Из журнала Союза чинов Русского Корпуса «Наши вести» статья полковника-первопоходника И.Ф.Патронова «Почему победили не мы?». -- Интеллигенция, буржуи угробили Россию так же, как добивают ее сейчас
Послано: Admin 12 Мар, 2016 г. - 10:14
Дело о Белом Деле
|
Кто это—мы? Мы—это «белогвардейцы», «гидра контр-революции», как называл нас в 1917-18 г.г. несчастный русский народ, который теперь в массе и сам превратился в «белогвардейцев», т.е. непримиримых врагов большевизма. Зададим себе вопрос: «По¬чему же мы не победили после трех лет гражданской войны (1917-1920)?»
За недостатком места я не буду касаться причин политических, в роде центробежных стремлений окраин, несогласий между казачьими правительствами и Добровольческой армией, слишком прямолинейного лозунга о единой, неделимой России, что противоречило интересам окраин, которые могли бы быть нашими союзниками и пр. Не буду также касаться и чисто военных причин (стратегических и тактических), ибо рассуждения о том, что нужно было направить главный удар на Царицын, а не на Москву решительно ничем не доказываются, как явившееся post factum (армия адм. Колчака начала отход в середине марта 1919 г., а наступление на Москву началось значительно позже). Нельзя считать серьезными доказательства в роде: «Если бы пошли вправо, а не влево, то одержали бы победу».
Единственно, пожалуй, бесспорно—это утверждение генерала Штейфона, что за три года не была создана регулярная армия, а оставалась все та же Добровольческая. При этом (добавлю от себя) добровольцы 1919-20 г.г. по своим моральным качествам значительно уступали добровольцам 1918 г.—времен 2-х Кубанских походов. Большевики же за это время успели значительно улучшить свою организацию и из прежних банд-грабителей 1918 г. создали нечто похожее на регулярные войска, которые, хотя и грабили по-прежнему, но все же дрались, имея преимущество в количестве и обильном снабжении.
Разберем и сравним лишь те причины, которые резко бросаются в глаза и которые сразу определили весь ход дальнейшей борьбы.
Генерал Алексеев начинает формирование Добровольческой армии, имея кадр из нескольких десятков офицеров и юнкеров, прибывших на Дон с севера. На Дону уже нет дисциплинированных регулярных частей. Генерал Каледин говорит: «Дайте мне мою 12 кавалерийскую дивизию и я дойду до Москвы». Но такой дивизии больше нет (...иные погибли в бою, другие ему изменили и продали шпагу свою»). Для защиты Дона казаки подобно ген, Алексееву создают свои добровольческие отряды (Семилетов и Чернецов).
В армию генерала Корнилова идут на основании слухов, что что-то формируется на Дону. Идут лишь наиболее волевые и решительные офицеры, скорее инстинктом, чем рассудком понявшие, что грозит России. После двух с половиной месяцев борьбы мы уходим в степи, в неизвестность, в составе 3100 штыков и сабель. Уходит и казачий отряд генерала Попова в составе 1500 строевых (за точность последней цифры не ручаюсь). Еще два с половиной месяца борьбы, ведомой без базы, в условиях полного неприятельского окружения, и мы, соединившись с Кубанской Добровольческой армией полковника Покровского, возвращаемся на Дон в составе 5500 строевых, привезя 1500 раненых и оставив на полях Дона и Кубани несколько сот убитых.
Во второй Кубанский поход, после полугодовой борьбы, 10 июня 1918 г. выступило 10000 строевых добровольцев. Это было уже так много—почти дивизия военного времени! И, наконец, в августе 1919 г., на 1000-верстном фронте от Воронежа до Киева было 20000 строевых, из которых более половины пленных красноармейцев, так сказать, приспособленных для белой борьбы. Столь крупными (sic !) цифрами на наш призыв к борьбе с большевизмом отозвались русский народ, русская интеллигенция и рус-ское офицерство!
Финансовый вопрос сразу же стал очень острым -- ген. Алексеев начал лишь с 400 рублями, кем то пожертвованными. И потом, до отхода в 1-й Кубанский поход, армия жила на пожертвования. Генерал Марков, принимая добровольцев, предупреждал: Будет паек и обмундирование, но никаких окладов по чинам нет».
В январе 1918 г. в Ростове, 300-тысячном богатом городе, нечем было кормить раненых и отапливать госпиталь. Обратились за пожертвованиями. Резуль¬таты были ничтожны. Московский «кадетский» центр обещал собрать средства. Но связь с Москвой была трудна. Пересылали какие-нибудь сотни тысяч с переодетыми офицерами, которые с опасностью для жизни пробирались из Москвы на Дон, а потом Кубань. Затем уже обратились к печатному станку...
Таким образом и русская интеллигенция, и русская денежная буржуазия проявили не только недальновидность, но просто глупость—они не поняли, во-первых, что гораздо легче умирать с оружием в руках, нежели безоружными в подвалах Чеки. А, во-вторых, не давая своих средств на Добровольческую армию, они все равно потеряли их после победы большевиков.
Теперь перейдем к вооружению и снабжению боевыми припасами.
Корниловский ударный полк под командой ген. шт. подполковника Нежинцева прибыл в Новочеркасск в сокращенном составе и лишь частично вооруженным. В виде редкого исключения вооруженными прибывали добровольцы и казаки из частей, находившихся поблизости от Новочеркасска и Ростова.
Мне лично после десяти дней пути удалось при¬быть с фронта Великой войны в отдельном товар¬ном вагоне с тремя лошадьми, троими вестовыми, патронной двуколкой, запасом патронов и несколькими винтовками, т.е. «конно, людно и оружно», как выражались в старину.
Обыкновенно же добровольцы пробирались через большевистские районы переодетыми в «товарищей» и с опасностью для жизни (многие были узнаны по дороге и расстреляны). Их нужно было обуть, одеть и вооружить. Оружие получали частью от Донского правительства, но главным образом у большевиков. Например, два орудия отбили ночным набегом у расквартированной в Ставропольской губернии 39-й пех. дивизии; два орудия одолжили у казаков для похоронного салюта и «забыли» вернуть; четырех-орудийную батарею купили у казаков за 5000 рублей.
Во время 1-го Кубанского похода снабжались исключительно у большевиков после очередного их поражения. Когда же в июне 1918 г. Добровольческая армия завоевав весь северный Кавказ, оставила Дон, то боевое снабжение получали частью от б. союзников, а частью от немцев, через Донского атамана. Генерал Краснов, в ответ на упреки некоторых руководителей Добровольческой армии, говорил: «Я беру у немцев своими грязными руками снаряды, мою их в чистых водах Дона и передаю Добровольческой армии». (Генерал Деникин, как известно, не хотел иметь дело с немцами).
Однако патронов и снарядов всегда не хватало. Так например, перед боем под Орлом, одному из полков было выдано 10 тысяч патронов, но, чтобы выиграть бой, полку пришлось «украсть» из корпусного склада 2 миллиона патронов. А это могло поставить в критическое положение другие части.
Непременный спутник всякой революции и гражданской войны—это распадение регулярной армии. В такие моменты участие на одной из сторон дисциплинированных и организованных иностранных частей получает решительное значение. Так, например, при усмирении на Волге бунта Стеньки Разина победу над ним одержал один из полков иноземного строя, ибо стрелецкие (чисто русские) части переходили на сторону бунтовщиков. В боях после взятия Орла, откуда началось наше отступление, главную роль на стороне большевиков сыграли латышские полки.
Если бы у нас в 1917 году был только один армейский корпус, любой из прежних номерных корпусов военного времени—в 25 тыс. штыков и сабель, с соответственной по штату артиллерией и прочими техническими частями,—мы дошли бы до Москвы церемониальным маршем. Но такого корпуса не было, так же как не было больше и 12 кав. дивизии.
Оттого-то с такой надеждой ждали добровольцы и казаки, что вот-вот придут французы и кто-либо еще и им помогут. Оттого-то приезд в Новочеркасск какого-то французского капитана вызвал радостные надежды и ликование. Союзники нам действительно помогли живой силой, но... в Архангельске, где у них оказались какие-то интересы. И оттуда большевикам не могло быть никакой угрозы, даже в случае успеха на фронте.
Дорого заплатил русский народ, а особенно русская интеллигенция за проявленное шкурничество и безумное ослепление нелепыми лозунгами. Миллионы погибших от голода и замученных в подвалах Чеки стали искупительной жертвой этого небывалого морального разложения.
Другие народы к нам, белогвардейцам, были в лучшем случае равнодушны, в худшем—враждебны. Они так и не признали своих заблуждений и не порвали с той бандой, которая, благодаря роковым ошибкам русской интеллигенции и русского народа, три четверти века владела огромной страной и угрожала всем государствам всемирной революцией.
|
|
| |
|