В.Г.Черкасов - Георгиевский. Книга «Генерал П.Н.Врангель». Часть пятая (1917 –– 1918). «ВСЛЕДСТВИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОГО ПЕРЕВОРОТА ОТ СЛУЖБЫ ВРАГАМ РОДИНЫ ОТКАЗАЛСЯ»
Послано: Admin 20 Июн, 2011 г. - 16:07
Белое Дело
|
+ + +
26 августа 1918 года добровольцы заняли Новороссийск.
В это время в Екатеринодаре подтвердились слухи о расстреле большевиками Царской Семьи в Екатеринбурге. Командующий Деникин, очевидно, выражая и волю Верховного руководителя Добровольческой армии генерала Алексеева, приказал отслужить панихиды по Николаю II лишь как по бывшему Верховному Главнокомандующему Русской армии, а не как по Государю, подчеркивая этим к умученному Царю свое лишь официальное отношение.
Большинство же офицеров и солдат благоговейно молилось об упокоении душ замученной Августейшей Семьи. Но были и те, кто считал, что Император заплатил за вольные и невольные прегрешения против русского народа». В среде интеллигентской «революционной демократии», нахлынувшей в освобожденный Екатеринодар, деникинский приказ служить панихиды даже в неполноценном значении по отношению к Святому Царю-Мученику критиковался и осуждался.
Монархисты и сочувствующие гибели Августейшей Семьи последнего русского Царя были возмущены германским императором, который, помирившись с большевиками Брест-Литовским договором, вполне мог бы попытаться спасти от расстрела своих династических родственников Романовых. Правда, Государь Николай II, обсуждая еще в тобольском заключении по дошедшему туда слуху такую возможность, якобы она вытекает из сделки по Брестскому договору, воскликнул:
–– Если это не предпринято для того, чтобы меня дискредитировать, то это оскорбление для меня!
Государыня Александра Федоровна добавила:
–– После того, что немцы при посредстве большевиков сделали с Государем, я предпочитаю умереть в России, нежели быть спасенной немцами.
Такова была Государыня, немка по национальности, какой недруги постоянно приписывали прогерманские интересы. Остаток жизни ее супруга и детей прошел в высочайшем православном, истинно русском духовном подвиге.
Глубоко верующий христианин Деникин ощутит глубокое почтение к их мученической кончине, когда, спустя годы, узнает о глубине смирения, с которым Романовы ждали своего часа. Он напишет в письме:
–– Облик Государя и его семьи в смысле высокого патриотизма и душевной чистоты установлен в последнее время прочно бесспорными историческими документами.
В это время, несмотря на склонность к полноте, русско-офицерское, так сказать, лицо Деникина особенно дышало энергией. Это создавал прямой, твердый взгляд живых глаз, они редко мигали в развернувшихся дебатах с екатеринодарцами, так же как под фронтовым огнем. Но уже ложилась печать ответственности, напряжения, седели вслед бороде и подкрученные усы. Зато по-прежнему стеной держал генерал плечи под погонами, на вороте кителя светил один Георгиевский крест, над левым карманом –– другой. Рядом с ним теперь отливал серебром Знак участника Ледяного похода –– терновый венец, пронзенный мечом. Таким в сентябре Командующего увидит генерал Врангель, но сделает свои умозаключения.
Убийство Царской Семьи потрясло, но выглядело вполне «закономерно» на фоне того, что обнаружили белые в отбитых ими у большевиков местностях. На освобожденных территориях начала работать деникинская «Особая Комиссия» по расследованию их зверств, за период 1918-19 годов она насчитает миллион семьсот тысяч жертв красного террора.
Из дела № 40 Акта расследования о злодеяниях, учиненных большевиками в городе Таганроге за время с 20 января по 17 апреля 1918 года:
«В ночь на 18 января 1918 года... началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армии Сиверса... 20 января юнкера заключили перемирие и сдались большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако... с этого дня началась... расправа со сдавшимися. Офицеров, юнкеров и вообще всех, выступавших с ними и сочувствовавших им, большевики ловили по городу... Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали... Над умирающими и трупами еще всячески глумились... Погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненого, большевистские сестры милосердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стену.
Большинство арестованных «контрреволюционеров» отвозилось на металлургический, кожевенный и, главным образом, Балтийский завод. Там они убивались... На металлургическом заводе красноармейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки в полусогнутом положении... Убитых оставляли подолгу валяться на месте расстрела и не позволяли родственникам убирать тела своих близких, оставляя их на съедение собакам и свиньям, которые таскали их по степи...
По изгнании большевиков из Таганрогского округа... с 10 по 22 мая 1918 г. было совершено вырытие трупов погибших... На многих, кроме обычных огнестрельных ранений, имелись колотые и рубленые раны прижизненного происхождения... иногда... свидетельствовали о сплошной рубке всего тела; головы у многих, если не большинства, были совершенно разможжены и превращены в бесформенные массы с совершенной потерей очертания лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами...»
Из дела номер 56 по Евпатории, где красные появились 14 января 1918 года, описание казней в которой похоже на ялтинскую расправу, какой чудом избежал генерал Врангель:
«Все арестованные офицеры (всего 46) со связанными руками были выстроены на борту транспорта. Один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены... Всё это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись. Ужаснее всех погиб шт. ротм. Новацкий, которого матросы считали душой восстания в Евпатории. Его, уже сильно раненого, привели в чувство, перевязали и тогда бросили в топку транспорта...»
Так было на транспорте «Румыния», а на «Труворе» офицеров раздевали до исподнего, отрезали уши, нос, губы, половой член, иногда и руки, сбрасывали в воду. На двух этих суднах за три дня казнили триста человек.
О красных расправах в Крыму очевидцы свидетельствовали:
«В Севастополе... в феврале произошла вторая резня офицеров... убивали по плану и уже не только морских, но вообще всех офицеров и целый ряд уважаемых граждан города, всего 1около 800 человек».
Здесь перед казнью выкалывали глаза... В Ростове-на-Дону:
«Штаб Сиверса категорически заявил, что все участники добровольческой армии и лица, записавшиеся в нее, без различия степени участия и возраста их, будут расстреляны без суда... В штабе арестованных раздевали... Среди белого дня, по улице большого города гнали зимой по снегу голых и босых людей, одетых только в кальсоны, и, подогнав к церковной ограде, давали залпы... Многие крестились, и пули поражали их в момент молитвы...»
Расстреливались и четырнадцатилетние подростки. В Екатеринодаре и Новочеркасске офицерам рубили головы.
Даже тени таких зверств не смогли выискать советские историки у белых. Кромешнее всего –– как «большевистские сестры милосердия» убили в Таганроге тяжелораненого штабс-капитана. А потом эти «девушки», воспетые советскими кинематографистами в образе чапаевской Анки-пулеметчицы (хотя в действительности такой не существовало), наверное, ведь и рожали детей, выродками «напитывая» новое поколение, «замещая» распятых на красном кресте.
К концу августа 1918 г. армия атамана Краснова наступала в Саратовской и Воронежской губерниях, а добровольцы освободили от большевиков часть Ставропольской губернии, большую территорию Кубанской области и почти всю Черноморскую губернию.
В Екатеринодаре Деникин восстановил власть краевого кубанского правительства, представители которого участвовали в в своем Ледовом и белом Ледяном походах. Антон Иванович по этому поводу потом отмечал:
«Взятие Екатеринодара было вторым «роковым моментом», когда по мнению многих –– не только правых, но и либеральных политических деятелей, добровольческое командование проявило «недопустимый либерализм», вместо того, чтобы «покончить с кубанской самостийностью», посадив на Кубани наказного атамана и создав себе таким образом спокойный, замиренный тыл».
Деникин вернул кубанцам полновластность, хотя его бойцов при въезде в Екатеринодар встретило такое воззвание:
«Долгожданные хозяева Кубани, казаки и с ними часть иногородцев, неся с собою справедливость и свободу, прибыли в столицу Кубани».
Подписал его генерал Букретов. Н. А. Букретов был из горских грузинских евреев-кантонистов и в полковничьем чине приписан к казачьей станице Кубанского казачьего войска. Выпускник Московского юнкерского училища и академии Генштаба, он в Первую мировую воевал штаб-офицером для поручений при Кубанской пластунской бригаде, за бои под Саракомышем получил Георгиевский крест, с 1915 года стал генерал-майором. В конце 1917 года Букретов являлся командующим Кубанскими войсками и членом правительства Быча. В начале 1918-го ушел в отставку и отказался участвовать в Ледовом –– Ледяном походе кубанцев и добровольцев, отсиживался на своей ферме.
«Иногородец» Деникин, увидев подошедшего к нему на вокзале Букретова, сказал ему:
–– Вы в своем воззвании отнеслись с таким неуважением к Добровольческой армии, что говорить мне с вами не пристало.
Более благосклонно отнесся Командующий к Кубанскому атаману Д. А. Филимонову, с которым был в Ледяном походе, и к другим кубанским правителям: Л. Л. Бычу, Н. С. Рябоволу, столпу кубанско-украинского сепаратизма, –– которые в начавшихся застольях провозглашали или не возражали таким здравицам:
–– Кубань отлично сознает, что она может быть счастливой только при условии единства Матери-России. Поэтому, закончив борьбу за освобождение Кубани, казаки в рядах Добровольческой армии будут биться и за освобождение великой, единой России.
Лицемерие тостов выяснится позже. И в начале 1920 года Кубанская рада изберет войсковым атаманом именно Букретова, который в 1919 году будет арестован генералом Покровским по обвинению во взяточничестве и превышению власти на посту председателя Продовольственной комиссии кубанского правительства. Букретов приложит все усилия, чтобы ускорить разрыв между Кубанью и командованием белых, сдаст остатки Кубанской армии красным.
Тем не менее, все многотрудные взаимоотношения с кубанцами, которые на деле никогда не отрекались от своего «суверенитета», Деникин подытожит так:
«Ни генерал Алексеев, ни я не могли начинать дела возрождения Кубани с ее глубоко расположенным к нам казачеством, с ее доблестными воинами, боровшимися в наших рядах, актом насилия. Но помимо принципиальной стороны вопроса, я утверждаю убежденно: тот, кто захотел бы устранить тогда насильственно кубанскую власть, вынужден был бы применять в крае систему чисто большевистского террора против самостийников и попал бы в полнейшую зависимость от кубанских военных начальников».
В Екатеринодаре добровольцы определились и со своей формой власти, которая до этого диктовалась единоличной волей командующего и его окружения. Военным главой после Корнилова был Деникин, «внешней политикой» и финансами по-прежнему ведал Алексеев, который здесь, оставшись единственным из новочеркасского «триумвирата», издал свой первый приказ в качестве Верховного руководителя Добровольческой армии.
Этим приказом Алексеев учредил должность помощника Верховного руководителя, на которую встал недавно прибывший генерал А. М. Драгомиров. Этот сын знаменитого генерала окончил Пажеский корпус и академию Генштаба, был командиром 9-го Гусарского Киевского полка. На Первой мировой получил ордена Святого Георгия 4-й и 3-й степени, закончил войну в июне 1917 года главнокомандующим армиями Северного фронта. Алексеевым также был образован Военно-политический отдел с функциями канцелярии при Верховном руководителе.
31 августа 1918 года организовалось правительство –– «Особое совещание» при командовании Добровольческой армии. Его председателем стал Алексеев, первым заместителем –– Командующий армией Деникин; помощник председателя –– Драгомиров, помощник Командующего –– Лукомский, начальник штаба –– Романовский. Задачами добровольческого правительства стали: разработка вопросов по восстановлению управления и самоуправления на территориях власти и влияния армии; обсуждение и подготовка временных законопроектов государственного устройства как текущих, так и по воссозданию великодержавной России; сношение со всеми областями бывшей Империи и союзническими странами, а также с видными деятелями, необходимыми для возрождения России.
+ + +
Вот в такую обстановку белого Екатеринодара прибыл в начале сентября 1918 г. генерал барон П. Н. Врангель, как он напишет: «вместе с женой, решившей разделить мою судьбу».
В Добровольческой армии Петр Николаевич увидел немало знакомых, заслуженных офицеров, которые прославятся потом и рыцарями тернового венца, как называли воинов Белой Гвардии. Например, Врангель близко знал генерала-от-кавалерии И. Г. Эрдели, бывшего командующего Особой армией на Юго-Западном фронте, в которую входили войска гвардии. Здесь был также полковник М. Г. Дроздовский, бывший командир 14-й пехотной дивизии, однокурсник Петра Николаевича по Академии Генштаба, встречавшийся ему еще на русско-японской войне. Недавно произведенного в генералы Кубанским правительством В. Л. Покровского барон знал штабс-капитаном авиационных войск, состоявшего в Петрограде в созданной Врангелем и графом Паленом офицерской организации. Полковник А. Г. Шкуро помнился барону с Лесистых Карпат есаулом, командиром партизан Кубанского конного отряда особого назначения для действий в тылу на Германском фронте.
Петр Николаевич вспоминал:
«В числе офицеров штаба оказалось несколько моих старых знакомых, между прочим, исполнявший должность старшего адъютанта штаба 1-ой гвардейской кавалерийской дивизии, в бытность мою в ее составе, полковник Апрелев, старый сослуживец мой по гвардии. Теперь он занимал должность начальника связи. В составе разведывательного отделения оказался бывший офицер моей 7-ой кавалерийской дивизии поручик Асмолов. Асмолов и Апрелев участвовали в борьбе Добровольческой армии с самого начала и оба принимали участие в так называемом "Ледяном походе". От Апрелева я узнал, что генерал Корнилов еще в Ростове делал попытки разыскать меня и дважды писал мне в Петербург, зовя в армию. Ни одно из этих писем до меня не дошло».
О Командующем Добровольческой армией генерале Деникине Врангель тогда высказывал только положительное мнение:
«Он имел репутацию честного солдата, храброго, способного и обладавшего большой военной эрудицией начальника. Его имя стало особенно популярным со времени нашей смуты, когда сперва в должности начальника штаба верховного главнокомандующего, а затем главнокомандующего юго-западного фронта, он независимо, смело и твердо подымал голос свой на защиту чести и достоинства родной армии и русского офицерства».
Деникин не раз слышал о Врангеле от генерала Корнилова, поэтому при их встрече разговор Командующего с Петром Николаевичем сложился своеобразно. Деникин как бы начал размышлять вслух:
–– Ну, как же мы вас используем? Не знаю, что вам и предложить, войск ведь у нас немного...
Действительно, белые тогда насчитывали около 35 тысяч штыков и шашек при восьмидесяти орудиях, а противостоящая им красная армия Северного Кавказа под командой Сорокина имела 80 тысяч штыков и шашек при ста орудиях.
Сорокалетний барон Врангель ответил:
–– Как вам известно, ваше превосходительство, я в 1917 году командовал кавалерийским корпусом, но еще в 1914 году был эскадронным командиром и с той поры не настолько устарел, чтобы вновь не встать во главе эскадрона.
–– Ну, уж и эскадрона... Бригадиром согласны?
–– Слушаю, ваше превосходительство.
Так Генерального штаба генерал-майор П. Н. Врангель стал командиром бригады в 1-й конной дивизии, а через несколько дней его перевели командующим 1-й конной дивизии Добровольческой армии. Окончательно утвердят барона на этой должности в ноябре.
Дивизию «отдали» Врангелю исключением из правил: на командные должности у добровольцев всегда выдвигали «первопоходников» –– участников Ледяного похода. Но на Петра Николаевича у генерала Деникина были особые виды, как пишет в своей книге «Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина» бывший воин Добровольческой армии, в эмиграции –– близкий друг семьи А. И. Деникина Д. В. Лехович:
«Деникин видел, что в условиях гражданской войны подвижность и маневр кавалерии имели первостепенное значение. Поставив целью создать мощную конницу, он искал человека, которому можно было доверить дело. Среди тех, кто служил в его армии, такого человека не имелось, а потому Антон Иванович решил испробовать вновь прибывшего генерала с репутацией талантливого и решительного кавалерийского начальника...
Услуги, которые Врангель оказал армии, оправдали ожидания. С самого начала он показал себя выдающимся кавалерийским начальником, отлично разбиравшимся в боевой обстановке, умеющим брать на себя ответственность, принимать решения на месте. Оценив в нем качества полководца –– искусство маневра, порыв и энергию, генерал Деникин, всецело доверяя Врангелю, с искренней радостью продвигал его по службе. Повышения одно за другим следовали с невероятной быстротой. Высокого роста, на голову выше толпы, худой, поджарый, с зычным голосом, Врангель импонировал войскам своей «декоративной» наружностью и манерой держаться. Он сумел подчинить себе своевольных и трудных людей вроде Покровского и Шкуро. С ростом роли Добровольческой армии быстро росла в ней и роль барона Врангеля».
Поручик артиллерии Сергей Иванович Мамонтов в своих мемуарах «Не судимы будем» вспоминает:
«Нужно было торопиться вернуться в Петровское. Думаю, что пленных было пять-шесть тысяч человек, а то и больше. Впервые пленных не расстреливали, а послали в тыл и из них сформировали белые полки, которые сражались вполне прилично.
По дороге полки остановились и построились в широкое каре. Рядом с нашими четырьмя орудиями построились три красные пушки, которые мы все возили с собой. В каре галопом вошел генерал Врангель. Он осадил своего чудного коня, снял папаху и зычным голосом крикнул:
–– Здорово, орлы!!
Громовое «ура» было ему ответом.
Передний ездовой красного орудия тоже сорвал папаху и вопил «ура».
+ + +
1-я конная дивизия, которую возглавил генерал Врангель, дралась на Майкопском направлении. В ней почти отсутствовали средства связи, медикаменты и перевязочные материалы, а патроны и снаряды в основном отбивали у красных. От случая к случаю Донской атаман генерал Краснов делился с деникинцами боеприпасами, разживаясь ими у немцев с захваченных теми складов еще русской императорской армии.
Против белых конников этой дивизии сражалось около 15 тысяч красных, по большей части пехотинцев, с тремя десятками орудий. У них боеприпасов имелось вдоволь, располагали даже броневиками.
Осмотревшись на месте, в районе станицы Темиргоевской, где был штаб его дивизии, Врангель отметил как боевое упорство противника, так и его бездарное общее управление войсками. Учтя все это, Петр Николаевич в течение трех недель пытался подавить красных по-разному: и угрозой обхода, и фронтальным внезапным ударом конного строя. Все же упорность в обороне, какая во многом зависела от численного перевеса красных, всегда их выручала, обрекая на бесплодность врангелевское хитроумие.
В конце сентября на помощь врангелевцам подошли дроздовцы, чтобы двинуться на Армавир. Они обрушились на красных с фронта, а Врангель обошел большевиков со своими конниками с востока.
Тем не менее, в этот день после полудня положение остановившейся у реки Чамлык дивизии Врангеля стало критическим. Барон приказал ей отходить к переправе, артиллерии сниматься. Чтобы прикрыть отступление, он скомандовал четырем сотням корниловцев атаковать конницу красных. Сотни развернули лаву, бросились вперед, но смешались под фланговым пулеметным огнем большевиков, покатились назад.
Генерал Врангель вскочил на коня, кинулся наперерез отходящим корниловцам, увлекая их в атаку. Часть их устремилась за бароном, он кричал и несся впереди с обнаженной шашкой. Шквал винтовочного огня хлестал навстречу, но генерал в своей белой черкеске, припав к конской гриве, летел, молясь, чтобы сотни устремились вслед. Оглянулся: основная казачья лава не шла, крутилась под бешеной пальбой на месте...
За всю свою длинную фронтовую службу редко Врангель попадал под такой обстрел. Упал рядом с ним его значковый казак. Бац! –– убили лошадь под офицером-ординарцем барона. Небольшая часть скакавших сзади стала отставать, но вдали, увидел Петр Николаевич, дивизионная батарея, слава Богу, уже отходила к переправе. Врангель поскакал назад к полкам, перебирающимся на другой берег.
Не повезло и воевавшей с фронта 3-ей пехотной дивизии Дроздовского, она понесла тяжелые потери. Врангель потом так оценивал случившееся:
«На душе у меня было мерзко... Части за мной не пошли. Значит, они не были еще в руках, отсутствовала еще та необходимая духовная спайка между начальником и подчиненными, без которой не может быть успеха».
Барон имел в виду ту, так сказать, психологию боевого родства, которую он ощутил у другой реки –– Збручь, когда пил чай «вприкуску» с «горяченьким» осколком.
Героем этих боев, где не повезло Врангелю и Дроздовскому, стал фронтовой сосед Петра Николаевича генерал Покровский: благодаря напору его дивизии красные все же откатились, в том числе и перед частями врангелевской дивизии. Все это было преддверием целой полосы удач белых в октябре-ноябре 1918 года, что также отметил в мемуарах Врангель:
«Начинается победоносное наступление наше, закончившееся полным поражением противника и очищением всего Северного Кавказа».
Город Армавир был взят конниками Врангеля и частями генерала Б. И. Казановича 26 октября. Они захватили три тысячи пленных и массу пулеметов. Петр Николаевич торжествовал:
«Чувство победы, упоение успехом, мгновенно родило доверие к начальнику, создало ту духовную связь, которая составляет мощь армии. С этого дня я овладел моими частями и отныне дивизия не знала поражений».
Армавирских пленных Врангель решил влить в свою дивизию, веря: русский солдат, хотя и повоевавший со звездой на лбу, основой своей «белее», –– потому что Святая Русь, а не «классовая борьба» лежит в истоках нашего национального характера. Чтобы и духа не осталось смутьянского, барон приказал расстрелять всех комиссаров и командиров захваченных красноармейцев. Солдатам же было выдано оружие, они встали в ряды пластунского батальона. Потом он развернется в стрелковый полк и прославится вместе с генералом Врангелем.
К середине ноября Ставрополь был окружен врангелевцами. Красные попытались прорваться на север. Врангель мгновенно воспользовался, что их ударные части оторвались от основной массы. Атаковал с тыла, потом развернул свои полки и ринулся на город! Большевистские части бежали в северо-восточные степи, белая конница сидела у них на плечах, захватывая пленных и огромные обозы. Ставрополь был взят 15 ноября.
В этих сражениях высокая фигура Врангеля с золотыми аксельбантами и красными лампасами на синих бриджах под штандартом с Георгием Победоносцем стала издалека узнаваемой его солдатами и офицерами, его лихая мужественность отложилась неизгладимым почтением даже в их столь «обветренных» душах. Из воспоминаний поручика артиллерии де Корвея:
«Мы расположились на ночлег в станице Константиновка; Врангель со своим штабом остановился в просторном казачьем доме с большим двором, ворота которого, к счастью, были заперты. Среди ночи неожиданно раздались пулеметные очереди –– это прорвались красные. Врангель вскочил и, схватив портфель со штабными документами, полуодетый выскочил во двор, где едва не столкнулся с красноармейцем, невесть как попавшим сюда. Посреди двора стоял стог сена, на который Врангель бросил портфель. Красноармеец устремился за ним, но был застрелен одним из штабных офицеров. Казаки подвели Врангелю коня, он вскочил в седло, приказал открыть ворота и, взяв у адъютанта саблю, ринулся в атаку».
Поручик Грициус, скакавший с дюжиной казаков в этот миг к штабу, в его мемуарах:
«Толпа красных ломилась в ворота, я достал саблю и бросился на них. В этот же момент ворота открылись, и оттуда, рубя саблей направо и налево, вылетел Врангель, и за ним еще несколько человек…»
Начальник штаба дивизии полковник Соколовский, отходивший вместе со штабными и Врангелем к околице станицы, вспоминал:
«Нас преследовала сплошная стена всадников. Врангель остановился и, вглядываясь в предрассветный сумрак, произнес: «Черт возьми! Похоже, они нас изрубят». В тот же момент с противоположного конца станицы раздался пушечный выстрел, и над красными кавалеристами разорвалась шрапнель. «Это наши, –– сказал Врангель, –– едем к ним, это стреляет наша батарея».
Из книги сына барона Алексея Петровича:
«Ольга Врангель сопровождала мужа как медсестра полевого лазарета… В одну из таких ночей на окраине села раздались выстрелы, –– напали красные. В суматохе, не обращая внимания на свист пуль, выносили раненых и кое-как размещали их в повозках, запрягали лошадей. Опасаясь кровавой расправы над ранеными, пыток и насилия, большинство сестер носили с собой ампулы с ядом, чтобы принять его, когда не будет иного выхода.
Кто-то поскакал в ближайшую станицу, где находился Врангель со своим штабом. Взяв свой конвой и всех, кто был под рукой, Врангель поспешил на помощь.
Вспоминает Ольга Врангель:
«Подъехали казаки, Петруша остановил лошадь; вокруг свистели пули. Перейдя на французский, чтобы не поняли казаки, он отчитывал меня, недвусмысленно дав понять, что у него и без того хватает дел, чтобы еще волноваться за судьбу своей жены. Видимо, от пережитого волнения трагическая ситуация повернулась ко мне своей комической стороной: красные, пули, раненые, скачущие казаки –– и среди этого ада мой муж, беседующий со мной по-французски. Я рассмеялась. Взбешенный, он повернулся и ускакал».
Супруга Петра Николаевича баронесса Ольга Врангель
П. Н. Врангель получил под свою команду 1-й конный корпус, куда вошла 1-я конная дивизия и 2-я Кубанская генерала С. Г. Улагая. Врангелевскому корпусу приказали преследовать Таманскую красную армию.
В этой погоне белые части слишком вырвались вперед, их могли отрезать: разведка перехватила красного вестового с приказом об общем контрнаступлении. Врангель быстро сориентировался, 1-й конный корпус, получив все запасы патронов, встал на своей позиции насмерть. А барон вместе с Кубанской дивизией за несколько часов до намеченной красными фронтальной атаки ринулся на большевиков!
Советское войско бежит, Врангель же беспокоится и о других красных, наседающих по соседству на части генерала Казановича. Барон бросает свою конницу туда в южном направлении, молниеносный маневр и атака –– новая победа! Взяли две тысячи пленных, сорок пулеметов, семь орудий, добротные обозы. За все эти бои и другие боевого отличия П. Н. Врангель 5 декабря был произведен в генерал-лейтенанты.
К концу 1918 года красные попытались развить контрнаступление на ставропольском направлении. Как раз в это время в корпус Врангеля прибыла союзническая миссия вместе с генералом А. И. Деникиным, который стал Главнокомандующим Добровольческой армией после кончины в октябре ее Верховного руководителя генерала М. В. Алексеева.
Петр Николаевич продемонстрировал высоким гостям набег. Обходная колонна его корпуса двинулась по зимней распутице быстрым маршем и подсекла с фланга и тыла большевиков, снова навалившихся к югу на части генерала Казановича. Итог: тысяча пленных, 65 захваченных пулеметов и 12 орудий. Врангель не спал из-за этого два дня, проскакав более ста верст.
О том, как там пришлось, вспоминал полковник Лебедев:
«Мой полк направился к берегу реки, за которым находились позиции красных, а еще дальше –– село. Мы перешли реку, и я увидел знамя генерала Топоркова, с несколькими офицерами стоявшего около переправы. Когда мы преодолели длинный подъем за рекой, я оглянулся и увидел еще одного всадника, рысью приближающегося к нам; это был генерал Врангель. Он пусти свою лошадь галопом. Мы преодолели подъем; свистели пули, окопы красных были перед нами. Я услышал хриплый голос Врангеля6 «Полковник Лебедев, покажите, что вы не зря носите свои погоны, –– вперед!»
Казалось, это бы не я, а кто-то другой. Как со стороны, я слышал свой голос, выкрикивающий команды. Эскадроны развернулись и пошли в атаку. Ехать было тяжело, лошади скользили, спотыкались и падали; по нам велся интенсивный огонь, но мы мчались вперед и после казавшейся бесконечной езды врезались в оборону красных. Прорубая себе дорогу, мы ворвались в деревню, после чего красным не оставалось ничего, кроме бегства или сдачи в плен».
1-й конный корпус Врангеля и отряд генерала Станкевича объединили в войсковую группу под командованием генерала Врангеля. Ей поставили задачу: овладеть главным оплотом Таманской армии красных –– селением Святой Крест. Отбить у безбожников место с таким названием было чем-то вроде подарка к близкому Рождеству Христову. Группа Врангеля при помощи 1-го армейского корпуса Казановича слаженно обрушилась на красных и разгромила их как раз в Новый год –– 31 декабря по старому стилю. Таким образом, белые освободили от советской заразы почти весь Северный Кавказ.
Об этом времени рассказывает в своих мемуарах атаман Кубанского казачьего войска А. Филимонов:
«Освобождение Северного Кавказа принесло Врангелю огромную популярность среди казаков: станица за станицей приветствовала его как героя. Решением Кубанской казачьей Рады он и его жена стали почетными гражданами станицы Константиновская. Желая глубже связать себя с казачеством, Врангель перебрался туда с семьей.
Мы часто встречали баронессу Врангель с детьми в открытой коляске среди полей и садов. Во время этих прогулок она любила беседовать со старым кучером-казаком. Ее простая и естественная манера держаться с людьми принесла ей популярность не меньшую, чем у ее мужа. Десятилетний сын Врангеля Петр, носивший, как и его сверстники, черкеску и астраханскую папаху, играл вместе с ними. Каждое утро он седлал свою лошадку и в сопровождении казака отправлялся за десять километров на станцию за почтой. В казачьей форме, затянутый ремнем, он ничем не отличался от детей казаков».
Поручик С. И. Мамонтов в книге «Не судимы будем»:
«Прибыл генерал Деникин и держал перед нами речь. Выступление было длинным и скучным… Сюда бы Врангеля в казачьей форме на горячем коне, который бросил бы всего несколько слов… и они бы зажгли сердца казаков. Но перед нами стоял неказистый меланхоличный Деникин и длинно говорил нечто нудное и маловразумительное».
Неизвестный по фамилии пехотный поручик в рукописных воспоминаниях:
«Послышался цокот копыт, и показалась группа всадников… Мы припали к земле у кромки поля, готовые в любую минуту спрятаться в пшенице, если они окажутся красными… Когда мимо проезжал последний всадник, кто-то из нас крикнул: «Кто вы? Какого полка?» Казак, едва взглянув на нас, обронил: «Мы –– Врангеля!»
Начавшийся 1919 год Генерального штаба генерал-лейтенант барон П. Н. фон Врангель встретил в новом качестве –– командующим Добровольческой армией, в связи с тем, что под руку Главнокомандующего Деникина теперь встали старые и новые войска, объединенные под названием –– Вооруженные Силы на Юге России (ВСЮР). Это произошло, так как Донской атаман генерал Краснов согласился подчинить свою Донскую армию генералу Деникину.
К 23 января была новая реорганизация: Добровольческую армию разделили на Крымско-Азовскую генерала А. А. Боровского и Кавказскую Добровольческую, командующим которой стал генерал Врангель.
|
|
| |
|
