В.Г.Черкасов-Георгиевский "90-летняя история Русской Православной Церкви Заграницей -- с основания до унии с Московской патриархией: 1917 -- 2007 годы". ЧАСТЬ III: 1939 – 1947 годы
Послано: Admin 17 Мар, 2012 г. - 11:35
История РПЦЗ
|
Исправленное, дополненное, иллюстрированное переиздание книги: В.Черкасов-Георгиевский "История Русской Православной Церкви Заграницей: 1917 – 2004 годы"
ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>>
"Сказал авва Петр, что спросил он некогда авву Амуна: что значит работать страстям? Авва сказал мне: поколику порабощен кто какой-нибудь страсти, он не считается рабом Божиим; но тот раб Божий, в котором владычествует Бог. Доколе он находится в одержании (страсти), -- обладаемый сею страстию не может учить других; ибо стыдно ему учить другого или вызывать против него Бога, прежде нежели сам не освободится от нее. Ибо как он будет взыскивать на другом, сам будучи одержим от нее? Сам он ни раб, ни друг, ни сын Божий, чтобы взыскивать на другом, но постоянно сам должен стараться о том, чтобы освободиться ему от тех страстей, коим он служит, и пусть собственное лице свое он считает исполненным стыда пред Богом. Ибо поколику порабощен он страстям, должен плакать о том, что не удостоен дерзновения пред Богом, каковое дает истинная чистота, коей требует Бог от человека".
(Древний Патерик или ДОСТОПАМЯТНЫЕ СКАЗАНИЯ о подвижничестве СВЯТЫХ И БЛАЖЕННЫХ ОТЦОВ, переведенный с греческого из Синодальной рукописи № 452: http://pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=101 )
Представитель германского командования передает начальнику Псковской православной миссии протоиерею Кириллу Зайцу Чудотворную икону Тихвинской Божией Матери 14-го века, спасенную немецким солдатом при освобождении Тихвина от безбожной советской власти из пожара краеведческого музея, где она была после закрытия коммунистами в 1920-х годах тихвинского Успенского собора. Псков. 22 марта 1942 года
Содержание ЧАСТИ III: 1939 – 1947 годы:
Глава первая. АРХИЕРЕЙСКИЙ СИНОД
Деятельность Синода РПЦЗ в годы Второй мировой войны и сразу после нее.
Глава вторая. ГЕРМАНСКАЯ ЕПАРХИЯ РПЦЗ
История Германской епархии под руководством Архиепископа Серафима Берлинского и Германского в годы Второй мировой войны.
Глава третья. ДОКУМЕНТЫ РПЦЗ 1930-х -- 1940-х годов
Воззвания к пастве, обращения к А.Гитлеру против большевизма, СССР, публицистика 2-й гражданской войны 1941-45 годов.
Глава четвертая. ПАСТЫРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ВЕРМАХТЕ И СС
Глава пятая. РЕЛИГІОЗНАЯ ПОЛИТИКА НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТОВ ПО ОТНОШЕНІЮ КЪ ПРАВОСЛАВІЮ
Глава шестая. МИТРОПОЛИТ АНАСТАСИЙ
Биография, свершения Митрополита Анастасия.
+ + +
Глава первая. АРХИЕРЕЙСКИЙ СИНОД
1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. В Архиерейском Синоде РПЦЗ сразу же возник вопрос о том, что раз немцы вступают в Польшу, а с другой стороны на поляков наступают большевики, Польская Церковь может оказаться без епископов. Архиепископу Серафиму (Лядэ) /СМ.ФОТО/ Берлинскому и Германскому были даны указания, чтобы он оказал помощь прежде всего иерархии, а если там ее не окажется, принял бы на себя попечение о верующих, оставшихся без архиереев.
Действительно, Митрополит Дионисий Варшавский оказался в очень трудном положении, потому что его считали сторонником Польского правительства. Вдобавок на него обрушились представители семи местных украинских приходов РПЦЗ, и он был даже под арестом. Вл. Дионисий сам вызвал Архиепископа Серафима, чтобы тот ему помог.
Архиепископ Серафим приехал, помог ему в значительной степени, а потом Митрополит Дионисий добился соглашения с украинцами, и благодаря этому его положение укрепилось. Дальнейшего содействия не требовалось, и Владыка Серафим мог спокойно уехать.
В первое время, за исключением этой заботы, Синоду не было больших затруднений. Югославия оставалась нейтральным государством еще почти год, так что переписка была свободной со всеми странами, и даже с Дальним Востоком не имелось затруднений.
Однако Митрополит Анастасий все же опасался возможных осложнений и написал письмо протопресвитеру Сергию Орлову в Женеву, спрашивая его, не будет ли возможно в случае каких-либо мировых осложнений перенести центр РПЦЗ в Женеву, или, по крайней мере, ему самому туда переехать, чтобы, во всяком случае, быть вне воюющих сил. Это письмо было перехвачено немцами, и потом сказались его прямые последствия. Но тогда из этого плана ничего не вышло. И когда в Югославии произошел в 1941 г. переворот, всем стало ясно, что опять наступают радикальные события. Действительно, вслед за этим скоро последовало нападение немцев, и Синод РПЦЗ оказался в стране, оккупированной одной из воюющих стран.
В момент немецкого нападения на Белград одна из бомб упала недалеко от нашей Синодальной Канцелярии. Она не разбила ее, а только повредила двери, окна и переместила все, что в ней лежало, Канцелярия особенно не пострадала. Митрополит как раз в это время был в церкви.
Переписка с какими-либо странами оказалась невозможной. Синод стал совершенно изолированным. Те сношения, которые перед тем были с Америкой и Дальним Востоком, тоже оказались невозможными. Незадолго до этого Синод получал деньги из Америки, регулярно переписывались с Харбином, а теперь даже и в Германию почта не шла.
Сразу же возник вопрос отношений с германскими оккупационными властями. В Белграде перед тем был делегат, ведавший интересами русской эмиграции, бывший русский посланник В. Н. Штрандтман. Здесь находилась очень благоустроенная русская колония во главе с Е. Е. Ковалевским. Кроме того, была Державная Комиссия, которая распоряжалась передачей средств на содержание русских учебных заведений и других русских учреждений. Сам Синод в значительной степени имел помощь Югославянского Правительства, и по распоряжению принца Павла каждый месяц получал пособие от Председателя Правительства.
Евграф Евграфович Ковалевский был убит во время бомбардировки – колония оказалась обезглавленной. Штрандтман очень скоро был посажен немцами под арест. Вот тут и произошло первое сношение с германскими властями, когда Митрополит Анастасий настоял перед немецким Главнокомандующим, чтобы Штрандтман был освобожден. Василий Николаевич через два дня вышел на свободу, но был сильно подавлен этим арестом, и даже если его кто-либо просил сделать представление немецким властям, он от этого отказывался.
Через некоторое время заново началась организация русской эмиграции. Сначала немцами был назначен для этого генерал Скородумов. Он был боевым офицером, по-видимому, очень храбрым, который мечтал поднять русскую эмиграцию для участия в борьбе с коммунизмом. В этом отношении генерал был готов идти вместе с немцами, но одновременно был и патриотом, который не хотел сдавать им никаких позиций. К сожалению, в церковном отношении Скородумов понимал очень мало. У Синода сразу же возникли с ним столкновения, потому что он написал приказ, который был адресован духовенству. И в нем было сказано, как служить молебны и Литургию, вообще давались самые неожиданные указания пастырям, которые, конечно, никак не могли быть приняты.
Кроме того, некоторые русские молодые люди объяснили гестапо, что все синодальные русские из РПЦЗ – масоны, начиная со Штрандтмана, с ними не нужно считаться, а генерал Скородумов должен навести порядок.
Митрополит послал своих представителей в гестапо, где было заявлено, что РПЦЗ никаким распоряжениям, которые издаются людьми, не имеющими отношения к Церкви, подчиняться не будет. Генерал Скородумов был смещен, а на его место назначен генерал Крейтер, с которым уже не было никаких недоразумений: он отлично понимал положение Церкви.
Синод сразу же столкнулся и с немецкой политикой в отношении русских. Скоро стало заметно, что немцы не хотят, чтобы Синод себя здесь как-то проявлял. В особенности они оберегали от него оккупированные области. Это ясно обнаружилось, когда началась война между Германией и СССР.
В первый день объявления войны (в день Всех Святых в Земле Российской просиявших) все русские прихожане были в храме. Туда и в Синодальную Канцелярию вошли гестаповцы, произвели обыски, некоторых арестовали. Одновременно гестаповцы явились к Владыке Митрополиту, где тоже сделали обыск.
Из Синода был послан представитель с жалобой к командующему войсками генералу Шредеру. Тот приказал немедленно прекратить эту историю, назначил прием Митрополиту и извинялся на нем за все, что произошло. Но, несмотря на извинения, было видно, что немцы не хотят оказывать поддержку РПЦЗ в ее служении для России. После войны это стало совершенно ясно из документов, изъятых из германских архивов. По ним видно, что больше всего немцы добивались разделения как в самой РПЦЗ, так и в связях Русского Зарубежья с подсоветскими русскими. Теперь-то понятно, почему Синоду было так трудно сноситься с Архиепископом, потом – Митрополитом Серафимом в Германии. Немцы не хотели, чтобы он был слишком связан с Синодом, но и ему не особенно позволяли общаться с властями по церковным делам, особенно на оккупированном Востоке.
Тем не менее, кое-что удавалось. Очень много сделало Братство преп. Иова в Ладомирове в Словакии, где была типография. Монахи занялись печатанием церковных материалов для отправки в занятые немцами области. Издали массу журналов и брошюр, все это переправлялось при помощи словацких солдат, иными путями. Ладомировцы получали много писем и их публиковали. Потом у монахов иссякли средства. Тогда возглавлявший их архимандрит Серафим (потом – архиепископ Серафим Чикагский) поехал в Болгарию, и Болгарская Церковь выделила ему большое пособие для печатания. Какую-то помощь предоставила и Сербская Церковь, а потом он получил еще средства в Словакии, чтобы начать издавать богослужебные книги. В каком объеме была эта работа Братства, можно судить по тому, что когда происходило уже его свертывание и отступление, то из Ладомирова отправили два вагона книг. Один из них остался в Вене и был разграблен по окончании войны; частично эти книги продавались потом в США. Другой вагон пошел в Карлсбад, из него взяли комплекты книг, которые распределили по храмам в беженских лагерях. Остальное тоже было разграблено.
Как бы то ни было, а обитель РПЦЗ преподобного Иова в Словакии напечатала и смогла распространить 100.000 Евангелий, 60.000 молитвенников, разные апологетические издания. Несмотря на немецкий запрет, все эти книги попали в руки русским людям, как в России, так и оказавшимся в Германии на работах.
Синоду удалось изготовить 200 тысяч металлических крестиков, напечатать платы для антиминсов, которые отправили в Россию. Для военных образований со священниками смогли направить около 20 комплектов богослужебных сосудов.
Те трудности, которые возникали в сношениях с другими странами, вызвали в Синоде необходимость создать Средне-Европейский Митрополичий округ для того, чтобы придать больше веса и свободы Архиепископу Серафиму. Он стал Митрополитом, и ему были подчинены Германия и Австрия. Кроме того, через него шли связи общин, подчиненных Митрополиту Евлогию, возглавлявшему Экзархат западно-европейских приходов, отделившийся от РПЦЗ. Митрополит Серафим был избран германским правительством как посредник, потому что немцы всё объединяли. Это было не только в отношении православных, то же самое они сделали с протестантами и с другими конфессиями. Немцы предпочитали иметь дело с кем-нибудь одним, а между собой нужно было разбираться как придется. Они предложили евлогианским Архиепископу (тогда он был еще Епископом) Сергию Пражскому и архимандриту (потом – Архиепископу) Иоанну (Шаховскому), чтобы все сношения с властями велись через Архиепископа, потом – Митрополита Серафима.
На долю вл. Серафима выпало много трудной работы, потому что Германия наполнилась русскими рабочими, и надо было их как-то окормлять. На принудительные работы в Германии было вывезено из СССР до пяти миллионов человек. В лагерях военнопленных также томилось большое количество русских. Доступ в лагеря, как в рабочие, так и для военнопленных, был запрещён духовенству РПЦЗ. Тем не менее, всевозможными путями священники РПЦЗ проникали туда и несли духовное утешение, проповедь о Христе русским людям.
Пастыри РПЦЗ всячески помогали русским, как попавшим на принудительные работы в качестве "остовцев", так и военнопленным. Это была и миссионерская работа РПЦЗ, и помощь продуктами питания, одеждой, и духовное окормление.
Между тем, германское правительство считало этих русских людьми, не имеющими никаких прав, и не позволяло им даже ходить в церковь. Несмотря на это, русские в церковь ходили, но Митрополиту Серафиму несколько раз предъявлялись требования, чтобы он их в храмы не пускал. Митрополит отвечал, что Церковь существует для того, чтобы принимать верующих, он никому не может запретить в нее приходить. Если правительство хочет запрещать, сказал владыко, то оно само может поставить полицейских у входа, а он решительно отказывается, как бы то ни было в этом сотрудничать.
Также на долю вл. Серафима выпало трудное дело спасения жизни управляющего евлогианскими приходами в Бельгии Архиепископа Александра (Немоловского), который был арестован и за очень яркие выступления против немцев. Они хотели его расстрелять, но Митрополит Серафим добился того, что вл. Александра отпустили на поруки, и он жил у него в Тегеле под личной ответственностью.
Другим тяжелым для вл. Серафима событием было дело главы епархии Чехии и Моравии Сербской Православной Церкви Епископа Горазда (Павлика), который тоже был в какой-то степени замечен у немцев. Кроме того, Епископ Горазд прятал у себя бывшего генерал-губернатора в Чехословакии. Обнаружилось это в то время, когда Епископ Горазд был по делам в Берлине. Его оттуда срочно вызвали назад, и он знал зачем. Поэтому Владыко Горазд навсегда простился с владыкой Серафимом. Как только Епископ Горазд вернулся в Прагу, его там судили и расстреляли.
Когда расправились с Епископом Гораздом, германское правительство всячески старалось оправдываться, уверяя, что не преследует религию. Поэтому от Митрополита Серафима потребовали, чтобы он присоединился к осуждению Епископа Горазда, но Митрополит Серафим категорически отказался. Владыко сказал: "Я не могу выступать в этом вопросе, потому что я не знаю дела. Я не видал никаких документов и не могу судить, насколько он виноват или не виноват. Я по этому делу сделать не могу и никакого заявления". Сколько власти ни настаивали, но уговорить его не смогли.
Другой областью, с которой Синоду иногда приходилось сноситься, был Западно-Европейский округ РПЦЗ с управлением в Париже. Там были трудности иного характера – Митрополит Серафим (Лукьянов) чувствовал себя неуверенно и слишком шел на поводу у немцев, настолько, что Синод стал из Парижа получать жалобы от прихожан. Были претензии и к протоиерею Краскому, которого Синод лишил сана. Для разбора этих дел Синод послал туда другого Серафима (Лядэ), Берлинского, который приехал во Францию и обследовал положение дел в округе, после чего прислал детальный доклад.
Все попытки получить разрешение на встречу епископов РПЦЗ с епископами в оккупированных областях ни к чему не приводили. Немцы категорически отказывали. Даже и сам Митрополит Серафим только один раз смог приехать в Белград, но и то не на заседание. И только в 1943 году, когда в Москве Сталин надумал поставить патриарха, немцы неожиданно раздобрились, чтобы РПЦЗ могла высказать свое суждение. Для этого они дали разрешение устроить Архиерейский Собор в Вене.
Владыка Митрополит поехал туда в октябре в сопровождении офицера СД (германская военная разведка) и его помощника. Этот офицер ради служебного положения формально отрекся от веры. Такой сопровождающий явился очередной демонстрацией бестактности с немецкой стороны.
В Вене на Архиерейском Соборе РПЦЗ присутствовали Владыка Серафим, Епископы Владыка Василий, Владыка Тихон – всего восемь заграничных архиереев, и еще должна была состояться архиерейская хиротония.
Как только все собрались на заседание, пожаловали сюда и уселись также немецкие военные. Управляющий Синодальной Канцелярией граф Ю. Граббе к ним подошел и сказал:
– У нас сейчас заседание.
– Да, да, – отвечали те и не уходили.
Граф Граббе стал объяснять, что заседание закрытое и их присутствие на нем невозможно. Немцы стали спорить.
Он сказал им:
– Как хотите. Хотите сидеть здесь – сидите, но у нас собрания не будет.
Тогда немцы с возмущением ушли.
На заседании было вынесено Постановление, почему Архиерейский Собор РПЦЗ не признает избрания патриарха в Москве. Зарубежные русские иерархи под владычеством Гитлера на родине того в Вене держались с достоинством, а сергианские архиереи и не думали перечить другому людоеду Сталину в советской Москве.
Вот как пришло лишь в середине Второй мировой войны по инициативе Сталина "спасение Церкви", во имя которого, как утверждает МП, митрополит Сергий (Страгородский) написал в 1927 году свою декларацию. Хотя митрополит Сергий и сделал верноподданническое послание в первый день войны, 22 июня 1941 года, в котором заявлял: „Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа... Не оставит она народ свой и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг", – Сталин оставил тогда пока это без внимания.
Тогда, в первые месяцы войны в 1941 г. русские люди в советской форме не больно желали защищать „советскую родину", где любого ждал ГУЛАГ. Они не только сдавались немцам сотнями тысяч, но самые отчаянные просили у тех оружие, чтобы бить коммунистов. Такого армия нашего Отечества не знала в течение всей своей истории, и Сталин лихорадочно стал искать выход из положения.
Именно поэтому решили сделать ставку на РУССКИЙ патриотизм. Марксистские лозунги убрали, с 1 января 1943 г. в армии ввели погоны, для офицеров и генералов – золотые, которые вырезались на коже у белых офицеров всего лишь 20 лет назад на гражданской войне; были учреждены ордена Суворова, Кутузова, Дмитрия Донского и других великих людей Российской Империи и Святой Руси; полкам и дивизиям начали присваиваться имена царских гвардейских и других полков, а советская пропаганда дружно трубила о священных ВЕКОВЫХ, овеянных славой традициях таких полков; вся война стала преподноситься как ОТЕЧЕСТВЕННАЯ, т.е., борьба РУССКОГО, советского НАРОДА с иностранными захватчиками. Однако сие неправда, вот что указывает, например, журнал «Посев»:
«Примерно каждый 15-й, служивший в германских вооруженных силах в 1941-45 годах, имел гражданство СССР. Численность этих людей, достигавшая 1,1 миллиона человек, превышает совокупную численность Белых Армий периода Гражданской войны».
Поэтому о коммунизме в СССР тогда никто много не говорил. Также эта войну стали прозывать СВЯЩЕННОЙ – т.е. как бы защищающей под прикрытием православных святынь власть кровавого диктатора и "святыни" насаждаемой лжи и безбожия.
Налаживая агитпроп, Сталин не забывал и о духовной стороне вопроса. Наверное, первым проявлением показного изменения отношения к Церкви со стороны властей была отмена комендантского часа на Пасху 5 апреля 1942 г. По радио было передано распоряжение коменданта Москвы: разрешается беспрепятственное движение по городу на всю пасхальную ночь, "согласно традиции"(?!). Толпы народа повалили к заутрене, кто и не ходил никогда – пошёл!
8 сентября 1943 г. колокольный звон оповестил жителей столицы СССР об избрании Патриарха всея Руси. "Избрание" было организовано Сталиным и тремя оставшимися в живых митрополитами за четыре дня до этого 4 сентября: Сергием (привезенным из Ульяновска, куда его эвакуировали осенью 1941 года, когда немцы грозили взять Москву), Алексием (из Ленинграда) и Николаем (из Киева). На их собрании Сталин приказал начать издание ”Журнала Московской Патриархии", печатать различную церковную литературу, открыть семинарии и духовные академии. Тут же на шею новоиспеченному патриарху посадили „Совет по делам Русской Православной Церкви", возглавленный, по указанию Сталина, асом НКВД Г. Карповым – в недалёком прошлом начальником отдела НКВД по уничтожению православия в СССР! При этом назначении Сталин успокоил митрополитов, сказав, что тов. Карпов – человек исполнительный. И добавил: когда Карпову приказывали уничтожать священников, он уничтожал; а теперь, когда приказывают их охранять, он будет добросовестно охранять!
Вот это "избрание" патриарха и признал незаконным совет зарубежных архиереев.
Кроме того, на Архиерейском Соборе были разрешены и многие текущие вопросы. Совершена хиротония архимандрита Григория во Епископа Гомельского. Всем хотелось, чтобы это было сделано епископами РПЦЗ, потому что являлось как бы проникновением в оккупированные области, на которых довлело немецкое вето. Архиереи также составили германскому правительству меморандум, где заявили о необходимости улучшить участь русских рабочих в Германии.
(Продолжение на следующих стр.)
|
|
| |
|
