.Шкуро и генерал-лейтенант К.К.Мамонтов (Мамантов)". Очерк 7 из книги “Вожди Белых армий”. ДОПОЛНЕНИЕ о П.Н.Краснове, мемуар вдовы К.К.Мамантова
Послано: Admin 27 Июн, 2011 г. - 18:26
Казачество
|
Впереди еще налеты и бои.В одном из них по боковому авангарду колонн японцы неожиданно врезают так, что он отскакивает прямо на Мищенко. Генерал останавливает отступающих криком:
- Стой, слезай! В цепь, молодцы!
У Мищенко еще до рейда раздроблена раной и не проходит нога, он, опираясь на палку, идет в атаку впереди цепи.
После боя генерал смущенно говорит одному из офицеров:
- Я своих казаков знаю. Им, понимаете ли, легче, когда видят, что и начальству плохо приходится.
Выполнив поставленные задачи, отряд возвращался, когда из деревни Тасинтунь по нему открыли огонь. Можно было уйти, но сотники уральцев и терцев самочинно повели своих казаков на деревню, как потом говорили:
- Не желая оставить дело, не доведя его до славного конца.
В этом бою в деревне великолепно погибал старый японский капитан. Он командовал ротой, которая геройски отбивалась от казаков. Старик во весь рост спокойно стоял на крыше фанзы, руководя огнем, пока не упал мертвым.
В результате этого рейда казачий отряд Мищенко разгромил две транспортные дороги со складами, запасами, телеграфными линиями, уничтожил свыше восьмисот повозок с ценным грузом. Мищенковцы увели более двух сотен лошадей, взяли в плен около двухсот пятидесяти японцев с пятью офицерами, захватив скорохода с большой корреспонденцией командующему одной из японских армий генералу Ноги. Полтысячи врагов вывели казаки из строя. Отряду же рейд обошелся в 187 человек убитыми и ранеными.
Я столь подробно остановился на описании этого рейда, в котором шел 36-летний Мамонтов, потому что, скорее всего, именно он масштабно явился для Константина Константиновича первым военным предприятием такого рода. В дальнейшем белый партизан Мамонтов будет блестяще использовать и развивать эти навыки и духовные традиции, чтобы остаться в аналах своим знаменитейшим "Мамонтовским рейдом" по красным тылам, когда его казаки никак не хуже мищенковских пронесутся ураганом по большевицким Тамбову, Козлову, Лебедянску, Ельцу, Воронежу.
После окончания русско-японской войны К. К. Мамонтов в чине войскового старшины служил помощником командира 1-го Донского казачьего полка. В августе 1912 года он произведен в полковника. На Первую мировую войну полковник Мамонтов выступает командиром 19-го Донского казачьего полка.
С апреля 1915 года Мамонтов командовал 6-м Донским казачьим полком, а в начале 1917 года полковник Мамонтов был произведен в генерал-майоры и стал командиром бригады в 6-й Донской казачьей дивизии.
+ + +
Продолжим по старшинству о нашем донском герое.
После Февральской революции в условиях разлагающейся армии и фронтов генерал К. К. Мамонтов во главе своей бригады вернулся на Дон в станицу Нижне-Чирскую. Густобровый, с широко распахнутыми темными глазами, 48-летний Мамонтов в это время носил короткую стрижку основательно поседевших волос и удивительные усы - пышнющие, длинно торчащие концами наискосок ниже подбородка. Они очень напоминали такие же у генерала Юденича.
После Октябрьского переворота 1917 года на Дону начался так называемый теперь некоторыми историками и в России период "капитуляции Дона перед большевизмом". Рядовые казачьи массы приняли идеи Октября доброжелательно. Обещание большевиками мира подкупило их, потому что от тягот войны казаки страдали больше всех народных российских слоев. Однако сосуществовать с красными не собирался Донской атаман, герой Первой мировой войны, единомышленник генерала Алексеева, начавшего создавать Добровольчество, генерал А. М. Каледин, внимательно наблюдающий в Новочеркасске за разворачивающимися событиями.
В этой столице Донского края стояли 272-й и 273-й пехотные полки в 16 тысяч солдат, совершенно развращенных большевицкой пропагандой. Донское правительство предложило им разоружиться, но те отказались. На сторону красных полков перешла и направленная их усмирить артиллерийская часть. Разоружить эту пехоту смогли только юнкера Донского военного училища вместе с офицерами из рождающейся Белой гвардии, с разных концов России уже пробравшихся на Дон как к маяку, зажженному непримиримыми Калединым и Алексеевым.
В ноябре в Ростов-на-Дону прибыло военное судно "Колхида", красные матросы которого вместе с местными большевиками подняли в городе восстание. Атаман Каледин бросил на его подавление снова юнкеров, туда пошли и офицеры из "Алексеевской организации", как называлась формирующаяся в Новочеркасске Добровольческая армия. Ростовские старики казаки помогли им разгромить большевиков и навести порядок.
Начали складываться донские белоказачьи партизанские отряды. Первых партизан здесь формировал с 30 ноября есаул В. М. Чернецов, в Первую мировую войну - лучший офицер-разведчик 4-й Донской Казачьей дивизии, воевавший и во фронтовом партизанском отряде Шкуро. В белый донской отряд Чернецова пошли в основном гимназисты, кадеты и студенты: 3 тысячи кадровых казачьих офицеров в Новочеркасске и 5 тысяч офицеров в Ростове выжидали, несмотря на то, что атаман Каледин объявил приказом по Войску Донскому формировать части для защиты Дона от красных.
Едва ли не единственным из казачьих генералов поддержал идею Чернецова К. К. Мамонтов. Он приступил к формированию своего партизанского отряда из казаков станицы Нижне-Чирской.
В конце декабря 1917 года в Новочеркасске была сформирована Добровольческая белая армия, во главе которой стали Верховный руководитель генерал Алексеев и ее командующий генерал Корнилов. Донской атаман Каледин вместе с Алексеевым и Корниловым для руководства Белым движением создали "триумвират", при котором стал работать "Гражданский совет" из российских общественных деятелей.
На Дону рождалось двоевластие, стычками забродившее по станицам.10 января 1918 года в станице Каменской прошел съезд фронтовых казаков вместе с представителями Донского областного Военно-революционного комитета, Московского Совета, ВЦИКа. В результате образовался казачий ВРК во главе с бывшим вахмистром Подтелковым и бывшим прапорщиком Кривошлыковым.
Донские полки стали отказываться подчиняться Каледину, в начавшейся Гражданской войне донцы пытались себя уверить, что их казачья хата с краю. Переговоры между калединским правительством и казачьим ВРК прошли в Новочеркасске 15 января, где Подтелков ультимативно требовал от Донского атамана сдачи власти.
В это время кумир молодежи Чернецов, уже в чине полковника, вел свой партизанский отряд на большевицкое гнездо в станице Каменской. И эти восемьсот офицеров, гимназистов, кадетов под командой храбреца-полковника разбили ревкомовские части... Каледин выдвинул казачьему ВРК свой ультиматум - самораспуститься!
Тогда 19 января ВРК признал власть ВЦИКа и Совнаркома, сплотился с Донским областным ВРК, заимев таким образом полную поддержку советских. 20 января красные войска 1-й Южной революционной армии, группы Саблина с авангардом из казаков 10-го, 27-го, 44-го полков под командой войскового старшины Голубова, широко известного "разинством" и пьянством, обрушились на чернецовцев. Многие из этих юных партизан лишь недавно были обучены стрелять, их разбили, а израненного Чернецова привели к Подтелкову. Когда тот оскорбил Каледина и партизанскую дружину Чернецова, полковник ударил Подтелкова по лицу, был изрублен шашками.
Генерал Деникин потом писал:
"Со смертью Чернецова как будто ушла душа от всего дела обороны Дона. Все окончательно развалилось".
29 января 1918 года Каледин сообщил войсковому правительству, что для защиты Донской области от красных нашлось лишь 147 штыков, и устало сказал:
- Население не только нас не поддерживает, но настроено враждебно...
Отчаявшийся Алексей Максимович пошел в свою комнату в Атаманском дворце, написал предсмертное письмо генералу Алексееву и застрелился.
Самоубийство Каледина всколыхнуло Дон. На другой же день генерал Мамонтов на Войсковом круге вместе со съехавшимися депутатами от станиц и войсковых частей выбирал новую власть. Бывшего при Каледине Походным атаманом Донского казачьего войска генерал-майора А. М. Назарова избрали теперь Донским Войсковым атаманом, а Походным атаманом Назаров назначил генерал-майора П. Х. Попова. Тут же разгромили в Новочеркасске Совет рабочих депутатов, а Ростов, оборону которого держали добровольцы Алексеева и Корнилова, был объявлен на военном положении.
Походный атаман Попов стал собирать разрозненные белоказачьи партизанские отряды, среди каких заметно выделялись спайкой нижне-чирцы генерала Мамонтова. Начштаба Попова полковник В. И. Сидорин призвал всех офицеров присоединиться к ним. Однако против 147 штыков, из-за жалкости которых застрелился былой Донской атаман, теперь из тысяч казачьих офицеров в строю Донского войска все равно оказалось всего полторы тысячи конников, имевших 5 орудий и 40 пулеметов.
В феврале на Новочеркасск двинулись большевицкие войска под командой Голубова, силы которых значительно превосходили белых. Походный атаман генерал Попов решил уйти со своим сводным отрядом, в костяке которого были мамонтовские партизаны, в задонские степи. 25 февраля (отсюда все даты по новому стилю) 1918 года, отстреливаясь от авангарда красных войск, казаки Попова оставили Новочеркасск, начав свой Степной поход.
Донской атаман генерал А. М. Назаров отказался присоединиться к Попову. Наступавший на город бывший подполковник Голубов обещал амнистию всем новочеркассцам, но генерал Назаров, раньше преподававший в Тифлисском военном училище, командир казачьей бригады в Первую мировую войну, оставался не из-за надежды уцелеть. Он был вторым после Каледина выборным Донским атаманом со времен Петра Великого и не хотел позорить честь бегством.
25 февраля красные вошли в Новочеркасск, Голубов ворвался в Атаманский дворец, где атаман Назаров невозмутимо вел заседание Войскового Круга и мужественно встретил красного главаря.
Через пять дней повели его превосходительство генерала А. М. Назарова расстреливать. Когда взвод палачей против него выстроился, атаман снял с шеи иконку-благословение, что сохранила его на войне, помолился и поцеловал святыню. Стрелки вскинули винтовки, Анатолий Михайлович скрестил руки на груди и вдруг властно скомандовал:
- Раз, два, три... сволочь, пли!
Его уже упавшее мертвое тело красные долго долбили пулями...
Отряд генерала Попова, в составе которого были мамонтовские партизаны, прибыл в станицу Ольгинскую, где донцы собирались встретиться с руководством Добровольческой армии, пришедшей сюда из Ростова в Ледяном походе. Попов собирался убедить руководство добровольцев увести вместе с ним их четырехтысячное войско в степные "зимовники" Сальского округа, чтобы там выждать перемен настроения казаков как на Дону, так и на Кубани.
Добровольческое командование собрало Военный совет, на котором столкнулись точки зрения не симпатизировавших друг другу глав белой армии Корнилова и Алексеева. Корнилов вместе с генералом Лукомским поддержали предложение генерала Попова уходить с донцами в Сальскую степь, потому что там красные отряды не могли помешать: они вели "эшелонную" войну и опасались отрываться от железных дорог. А оттуда с Задонья открывался путь на Волгу вдоль магистрали Торговая-Царицын. Корнилов считал переброску в те степи самым разумным, чтобы потом поскорее выйти к Волге, на север и наступать на Москву.
Генерал Алексеев настаивал идти наоборот, на юг, на Кубань, утверждая:
- Идея движения на Кубань понятна массе, она отвечает той обстановке, в которой армия находится.
Ему вторил Деникин:
- Следует двигаться на Екатеринодар, где уже собраны некоторые суммы денег на армию, где есть банки, запасы.
Богатый Екатеринодар, еще находившийся в руках Кубанской Рады, и большинству добровольческих генералов казался заманчивее. Казачий потомок Корнилов, донские генералы Попов, Мамонтов не сомневались, что "нейтралитет" донцов временный. Он и действительно продлится лишь до весны 1918 года, когда на Дону свергнут советских и очистят его территорию от большевиков. Генеральское же большинство добровольцев все-таки настояло на своем - на Кубань! В донских станицах по пути они уже столкнулись с местным "энтузиазмом" и разуверились в батюшке Тихом Доне: огромное село в лучшем случае "наскребало" десятка два добровольцев.
Белой армии Юга России иметь дело с казаками было что тогда, что потом сложно из-за их "переливчатого" характера, но взятый добровольцами в Ольгинской курс на Екатеринодар, при штурме которого погибнет Корнилов, а город на этот раз не возьмут, был неудачен. Тут стоит согласиться с крупным военным исследователем Русского Зарубежья генералом Н. Н. Головиным, считавшим это решение "редкой стратегической ошибкой" Алексеева.
Таким образом, в конце февраля 1918 года пути добровольцев и донцов разошлись: офицеры зашагали в свой Первый Кубанский Ледяной поход, а казаки генералов Попова и Мамонтова двинулись на станицу Великокняжескую и далее к востоку - в степи Сальского округа. К. К. Мамонтов был назначен начальником группы партизанских отрядов.
В марте началось Общедонское восстание против советской власти! Самым грандиозным был подъем в станицах Суворовская и Нижне-Чирской, где хорошо запомнили генерала Мамонтова и припишут его к Нижне-Чирской почетным казаком.18 марта в 25 верстах от красного Новочеркасска собирается Съезд казаков Черкасского округа. Резко потерявшие нейтралитет казаки уже обличают не только коммунистов, комиссаров, а и "крестьянство, выступившее при нашествии большевиков явно враждебно к казачеству и принявшее самое деятельное участие в грабежах и разорении казачьих хозяйств".
Повстанцы бьют челом за помощью к "Степному отряду" Походного атамана генерала Попова. В апреле отряд Попова возвращается: переправляется через Дон и крушит красных, освобождая правобережные станицы. Генерал Мамонтов в самом центре восстания, он командует сборными отрядами 2-го Донского округа. Удержать взятый белоказаками Новоросийск помогает как раз подошедший из Румынии добровольческий отряд полковника М. Г. Дроздовского.
В середине мая в Новочеркасске проходит "Круг спасения Дона", на котором Донским атаманом избрали генерала П. Н. Краснова. Он приказывает расформировать участвовавшие в Степном походе партизанские отряды и включить офицерские кадры во вновь формирующуюся регулярную Донскую армию. В ней генерала К. К. Мамонтова назначают командующим группой войск, действующих на царицынском направлении.
+ + +
Мы оставили командира фронтового партизанского отряда войскового старшину А. Г. Шкуро в апреле 1917 года в Кишиневе, где казаков "ревсолдаты" называли "контрреволюционерами".
Так вот, в одном из кишиневских ресторанов подполковник Шкуро столкивается с самыми из них рьяными, не пожелавшими снять перед офицером головных уборов и собравшихся расправиться с дерзким "золотопогонником". Пришлось Шкуро пробиваться на улицу с револьвером в руке, где его выручили вызванные по телефону верные казачьи сотни. Отсюда отряд Шкуро был направлен в Кавказский кавалерийский корпус генерала Н. Н. Баратова, действовавший в Персии против турецкой армии.
По железной дороге на шкуровцев, едущих под своим партизанским знаменем: волчья голова на черном поле, - без красных "опознавательных" тряпок, пытались напасть, но они слаженно целились в собирающихся атаковать из пулеметов.
В мае отряд пробился на Кубань, где разъехался в двухнедельный отпуск. Потом шкуровцы двинулись двумя эшелонами на Баку, оттуда - пароходом на Энзели.
В энзелийском гарнизоне партизаны Шкуро столкнулись с морячками Каспийской флотилии, превратившихся, как и везде тогда во флоте, в красный сброд. Те публично в городском саду, несмотря на приказ, запрещавший карты, резались в популярную азартную игру "три листика". Казаки, исконно глубоко презиравшие матросов, сделали им замечание. Началась драка, в которой казаки отодрали плетками матросню. Потом поставили нескольких в тельняшках на колени и заставили их пропеть "Боже, Царя храни", "поощряя" ударами.
В июне отряд Шкуро отправился походом по персидской территории на города Решт и Казвин. По дороге им постоянно попадались возвращавшиеся с фронта большевицкие агитаторы, которых ехидные казаки охотно выслушивали, а потом сильно пороли ногайками. Особенно постарались над самым красноречивым изо всех комиссаром Бакинского комитета Финкелем, командированным в штаб самого генерала Баратова, к которому шкуровцы и добирались.
Как вспоминал Шкуро, "нестареющий и жизнерадостный" генерал Баратов "весело и молодо" приветствовал прибывших шкуровцев:
- Здравствуйте, старые кунаки-кубанцы!
Здесь отряд Шкуро, развернувшийся до четырех сотен вместе с приданным ему "не поддавшимся заразе" большевизма батальоном пехоты из добровольцев от полков и горной батареей, как Андрей Григорьевич тоже потом писал, "обязан был удержаться во что бы то ни стало в районе города Сенэ, прикрывая дорогу Сенэ-Хамадан". Чтобы успеть эвакуировать находившееся в Персии громадное русское имущество, держаться надо было несколько месяцев. И Шкуро дрался тут с турками пока не грянул Октябрьский переворот.
В конце октября 1917 года войсковой старшина Шкуро вместе с вахмистром Назаренко был делегирован от кубанцев, находящихся на фронте, во впервые собравшуюся Кубанскую краевую Раду и поехал в Екатеринодар. Рада не признала большевицкую власть и объявила о независимости Кубанского края. Дома Шкуро заболел сыпным тифом, а когда выздоровел в начале декабря, снова отправился через Баку-Энзели в свой отряд в Персии.
Между Энзели и Казвиным Шкуро арестовали как "известного контрреволюционера". На этот раз Шкуро спасла проворность его многолетнего вестового Захара Чайки, понесшегося на автомобиле к отряду, который тут же решил за своего командира "изрубить всех комитетчиков".
Прибыв в Хамадан, в штаб корпуса, А. Г. Шкуро узнал, что он произведен в полковника и назначен командиром 2-го Линейного полка Кубанского казачьего войска. Был ему тогда 31 год... А 24 декабря 1917 года в Рождественский сочельник полковник Шкуро с первой звездой на ночном небе, как принято у православных, пошел поздравлять с Рождеством сотни и по нему из темноты ударили винтовочным залпом. Он вспоминал потом:
"Это были большевистские агенты, решившие убить меня, как заклятого врага большевизма... Выяснилось, что пуля, направленная мне в грудь против сердца, ударившись в костяные газыри черкески, отклонилась влево, пробила грудную клетку возле самого сердца, вышла наружу под левую мышку и пронзила левую руку, не задев, однако, кости, оставив, таким образом, четыре отверстия".
Приехавший генерал Баратов "перекрестился, наклонился к моему уху и сказал:
- Доктор говорит, что сердце не задето. Будешь жив. Ты еще нужен Родине".
От новой, столь редкостной раны Шкуро поправился через три недели, а потом пришлось долечиваться в Тегеране. Когда полковник в феврале 1918 года вернулся в отряд, главная часть русского имущества была вывезена и российские части оттягивались от перевалов к Энзели. Шкуро узнал, что большевицкие комитеты Энзели и Баку поклялись не выпустить его отсюда живым.
Пробиться в Россию с отрядом можно было лишь кровопролитным боем. Чтобы не рисковать своими казаками, Шкуро переоделся солдатом, выкрасив волосы. С подложным паспортом он пробрался до Энзели, чтобы в нем сесть на пароход, идущий в Петровск.
В энзелийском порту Шкуро помогли казаки из 3-го Хоперского полка, в котором он уходил на Первую мировую войну. Хоперцы достали Шкуро костюм персиянина, провели его в таком виде на пароход, на котором отплывали сами, и спрятали переодетого полковника в трюме.
Весной 1918 года прибыв в Петровск, столицу Горской республики, Шкуро вместе с Хоперским полком отправился в эшелонах через Чечню в Терскую область. Позже он писал о чеченцах, вырезавших и тогда местное русское население:
"Там, где еще недавно стояли цветущие русские села, утопавшие в зелени богатых садов, теперь лежали лишь груды развалин и кучи обгоревшего щебня. Одичавшие собаки бродили и жалобно выли на пепелищах и, голодные, терзали раскиданные всюду и разлагавшиеся на солнце обезглавленные трупы русских поселян, жертв недавних боев".
Казаки пробивались под градом пуль чеченских "боевиков", как этих головорезов-горцев будут называть в России в конце XX - начале XXI века:
"Приходилось двигаться с величайшими предосторожностями, постоянно исправляя путь, и часто с рассыпанной впереди цепью казаков, выбивавших из засад преграждавших дорогу горцев".
Через "страну смерти", как назвал Шкуро Чечню, он прибыл в Терскую область в апреле 1918 года. Узнал невеселые новости: в марте убит при штурме большевистского Екатеринодара командующий Добровольческой армией генерал Л. Г. Корнилов, убит еще в декабре на станции Прохладной красными Войсковой атаман Терского казачьего войска полковник М. А. Караулов; Кубань и Терек признали советскую власть...
|
|
| |
|
