В.Черкасов-Георгиевский. РЫБАЦКИЕ РАССКАЗЫ: 4. "Караси: ловля золотоперых", -- финальный в цикле. Фоторепортаж "Черкасов-средний на рыбалке"
Послано: Admin 14 Мар, 2011 г. - 13:09
Литстраница
|
ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ РЫБАЦКИХ РАССКАЗОВ С ПРЕДИСЛОВИЕМ "СЕМИДЕСЯТНИК">>>
4. КАРАСИ: ЛОВЛЯ ЗОЛОТОПЕРЫХ
Деревня называлась Азарово. Расположилась вокруг озера в несколько дворов. Поля да лес на четыре стороны. Есть же еще в Подмосковье на искушение горожанину такие села вдали от больших дорог. Наяву первозданность.
НА ФОТО: В.Черкасов-Георгиевский с сыном Максимом в 1970-е годы
Поселились мы с сыном-второклассником Вовкой у одинокой бабули в настоящей избушка — с сеновалом и сверчками. А может, казалась она допотопной рядом с хоромами Петра по прозвищу Баламут. Был он здесь последним из молодых хозяев. Мечтал податься за другими мужиками ближе к цивилизации, да старая мать хотела умереть, где родилась. Чтоб не думалось, он отгрохал огромный дом на двоих, стал попивать.
Сосед сразу пришел к нам знакомиться. Очень просил квартировать у него в «хороших условиях». Ну как ему объяснить, что, кроме сеновала и рыбалки, нам ничего не нужно... Тогда, сказал он, айда с бреднем за карасями, тут их пропастища... Я тоже отказался. Вовка расстроился. За свою девятилетнюю жизнь ловил рыбу на штуки — и вдруг можно ведрами!
В озере карасям жилось хорошо. В нем были ил и осока. Для них это самое главное — уютно в тине. Охота карасям поплавать, поживиться в жаркий день. Тут они и попадались нам на навозных бурых червяков. Хватали решительно, на потоп поплавка. Не подумаешь, сколько энергии таится под золотистой кольчугой чешуи. Удилище трепещет, когда выхватываешь из воды карася. Будто от глотка воздуха крепнет рыбья воля, силы удваиваются. Как настоящий богатырь, карась не сломится, пока не испустит дух.
Честное слово, обидно за карасей. Воображаем мы их лишь в сочетании со сметаной. Опошляем, как и все, что любим есть. Одно замечаем: свинья — неряха, курица убога умом... Так — о животных, птицах, братьях наших меньших. А уж какая речь о рыбах, седьмая вода на киселе, тепло из них вон...
Приехала на воскресенье в деревню компания. Утром собирали грибы, а днем сговорились с Баламутом пройтись с бреднем по озеру. Б-а-альшие специалисты отдыхать... Хороший был бредень у Баламута, дедовский, плетенный не на забаву, а на промысел -- добротной бечевы сеть с поплавками, шестами, будто полированными. Часто брались за них в старые времена, водили по речным отмелям на щук, линей, прочий рыбий народ. Теперь от реки остались лишь озеро да караси. Много ли возьмешь на удочку? Вот и удавалось вырастать им большими, самоуверенными.
Жить бы карасям да жить на приволье. Но опустело село, и стал всему Баламут голова. Вот ведь какой человек, вроде бы на ладони: выжига, не дай Бог с таким в разведку идти. А Вовка за ним тенью ходил.
В баламутовой охоте за карасями Вовка, конечно, участвовал. Его одного из мальчишек взяли. Он доверие оправдывал: больше всех суетился.
Баламут и один длинный мужик взялись за шесты и начали заводить от осоки. Гибельная это вещь для карасей, бредень. Они флегматичны: пока поймут, в чем дело, а сеть распласталась по дну и утюжит подчистую. Упруго ходила она в руках рыбаков — потеряв голову, метались в ее путах рыбы.
Когда вытаскивали бредень с мотней на берег, живой ком золота бился в ячее и водорослях. Горел он солнцем, мерцал сиянием елочных игрушек. Как завороженный, Вовка погружал руки в его волны и выгребал извивающиеся тела наружу. Остро пахло. Мужики нервно улыбались, шутили, снова шли в воду с выпростанным бреднем. Они делали заход за заходом. Карасей здесь действительно было пропасть. Наловили ведрами...
Вовка очень интересовался рыбами. Еще из сказок про них все вызнавал. И сошлось так, что с первыми из живых рыб познакомился с карасями. Жена купила для провизии. Он посадил золотоперых в ванну, кормил и разглядывал. Так и не дал зажарить, обозвал нас «живодерами». Столько разговоров о карасях было.
Вот я и решил однажды ему потрафить, наловить свежих, «настоящих». Отправился на рыбалку. Не везло мне в тот день. Подкармливал, места менял, руки веслами на лодке едва до мозолей не стер — все напрасно. У людей отчаянно берет, а тебя на дне словно заприметили. Бывает такое.
К вечеру над водой вдруг пошли косматые тучи. Прямо над водой, так низко, что, казалось, рукой их достанешь. Озеро опустело. Наступили непроглядность и безмолвие, будто поднебесье коснулось какой-то своей раздерганной частью только этой земной точки. Все равно, думаю, лучше совсем пропадать, чем пустым возвращаться... Верите, нет, но как бы в ответ на мои мысли клюнуло. Словно карась все знал о Вовке и обо мне.
С ним, единственным, я и прибыл домой. Доложил сыну о рыбалке. Делай, говорю, с уловом что хочешь. Он задумался и сказал:
— Этого карася мы должны съесть.
Разделали его и пожарили. Какой бесподобный оказался!
Между тем в Азарове смеркалось. Царским уловом рыбаки одарили деревню. Отборных же карасей готовили у Баламута. Помогали артельно — рыб чистили, топили печь, на стол собирали. А ребятам забава — звонкие рыбьи пузыри. Но особенно коты были довольны.
Вовка одиноко сидел на берегу и смотрел на озеро. Оно почернело, успокаивалась вода, распрямлялась потоптанная осока. Должно быть, совсем тихо стало на дне.
Было слышно, как в лесу стучит дятел. И нравится же ему своя работа. Сделает дупло для гнезда, а в следующее лето опять берется за новое, будто бы не удобнее в старом, обжитом. Противоречивое существо! Нет от него пощады вредителям деревьев, и сам же издырявит весной стволы во имя сладкого сока. Вот у кого полный винегрет в голове, а ему нипочем, знай, долбит свое. Попробуй сунься к нему какой-нибудь филин с нравоучениями.
Я лежал на сеновале и слушал то его стук, столь вещий для моих отцовских мыслей, то шум застолья у Баламута. Но вот все успокоились. Взглянул в чердачное окно и вижу: сидят на веранде у соседа за столом только вдвоем друзья-приятели, Вовка и Баламут, о чем-то возбужденно говорят. Вернее, Вовка на него наскакивает, сердится. И слышу:
— Нельзя так с рыбами!
А тот растерянно слушает, склонил голову над столом, заваленным рыбьими скелетами...
Наконец забрался Вовка на сеновал. Повздыхал-повздыхал мой сын, примостился рядом, свернулся клубочком. Известно, ляжешь калачиком — встанешь мячиком.
На рассвете мы решили уехать отсюда. И тайно, стараясь не попасться никому на глаза, удалились из этого села с озером.
(Рассказ опубликован в газете Московской области "Ленинское знамя" 13 августа 1978 года со следующей редакционной врезкой:
Владимир Черкасов — журналист. Но как это часто случается, его творчество вышло за рамки газетных статей и репортажей. И в ряде столичных изданий появились рассказы В.Черкасова. Любовь к родному краю, к его природе -- вот основная тема произведений молодого писателя.)
ФОТОРЕПОРТАЖ "ЧЕРКАСОВ-СРЕДНИЙ НА РЫБАЛКЕ"
Мальчишку Вовку в этом рассказе я писал со своего старшего сына Максима (СМ. ПЕРВОЕ ФОТО ВВЕРХУ). У меня еще есть младший сын. Ныне Максиму, среднему среди нас, мужских Черкасовых, уже 43 года. Он отслужил срочную службу старшиной первой статьи на большом противолодочном корабле "Маршал Тимошенко" Северного флота, потом закончил Плехановский институт, после какого работает шеф-поваром в ресторанах. В увлечении рыболовством превзошел меня. Максим давно уже традиционно, откладывая любые дела, ездит на многодневную рыбалку дважды в год, не считая постоянных подмосковных: в апреле -- на приток Волги реку Ахтуба, что тянется с Волгограда к Астрахани, в августе -- на Онежское озеро в Карелию.
Максим Черкасов с уловом на волжском притоке реке Ахтубе
На Онежском озере в Карелии
Улов Максима и его друга на Онежском озере |
|
| |
|
