Князь Н.С.Трyбецкой "Соблазны единения (Церквей)"
Послано: Admin 28 Сен, 2010 г. - 09:14
Богословие
|
Существование в мире нескольких христианских церквей, из которых каждая называет себя единственной истинной Христовой Церковью и не признает за остальными церквами прав на это название, является величайшим соблазном для всякаго верующаго христианина. Соблазн еще увеличивается тем, что князь мира сего, враждебный христианству социализм в своем стремлении создать безбожное государство и отвратить людей от религии, старается использовать в своих интересах разделение церквей. Всюду, где это только возможно, антихристианския, социалистическия или полу-социалистическия правительства в своей борьбе с господствующей в данной стране церковью стараются опереться на другия христианския церкви, натравливая одну церковь на другую, согласно принципу «разделяй и властвуй». Естественно поэтому, что у многих верующих христиан появляется сочувствие идее соединения церквей. Эта идея на первый взгляд чрезвычайно набожна и проникнута истинно-христианским духом любви и примирения, что придает ей особую моральную силу и ставит ея приверженцев в выгодное положение по сравнению с сторонниками разделения, религиознаго обособления, на которых как будто падает одиум узости, косности, религиозной исключительности, фанатическаго мракобесия. Однако, при ближайшем разсмотрении картина меняется. Стоит только ближе, конкретнее вдуматься в идею соединения церквей, чтобы понять, что ея набожность сомнительна, а ея с виду истинно-христианский дух на самом деле сплошь и рядом только кажется таковым.
Если о соединении церквей ратует человек абсолютно «внешний», неверующий, то совершенно ясно, что ничего христианскаго, ничего религиозно — ценнаго в его идеи нет. Такому человеку соединение церквей нужно по соображениям совершенно посторонним христианству, по соображениям политической или иной, во всяком случае земной, человеческой, преходящей целесообразности. Становясь на точку зрения такого человека, можно согласиться с ним в том, что для целей реальной политики соединение церквей иногда было бы чрезвычайно желательно. Человеку неверующему, но являющемуся убежденным противником социализма или коммунизма, хотелось бы найти в лице христианства надежнаго союзника в борьбе с общим врагом, и тот факт, что христианство физически ослаблено внутренним разделением на отдельныя, обособленныя друг от друга церкви и вытекающей из этого разделения неизбежностью междуцерковной борьбы, этому реальному политику представляется чрезвычайно досадным. Естественно, что он, не вникая в совершенно чуждый и неинтересный для него вопрос о сущности и причинах непримиримой борьбы между церквами, считает очень желательным прекращение этой внутренней борьбы и скорейшее объединение церквей. Для него, стоящаго вне всякой церкви, вне христианства, а м.б. и религии вообще, соединение церквей столь же желательно, как и пресловутое объединение всех «государственно-мыслящих элементов общества», всех буржуазных партий разделенных внутренними раздорами и мелкой борьбой интересов и партийных программ в такое время, когда всем следовало бы, позабыв частныя противоречия, объединиться для образования «единаго» «антисоциалистическаго» или «антибольшевистскаго» фронта против общаго врага. Совершенно также может стремиться к соединению церквей и неверующий, стоящий вне какой либо церкви, убежденный антисемит, которому объединение всех христиан должно представиться мощным орудием для борьбы с всемирным еврейским засильем. Наконец, и многие националисты, из среды таких народов, которые внутренне разделены вероисповедными различиями, могут стремиться к соединению церквей во имя укрепления национальнаго единства родного народа и придачи этому народу большей способности национальнаго сопротивления, большей силы в борьбе за национальные идеалы. Не подлежит никакому сомнению, что с точки зрения таких реальных политиков, с точки зрения житейской целесообразности, идея соединения церквей вполне правомочна. Но не подлежит сомнению и то, что верующий христианин в данном вопросе на такую точку зрения встать не может. Для верующаго христианина церковь не есть только один из факторов общественной или политической жизни. Церковь для него прежде всего нечто вечное, непреходящее, и судьбу ея он не может ставить в зависимость от временных, преходящих интересов внешней политической, социальной или национальной борьбы. Ход и результаты этой борьбы для церкви, конечно, не безразличны, но соотношения между интересами церкви и интересами названной борьбы верующему христианину, представляются в совершенно обратном виде, чем неверующему, внецерковному реальному политику. Церковь не может не приветствовать, не благословлять установления такого строя внешней общественной жизни, при котором она могла бы успешно и безпрепятственно выполнять свою задачу спасения душ, не может не радоваться отходу и отвращению умов широких масс от безбожных и антирелигиозных учений и вождей. Но она не может ради приобретения временнаго житейскаго благополучия отказаться от своих догматов, от существенных особенностей своей организации, которые для нея являются не просто освященными традицией историческими пережитками, а Богом установленными основаниями церковнаго здания. Отказ от тех догматов и установлений, которые данная церковь считает существенными, означало бы гибель церкви, прекращения ея истинности, а это разумеется, не могло бы компенсироваться никакими житейскими благами. К тому же, веруюший христианин имеет свою историософию, основанную па божественных откровениях и обетованиях, и с точки зрения этой историософии перипетии социально-политической, национальной и рассовой борьбы христианину представляются в совершенно ином виде, чем реальному политику, стоящему вне церкви. Понятия «борьбы», «поражения» и «победы» для человека церковнаго совершенно иныя, чем для внецерковнаго политическаго деятеля, а, следовательно, и представления о целесообразности с точки зрения этих разных понятий борьбы не могут не быть глубоко различны. Говоря о соединении церквей, человек церковный и человек неверующий говорят на совершенно различных языках и столковаться друг с другом не могут. Соединить обе точки зрения в одну невозможно. А потому, верующему христианину следует раз навсегда отказаться от того, чтобы подходить к вопросу о соединении церквей с точки зрения политической или какой-нибудь иной житейской, преходящей целесообразности.
Подходя к вопросу о соединении церквей с точки зрения верующаго христианина мы прежде всего наталкиваемся на целый ряд непримиримых внутренних противоречий. Ведь в самом деле, для того чтобы обсуждать этот вопрос верующий христианин должен поставить себя вне всякой церкви и смотреть на себя как на судью над церквами. Такое положение в корне противоречит основным припципам церковности. Человек церковный, признающий, что он есть ветвь, могущая приносить плод только будучи на лозе, что он имеет цену лишь поскольку является членом церкви, вдруг ставит свой разум выше мудрости церкви. Пусть этот выход из церкви только временный, условный, воображаемый; в нем все-таки содержится антицерковный, антихристианский дух человеческой гордыни. Ведь найти путь к соединению церквей значить найти способ устранения расхождений между церквами, а устранить эти расхождения можно лишь признав те или другия из них заблуждениями. А где критерии такого признания? На чем основываться при разбирательстве споров между церквами? На слове Божьем, на свободно толкуемом священном писании? Но тогда верующий ставит себя в положение единоличнаго непосредственнаго собеседника Божия, отметая свою церковь, как ненужное средостение между собой и Богом. Если допустить это в данном частном вопросе, почему не допускать этого и в других вопросах? А тогда никакая церковь вообще не нужна, вопрос о соединении церквей становится праздным или в лучшем случае подлежит разсмотрению только с точки зрения политической целесообразности. Каким казуистическим не казалось бы это раз-суждение, оно все же остается действительно существенным. Все попытки судить и рядить о соединении церквей с точки зрения «чистаго», «внеконфессиональнаго» христианства в корне противоречивы, ибо в своем подходе к вопросу уже заключают отрицание самого предмета вопроса, — идеи церкви. В то же время, эти попытки неизбежно проникнуты не только антицерковным, но и антихристианским духом гордыни, самоутверждения человеческаго разума в вопросах веры. Этим духом веет от распространенных утверждений в роде того, что «перегородки церквей до неба не доходят»* и т.п. В таких утверждениях церковь предполагается как какое-то ненужное средостение («перегородка») центр тяжести переносится па индивидуальнаго верующаго, который оказывается способным судить об ошибках всех церквей и исправлять эти ошибки своим разумом. При таком взгляде на роль отдельнаго верующаго естественно говорить не о соединении церквей, а скорее об упразднении всех церквей как ненужнаго пережитка древности, вовлекающаго людей в заблуждения. Если же стоящий на такой внеконфессиональной почве верующий находит возможным все таки говорить о желательности соединения церквей и искать пути к такому соединению, то этим самым он как будто указывает на то, что хотя ему лично никакая церковь не нужна, но другие, простые люди, по слабости своей, в церкви нуждаются, и ради них то нужно создать на место многих существующих церквей одну новую, по возможности устранив из нея все недостатки и заблуждения, допущенные отдельными церквами. Нечего и говорить, что в подобном высокомерии ничего христианскаго нет.
/*Изречение это ошибочно приписывается митр. Филарету; на самом деле принадлежишь не ему, а епископу Платону Киевскому и высказано им в виде «оправдания», когда епископ, при объезде своей епархии был поставлен в «неловкое» положение одним католическим священником./
Однако «внеконфессиональность» иногда соединяется и с принципиальным признанием идеи церкви. Такое соединение наблюдается у тех верующих христиан, которые не признают самаго факта разделения церквей. Согласно этому мнению, разделения церквей никогда не было, а произошла лишь ссора римскаго Папы с цареградским Патриархом на почве уязвленнаго честолюбия и властолюбия. Никакой ереси ни в католицизме, ни в православии нет, ибо ни одна из тех ересей, которыя обе стороны инкриминируют друг другу, формально не была осуждена ни на каком правомочном вселенском соборе, а потому все эти «ереси» на самом деле являются лишь мнениями, в которых ничего запретнаго нет. Единство вселенской церкви продолжается и доказательством этому служит признание действительности таинств, совершаемых инославными епископами и иереями, т.е. например тот факт, что при переходе католиков в православие их не перекрещивают, если они повенчены - не перевенчивают, если они принадлежат к духовенству - не перепосвящают и не перерукополагают. Поэтому, разсуждают сторонники этого взгляда, можно вполне быть христианином — вообще, оставаясь в лоне единой, соборной, апостольской церкви и не причисляя себя в то же время ни к православным, ни к католикам. С этим взглядом можно спорить и с исторической и с канонической точки зрения. Здесь же мы хотим только указать его практическую или фактическую несостоятельность. Разделение церквей есть непререкаемый факт. Для существования единой церкви недостаточно одного умопостигаемаго единства, нужна реальная общая жизнь. А этой общей жизни нет. Есть две совершенно самостоятельныя и обособленныя жизни. Перед нами не две части одной церкви, составляющая вместе единое живое целое, а два отдельных живых организма, из которых каждый именует себя церковью, каждый учит по своему и живет по своему. Постулируемый «христианин вообще», принадлежащий к церкви, но не к католической и не к православной — реально, фактически немыслим. Непринадлежность такого христианина ни к католичеству, ни к православию означала бы его признание того и другого не-истинной церковью, а следовательно и признание что истинной церкви реально на земле не существуют. А отрицание реальнаго существования истинной церкви равносильно выходу из лона церкви. Таким образом «внеконфессиональиая церковность» остается contradictio in adjecto и, как и следовало ожидать, неизбежно приводить к кричащему внутреннему противоречию: начав с утверждения неизменнаго существования единой церкви, оно приходит к отрицанию существования истинной церкви; начав с стремления к пребыванию в лоне вселенской церкви, оно приходит к самоотлучению от всякой церкви.**
/**Наилучшей иллюстрацией этого положения может служить напечатанная в журнале «Былое» (если не изменяет память в 1916 или 1917 г.) Автобиография священника Толстого, яркаго представителя разбираемаго здесь взгляда на единство церкви, который, желая пребывать в лоне церкви, не примыкая вполне ни к католичеству, ни к православию, оказался фактически вне всякой церкви./
(Окончание на следующей стр.)
|
|
| |
|