МЕЧ и ТРОСТЬ
29 Мар, 2024 г. - 16:49HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· Современная ИПЦ
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Развал РосПЦ(Д)
· Апостасия
· МП в картинках
· Распад РПЦЗ(МП)
· Развал РПЦЗ(В-В)
· Развал РПЦЗ(В-А)
· Развал РИПЦ
· Развал РПАЦ
· Распад РПЦЗ(А)
· Распад ИПЦ Греции
· Царский путь
· Белое Дело
· Дело о Белом Деле
· Врангелиана
· Казачество
· Дни нашей жизни
· Репрессирование МИТ
· Русская защита
· Литстраница
· МИТ-альбом
· Мемуарное

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
Рассказы белого штабс-капитана И.Бабкина: «Петербуржка» -- Рассказ 22-й
Послано: Admin 19 Фев, 2010 г. - 14:44
Белое Дело 

-- Вы не знали, Ваше Превосходительство, что у вас в наличии восемь пулеметов?
-- Ах, оставьте, капитан, - ответил З-овский. - Что из того? Мы тому рады, что солдаты не прихватили нас вместе с нашими пожитками. Представьте, как радовались бы большевики?
-- Радовались? - проходя за следующим ящиком, спросил штабс-капитан Гроссе. - Они шлепнули бы вас, господин генерал, и даже не ойкнули бы...

Рослый, белокурый, с красным обветренным лицом и грубым голосом Гроссе часто забывал о субординации. Из всего батальона только с полковником Волховским по уставу, с остальными офицерами - запанибратство. Перед чужим ромистром честь не отдать, военного чиновника цукнуть, перед случайно забредшим генералом не вытянуться - весь Гроссе в этом.

Генерал З-овский втянул голову в плечи. Не было больше генерала. Растерял Емеля лапти, остался, как есть, босиком, без порток да на чужой ярманке.

Не то супружница его.
-- Штабс-капитан, у вас еще молоко на губах не обсохло, когда Георгий Макарович командовал полком! - возвестила она.
Гроссе с удивлением посмотрел на нее. Потом вспыхнул, что та барышня на первом балу у губернатора.
-- При чем тут молоко, сударыня?

И побежал куда-то. Будто бы по срочному делу.

Офицеры засмеялись. Всему батальону было известно, что Гроссе большой любитель молока. А сливки и вовсе мог лакать, что тот кот на подоконнике.

Юнкера и кадетики вытащили наружу все двадцать восемь ящиков. Принялись перетаскивать их на подводы. Зачем нам эти пулеметы, мы не знали. Это был инстинкт войны: нашел оружие, прихвати его. Может, пригодится.

Но на данный момент первейшим делом было продвигаться на восток, на юг, к Судаку. Как можно скорее. Ускользать от кавалерийских атак. Загодя разведывать, кто где. Вовремя хвосты подбирать. Отбиваться от матросских банд, что возникали то тут, то там. И спасать себя, своих родных и близких, а заодно беженцев, прилепившихся к нам, как банный лист к... сами знаете чему. А куда их девать, этих побродяжек, потерявших дом и кров?

-- Батальон... По-ротно...
-- Третья рота!..
-- Батарея...
-- Трогай... Пошла, родимая!
-- Куда, зараза!?
-- Разведка, на две-три версты вправо и влево! - распоряжение Волховского.
-- Айда, ребята. Алексей, присматривай позади... - махнул нагайкой Крестовский.
-- Слушаюсь, господин подполковник, - откликнулся Беме.

Двинулся наш табор. Унеслись разъездами охотники Крестовского, закрипели давно не мазанные тележные колеса, ударили разбитые сапоги и башмаки по примерзлой земле, зашагали офицеры и юнкера, штыки тускло блестят. За ними потащились беженцы.

-- Что ж, Копылов, последний переход? - говорю я нашему славному бывшему фельдфебелю, который за дело под Перекопом был произведен в подпоручики.
Копылов трясет кудлатой головой:
-- Наступать - сапоги топтать, отступать - сапоги топтать, невелика разница, пока ноги держат.

Хорошо сказал. Оптимистично и с верой в общее дело.

Я проехал вперед на своем жеребчике.

Странное, щемящее чувство - что Россия, когда-то огромная, богатая, обильная, щедрая и боголюбивая, вдруг сжалась до размеров этой оборванной толпы. Чуть более двухсот чинов батальона, да столько же гражданских. Вот бредем по степи. Куда, сами не знаем. Что ждет нас, не ведаем. Но Копылов прав: ноги держат - надо двигаться.

+ + +
Небольшие хутора проходим без остановки. Многие постройки с проваленными крышами, с выбитыми окнами. По пустым дворам ветер сорный гуляет. Раззор!

Карасу-Базар - первый городишко на нашем пути. Притихший, полувымерший, чего-то ожидающий. Дома из известняка и глины. Кривые улочки. Старухи в платках, подслеповато смотрят и молчат. Небольшая рыночная площадь. Мы делаем здесь дневку. Покупаем у местных татар овощи. Казаки и охотники ведут коней к реке. Офицеры пьют козье молоко и выменивают корзины яблок на старые сапоги.

Беженцы бродят, как-будто так и надо. Тоже что-то выменивают. Многие не понимают, что с ними вообще происходит. Вот пожилой инженер-механик Рогалев с хорошенькой и молоденькой женой. Он в «буржуйском» пальто и бобровой шапке, она - в изящном меховом бурнусе поверх жакетки, в перчатках, в шляпке. Вуальки только не хватает. Идут от Джанкоя.

Купец Куроедов с женой и четырьмя детьми. Прибились к нам с Перекопа. Никак от них не отделаться. У купчихи, поверх дюжины шерстяных юбок и полудюжины вязаных кофт, красное лицо с желтыми кругами вокруг глаз. В глазах - потерянность и ужас. Сам Куроедов, в картузе, в старой поддевке, в запыленных высоких сапогах, сидит на облучке, помахивает кнутиком и все хорохорится: я, де, бывалый, я, де, не пропаду.

Есть еще журналист из Москвы Илья Аркадьевич Гаврюшин, писавший в «Новом Времени» под псевдонимом «Резунов». На привалах он что-то заносит в свою тетрадь. С ним на просевшей бричке сидит дама в меховом манто. У нее безумные глаза. Она все время молчит. Случайная попутчица.

К ним спиной - маленький, толстенький, в бородке клинышком - профессор права Харьковского университета. Не знаю его имени. Он вцепился в связку книг, перетянутых ремнем, и убито смотрит в одну точку.

Они тоже с нами от Джанкоя.

Кроме них, с нами катят к морю две семьи немецких колонистов, эти с нами аж с Таврии. Обе семьи - Шмидты, но не родственники. Мы их различаем по прозваниям: Шмидты-худые и Шмидты-шустрые. Из шустрых Шмидтов старший сын Отто сразу полез к пушке, получил подзатыльник от Валентина Чусовских, но не обиделся, а стал угощать его табаком. Валентин, в нарисованных на плечах погонах прапорщика, от табака отказаться не мог, набил свою трубочку и позволил шустрому Отто даже повисеть на стволе.

Шмидты-худые - резкая противоположность первым. Они мрачные, неразговорчивые, запуганные, ни дать не взять, едут на собственные похороны. Эх, немчура-немчура, выше нос, прямее плечи!

Армянин Багдасарян со своим крикливым семейством бежит от Ростова. Там имел дом в Нахичевани, так хорошо знакомой мне. Отступал с одним полком, потом с другим, потом с артиллерийским дивизионом. Чуть не попался к красным. Опять бежал. С ним жена, родители жены, пятеро детей. К этому горластому семейству добавьте еще сестру жены, вдову, с ее тремя, да впридачу молодого армянина, который у них не то возница, не то утешитель вдовы.

Это только те, кого я знаю по именам-фамилиям. А есть еще какие-то люди, одиночки и семейные, разного рода-звания, кто бывший военный чиновник, кто из мещан или мужиков, кто из железнодорожников, есть даже дьякон, но почему-то он стесняется об этом сказать, да мы и не настаиваем, а при нем на двух телегах едут какие-то женщины с детьми, не то родня, не то односельчане.

-- Георгий Макарович, перестань торговаться, не хочу я их кукурузы, - резко и командно раздается голос генеральши.
-- Как скажешь, мой друг, - дребезжит в ответ генерал З-овский и бредет к шарабану.
-- Именно так и скажу.

Я смахиваю улыбку, чтобы не сочли меня за невежу. Но честно сказать, дал бы Государь дивизию генеральше, смотришь, иначе вся война обернулась бы...

+ + +
Мы выходим из Карасу-базара до полудня. Впереди не меньше сорока верст. Надо двигаться. Татарин на арбе тащится, говорит: верст через десять будет большое село, там можно передохнуть. Сам он назад, через Карасу-Базар, в свою деревню возвращается. К семье. Двуколесная арба, выцветшая тюбетейка татарина, старый слабосильный ослик на тонких ножках -- а у меня сердце защемило.

Отвернулся я.

Когда и при каких обстоятельствах присоединились к нам еще три или четыре казацких семьи, даже я не углядел. Среди них нет молодых мужчин, одни бабы да старухи, да дети. На весь бродячий курень один-единственный дед, и тот с культей вместо правой руки. Деду Назарию, по его словам, девяносто лет. Руку он потерял в Крымскую кампанию. Но воинственности у него - еще на один батальон хватит.

-- Чево раскудахтались? - скрипит он, шевеля своими седыми кустистыми бровями. - Будя, будя... Заворачивай, Марья, налевака...

Мария, немолодая казачка, ловко управляет вожжами, перетягивает пристяжную тычком, быстро выправляет телегу в общую колонну. Белоголовые мальчишки в телеге напряженно смотрят на офицерские ряды. Ни улыбки, ни любопытства. Серьезно и строго - будто что-то спросить хотели бы.

Некогда нам, некогда!

Через полчаса батальон снова вытягивается по набитому шляху.

Мы идем быстро. Впереди казачий разъезд Шепеля, затем две роты, первая и третья. За ними, чуть подотстав, чтобы не давиться пылью, ползет батальонный обоз, лазаретные фуры, полевая кухня с дымком из жестяной трубы. Дальше - сборный взвод из приблудных солдат и офицеров. Кадетики отдельным строем, их сразу взял под свое теплое крылышко полковник Сергиевский. Наконец, пулеметная команда с капитаном Лепешинским.

Уже за Лепешинским тянется вся разномастная толпа беженцев, теперь получившая пополнение в виде генерала с генеральшей. Арьегардом у нас вторая рота. Она замыкает колонну, а последними - тачанка с подпоручиком Щукиным и вольняшкой Клюгге, парнем из немецкой колонии.

Башибузуки Вики Крестовского - во фланговых выездах. Их осталось очень мало, всего два десятка. Но держатся они по-прежнему, на особинку: мы - конная разведка, нас не трожь, башку снесем любому! Алеша Беме, получивший штабс-капитана за рейды у Перекопа, ведет свой десяток вправо от колонны. Сам Крестовский с несколькими охотниками - влево.

Через час пути от Вики гонец:
-- Господин полковник, большая группа конных - наперерез нам!

Вокруг серая холмистая степь. Балки, курганы, белые скалы известняка вдалеке. Под скалами - мазанки татарской деревушки. Мы хотели ее обойти, тем более, что главная дорога идет обок ее. Однако оборону лучше держать в населенном пункте. Это мне так представляется. Я жду приказа командира.

Полковник Волховской подносит к глазам свою трубу.
-- Иван Аристархович!.. Передай Соловьеву... Орудие на позицию!.. Дать для острастки пару выстрелов.

Через три минуты Чусовских, пыхнув трубочкой, дергает за шнур. Потом еще раз. Два снаряда разрываются с небольшим недолетом до красных. Конники разворачиваются и уходят.

-- Продолжать движение!
-- Третья рота... подбери подол!
-- Первая рота!..

 

Связные ссылки
· Ещё о Белое Дело
· Новости Admin




<< 1 2 3 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют.