В.Черкасов-Георгиевский «Кондрат в Германии, наркоманская тусовка Москвы и Франкфурта-на-Майне». -- Фрагмент из романа «ЧЕМ НЕ ШУТИТ ЧЕРТ»
Послано: Admin 21 Сен, 2010 г. - 11:56
Литстраница
|
+ + +
В парке Франкфурта-на-Майне наркоманский зверинец предстал перед нами с моим спутником в Германии молодым московским алкоголиком и наркоманом из 12 Шагов Виталиком во всём раскруте. Наряд полицейских лишь посматривал на него со стороны, их устраивало скопление городской нечисти «криминал пипл» в одной точке. Употреблять наркоту тут не возбранялось. Многое здесь смахивало на шабаш Лысой горы. Только не упивались свальным грехом, так как длинно парили в более дивных конвульсиях. Горели свечки спиртовок, били огненные струи паяльных ламп, на которых варили снадобья.
Обличье Виталика классическим было для данных тусовок. На нем вдобавок к фуражке над космами, серьге и наколкам болталась харлей-дэвидсоновская майка. Продавцы наркоты единодушно бросились к нам.
Они, международная орава, тыкали чуть не под носы пакетиками доз белых порошков, крича на дико английском:
- Это купить! От меня лучше! Брать моя!
От одного воображения такой беззастенчивости в запретно-запретном русский наркоман, наверное, может сам пойти, сдаться и лечь на нары. Виталик съежился и чуть не схватил меня за руку как мальчик папу.
- Стоп!- рявкнул я и отстранил особенно наседавшего хорвата.
Орава осадила назад.
Я сказал Виталику:
- Пойдем в самую гущу нариков, постоим на память.
- Может, не надо?- попросил Виталик.
- Надо. Никогда больше, возможно, такого не увидишь.
Он покосился на мою майку.
"Так вот в чем еще дело!"- я поглядел на красовавшуюся у меня во всю грудь эмблему АА: треугольник, вписанный в круг.
На майке по верху и низу эмблемы тянулись слова:Protected by Smith & Wilson (Защищено Смитом и Уилсоном). Имелись в виду основатели АА доктор Боб Смит и Билл Уилсон. В таком же ключе подавала свою резкую продукцию, прославленную в руках ковбоев, всемирно известная оружейная фирма Смит и Вессон (Smith & Wesson). Начертания фамилий этих и тех основателей дела почти совпадали.
В АА лихости этой майки, подаренной мне в Калифорнии, повсеместно завидовали. Здесь, среди тех, кто пёрся совсем в другую сторону, мне, разгуливающему как бы с наглым вызовом, конечно, было б законно дать по сусалам.
- Пошли, Виталик,- подбодрил я,- я за себя отвечу.
Мы пробрались в центр тусовки.
Мне приходилось грязным полотенцем перетягивать полумертвую вену в сгибе локтя наркомана, чтобы она хоть немного вспухла, и он бы опростал туда свой "баян"-шприц. Так я спасал братана от его "ломки", выручившись от своего похмелья тем же заскорузлым полотенцем. Сильно трясущимися руками похмельный алкаш может разбить стаканом с водкой себе рот. Тогда кладешь полотенце поперек шеи, захватываешь ладонью вместе с его концом стакан, другой рукой рычагом полотенца через шею аккуратно ведешь стаканище к губам.
То было ломочно-похмельными утрами в заплеванных притонах. Сейчас с неба плавно садилось солнце. Лучи скользили по залитым оконным стеклом небоскребам, вознесшимся над парком.
Солнечный свет пятнил узорами листвы теплую землю у нас под ногами.
Люди, бродящие, торчащие, валяющиеся вокруг, были человекоповальны. Я узнавал свой ночной дурдомовский кошмар. На франкфуртском закате они сладостно впитывали бульканье Чрева.
Иглы под жгутами натужно шли в оболочку. Оттуда по липким буграм подбородков, носов, лбов брызгала кровь. Человечьи стволы вздрагивали на приходе, опадали в волоке. Бубны лиц плясали перед нами, свивая и разевая рты. Устремленным за черту, им суждено было рассосаться, не дожив и до моих тридцати пяти лет.
Виталик взял меня за руку:
- Кондрат, не могу больше. Пойдем! Это же ад!
Мы вышли из парка.
Под навесом небоскребов прошагали мы до Театрплац. Оттуда пошли через реку назад по скульптурному мосту, в прибрежных деревьях которого мелькали тела бомжей и алкоголиков, собиравшихся к ночлегу.
На другой стороне реки Майн я повел Виталика в самое историческое и любимое мной место Саксенхаузена: райончик средневековых таверн и погребков.
- Кондрат,- грызя свой мундштук со "Столичной" сигаретой из города Москвы, сказал Виталик,- я, когда в клинической смерти на том свете был, и то такой чумы, как в этом парке, не ощутил.
- Там не так страшно?- спросил я.- В книжках-то все клинически умиравшие говорят о свете в конце туннеля.
- Вранье! Никакого нет просвета. Там страх неземной, какой-то ползучий, раздирающий. Я не могу его описать... Я в комнату попал: низкую-низкую, тёмную. Мужики в ней сидят и баба меж ними ходит и хохочет. Не могу всё описать... Вижу, а не могу.
Я посмотрел на его издерганное лицо:
- Ну и не надо. Я в те байки никогда не верил. Как это? И святому, и последней падле там одинаковый свет? Нет. На то и загробность: оприходуют по заслугам.
Виталик метнул глаза на противоположную сторону улицы, по которой мы проходили:
- А там что?
Он показывал на маленькую витрину под черной вывеской "BONG".
Бывал я в этих окрестностях, но этот магазинчик заметил впервые. Мы перешли к нему.
В тускло подсвеченной витрине лежали костяные черепа, длинные курительные трубки, бижутерия со зловещей символикой.
Открыли мы дверь, отодвинули тяжелую штору. Вошли в полумрак. По стенам там стояли прозрачные шкафы с лабораторной на вид посудой (колбы, разные емкости), на их полках были стеклянные кальяны для опиумного курения. Знамена, шитые ликами смерти, с гробовыми кисточками, свесились по углам помещения. Самый большой череп, как оленьи рога в охотничьих домиках, красовался над кассой. На прилавках ряды колец и цепочек скелетной тематики.
Виталик показал на перстни с безглазыми оскалами:
- У меня такой перстак есть. Тыква подарил. Он у нас главный демонист, - уточнил о своей бывшей тусовке.
В глубоком кресле в углу сидела жирная девица в черной майке и с кольцом в носу. Неподвижно глядела в нашу сторону.
- Пойдем, пойдем,- заторопил Виталик.
На улице я сказал:
- Тебе не угодишь. Это же твой, демонский магазин...Кто такой Тыква?
- Твоих годов, царь опытный. Он татуировки рисует и колет. Здесь, в Германии, этому учился. У него в квартире Черная комната есть, там все предметы наоборот стоят.
- Колется?
- Не, он нюхач.
16
Мы свернули под арку поблизости, и через проходной двор оказались в старинном Саксенхаусене.
С тысячу лет назад здесь обосновалось несколько родов саксонцев - сакская ветвь германских племен. В те времена уже не хуже франков саксы отличились, завоевав вместе с англами Британию. Их лучшие бойцы вошли в Тевтонский орден - Орден крестоносцев. Над входом в одну из местных церквей стоят две фигуры рыцарей в доспехах: копья вверх, издалека светят белыми щитами с черными крестами. Неглупыми эти крестоносцы были: долбали Русь, когда с другой стороны давило нас татарское иго.
Мы с Виталиком вторглись в самые выдающиеся здешние пенаты - ристалища яблочного вина. Его называют в путеводителях "национальным напитком Франкфурта". Осенью вокруг этого местечка за полночь по улицам, перегороженным столами и шатрами, бушует традиционная выпивка свежесотворенного вина.
В храмы с длинными-длинными столешницами, куда мы явились, пить из глиняных кувшинов высокими стаканами яблочное можно до сшибачки круглый год. Правда, сколько я сюда магнитно не прибредал, павших не видел. Позорят, вообще-то, таким образом немцы столь сокровенные достопримечательности. Тучи самого разного люда, много туристов торчат на бесконечных скамейках, смакуя.
По иной улочке здесь из-за средневековой узости проедет лишь одна лошадь еле-еле. В низких двух-трехэтажных зданиях, копчённых веками, по булыжным мостовым сплошные таверны, бары, пабы, кабачки. Во двориках и по улицам тоже столы.
Я Виталика сначала завел в подлинные закрома старого замка. Из каменных пастей львов у коновязи так же равномерно, как столетия назад, лилась колодезная вода. Фигуры в рыцарском боевом облачении сжимали рукоятки мечей железными перчатками. В подвалах, выложенных нетесаными глыбами, заставленных теперь ресторанными столами, ниши мерцали густыми красками картин битв и турниров.
Выпивать свое безалкогольное пойло мы решили на улице. Сели на скамейку в муравейнике столов, плечами, спинами касаясь соседей. Почти как в русской пивной.
- Теперь, Виталик,- из-за своих пустых карманов сказал я,- твоя очередь угощать.
- А мне в таком крутом месте и не жалко. Хошь, всю наличность пропьем?
- Вряд ли удастся. Кока-кола не водка, много не выпьешь. Хотя водочку-то в алкашах не всегда удавалось. Ты БЛО пил?
Виталик переспросил:
- БЛО? Это для столярных работ?
- Не путай с клеем БФ - Борисом Федорычем, с политурой - Полиной Федоровной. БЛО это средство для мойки стекол, ничего спиртового в нем, по-моему, нет.
- А что есть?
- Оцетон точно есть. БЛО расшифровывается вроде б: БЛеск Окна. А правильно переводят: Бешено Летающие Объекты. В одной наркобольнице нам специально из газеты читали, что 50 грамм БЛО смертельны. Парень из нашей палаты говорит: "Я 6 пузырьков выпил". Это у него 1200 грамм получилось.
- Такого не пил,- сказал Виталик.- Другое приходилось. Раз с похмелюги аж руки свело. Друг выручает, говорит:"Будешь средство от пота?" Выпил я. Рвало до желчи. Зато потом целый год не потел.
- Ходит к нам в Москве на группу АА мужичок,- рассказывал я,- он синьки однажды выпил. А следующим утром участковый приходит, в ЛТП его забирать. Мент уставился на него, содрогнулся и говорит:"Погляди в зеркало". Мужик посмотрел, тоже ему плохо стало - посиневший он весь. От ЛТП зато на этот раз увернулся: врачи до пяти попыток анализ крови у него брали, синька показатели извращала. Медики сказали:"Ты у нас второй такой встречаешься, первый не выжил".
Виталик проинформировал:
- На телевидение один парень сообщил:"После употребления ерша из одеколона и пены для бритья икал 5 дней, и утихомирился лишь после иглоукалывания в коленные чашечки".
Я проговорил:
- Коротко алкашей аттестуют: пьёт, он пьёт. Не говорят: пьёт водку, вино. Это точно, любое пьяни на крайний случай сгодится, лишь бы забористое и глоталось. Я одного знал, он пищевод сжёг. В жажде таскался-таскался по квартире и матери на кухню кричит:"А не выпить ли мне теофосу?" Бутылка теофоса, чтоб клопов морить, у них в чулане стояла. Мать внимания на его вопрос не обратила. Он и выпил… Теофоса пищевод, оказывается, не выдерживает.
Мы пили по заказанному Виталиком большому стакану кока-колы с плавающей в нем долькой лимона и кубиками льда на дне. К кока-коле завязавшие алкаши прибегают не просто так. Кока это кусты, с которых тянут кокаин, а в растении кола кофеинчик содержится. Поэтому кока-колу и не рекомендуют хлебать кормящим грудью матерям и детишкам.
- Не знаю как тебе, а мне с алкоголиками веселее, чем с наркоманами. Мы художественнее,- сказал я.- В наркобольнице один рассказывал: "Взял этот парень свою жену голой с кровати, завернул ее в одеяло и выбросил в окно с восьмого этажа. Насмерть она разбилась".А другой алкаш из его слушателей спрашивает:"Одеяло все-таки не помогло?"… Или такой случай, помню, излагали. Попалась также мужику его жена с любовником. Ей муж - точно нож в сердце, и наповал. А по любовнику промахнулся. Схватил тогда молоток - и хахаля по черепу. Отключил ему в результате речевой центр. Один, кто это слушал, говорит: "К суду того подготовил"…
Мы посмеялись, вяло уже прихлебывая по второму стакану.
- Прошли мы с теми ребятами огонь, медные трубы и внематочную беременность,- сказал я. - Жили как водяные и мухи на стекле.
- Кондрат,- раздухарился Виталик, махая шлангами рук, - из тех же песен... Один из нашей пивной был после атомной аварии под Чернобылем. Сговорился с местными выпить. Они его берут на рыбалку. Завели в речку бредень, наловили рыбы. Уху сварили. Сидят на берегу, выпивают и вдобавок к ухе радиоактивные яблоки рядом из сада нарвали и закусывают. Видят, что наш с плохим аппетитом ест, и говорят:"Ничего, ко всему организм привыкает... "А-то я с дедом одним квасил. Про плохую погоду разговор зашел. Дед говорит: "Через дыры в космосе всё - выдувает..."
Виталик вдруг уперся глазами куда-то по улочке и распахнул рот благоговейно. Я поглядел в ту сторону: облитые черной кожей в роскоши молний, застежек, кнопок, парень с девицей сходили с мотоцикла его величества Харлей Дэвидсон.
Виталик загипнотизированно встал и пошел туда, натужив щель рта. Я тоже подошел к машине. Мотоцикл сиял лаковыми извивами, солнцами никелированных прибамбасов.
Виталик стоял перед ним ослепленно. И мог бы Виталька, возможно, пасть у этой грезы его бытия на колени, сунь я ему сейчас в зубы косяк с палью.
Вернувшись домой к Вильгельму, мы попили чайку, поделились с ним избранными впечатлениями от города, промолчав, конечно, о наркоманской тусовке.
Легли мы спать с Виталиком на полу рядом, укрывшись каждый своим одеялом. Я услыхал шепот Виталика Мы лежали спина к спине, я повернул ухо в его сторону.
Виталька тихо молился. Какие именно молитвы он проговаривал, я не разобрал. Ровный ритм церковной речи древней Руси пульсировал. Скинув свои доспехи с эмблемами, Виталик лежал, по-детски подтянув коленки к животу, и его наколотые руки, сжатые у груди, наверное, не тряслись.
|
|
| |
|
