МЕЧ и ТРОСТЬ
29 Мар, 2024 г. - 11:42HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· Современная ИПЦ
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Развал РосПЦ(Д)
· Апостасия
· МП в картинках
· Распад РПЦЗ(МП)
· Развал РПЦЗ(В-В)
· Развал РПЦЗ(В-А)
· Развал РИПЦ
· Развал РПАЦ
· Распад РПЦЗ(А)
· Распад ИПЦ Греции
· Царский путь
· Белое Дело
· Дело о Белом Деле
· Врангелиана
· Казачество
· Дни нашей жизни
· Репрессирование МИТ
· Русская защита
· Литстраница
· МИТ-альбом
· Мемуарное

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
Н.Смоленцев-Соболь. Белогвардейские рассказы: «Каспий, море любви» -- Рассказ 1-й. Часть 2
Послано: Admin 22 Фев, 2010 г. - 19:21
Литстраница 
(Начало Часть 1)

Да, он был теперь как никогда близок. Он входил и выходил из камышевой хижины. Чистил от жира и мяса шкуру, мыл ее, опять чистил, скребя лезвием ножа, растягивал на двух длинных кривых жердинах. Опять собирал топливо на ночь. Сходил куда-то и принес еще один чайник воды. Сварил чай, закипятив какие-то листья. Чай был горек, но влил в Пелашку новые силы.


Теперь, при свете солнечного луча через дыру в крыше, она рассмотрела его. Ей показалось, что он совсем не страшен. Кожа лица продублена ветрами-суховеями. Губы тоже сухие, твердые. Брови выгорели до рыжины, как и усы. В углах глаз белые незагоревшие морщины. Сами светлые глаза чаще печальны. Словно думает какую-то мысль, постоянно она с ним.

Винтовка стояла около входа. Пелашка знала, что патроны казак держит у себя в карманах. Но вот уже третью ночь не спит в хижине, а уходит из нее. Где он остается, она не представляла. Только слышала, как дважды за ночь он входит в хижину, подбрасывает куски дерева в костер, сидит, греется, пьет свой горький отвар из трав. Потом снова уходит.

А еще он регулярно кормит и поит ее. И силы возвращаются в ее молодое, хотя и пораненное тело. На четвертый день она снова попыталась встать. Это ей удалось. Зажимая тряпицу под грудью, она сделала несколько шагов по хижине. Кружилась голова. Но это были ее собственные шаги. Значит, она идет на поправку.

Она самостоятельно напилась из чайника. Вернулась назад, на топчан, покрытый камышовыми циновками. За порог хижины не стала выглядывать. Отчего-то стало страшно. Этот мир сухих вязанок, грубого топчана, черного чайника на коряге, потухшего очага и завяленного на костре мяса, которое висело по стенам, неожиданно оказался таким спасительным для нее.

В этот вечер бородач вернулся с большой тяжелой рыбой.
«Нынче, барышня-большевичка, у нас праздник», - сказал он.
Пелашка подумала, что он имеет в виду эту удачу - громадную рыбину. Но он расправил плечи и улыбнулся широко:
«Преображение Господне сегодня!»

Она изумилась красоте его улыбки. Белые прекрасные зубы осветили все его темное лицо. И самое оно стало совсем не таким темным, а добрым и открытым. А глаза его... такой небесной прозрачности, она и в жизни-то своей не видела.

Рыбину в этот вечер он запек особым способом. Выпотрошил своим жутким ножом, набил брюхо какими-то корешками и травками, заколол брюхо тонкими веточками. Долго месил и растирал красную глину, потом обмазывал ею рыбину, потом натащил достаточно дерева, были даже какие-то доски, похоже от баркаса. На жарких угольях уложил рыбину. И пока она готовилась, сидел по-туркменски, скрестив ноги, и читал небольшой, карманного формата молитвенник.

Пелашка безмолвно наблюдала за всем этим со своего топчана. Непередаваемое чувство наполняло ее. Словно все это было давным-давно, и что все это будет еще долго-долго. Это камышовое жилище, укрывающее от зноя днем и согревающее ночью, этот сильный мужчина, шкворчащая рыба в глине, потрескивающие уголья, эта книга...

Потом они ели рыбу.

Он положил ей куски на разломанных черепках обожженной глины.

«Так я ел белорыбицу у моей бабушки, Матрены Степановны».
Рыба была сочная, жирная, духовитая. Пелашка выбирала нежное мясо из крупных костей. Желудок ее наполнялся теплой сытостью.
«Ты - казак?» - спросила она, чтобы что-то спросить.
«По матушке, Елене Емельяновне да по бабушке Матрене Степановне - да. Отец мой был инженер железнодорожных путей. Дорогу на Ташкент знаешь? Он строил...»
«Ты в пустыне как дома», - сказала она.
«Это от деда. Он профессор у меня, в Петербурге в Императорской Академии наук доклады делал».
«Профессор?»
«Да. По ботанике, по флоре и фауне. Сорок лет в киргизских степях. И здесь, на восточном Каспии, жил подолгу. Вместе с бабушкой. А я гостил у них...»
Пелашка не знала, что такое «флора», а тем более «фауна». Но ощутила в этом бородатом, обожженном солнцем человеке удивительную силу. Он знал, как вылечить ее рану, как найти воду, как добыть рыбу. Он все знал и умел.
«Ну как? Вкусно, большевичка?»
«Я не большевичка», - неожиданно призналась она.
«Что ж винтовку на меня наводила? - он засмеялся. - Эх, ты, голова-котелка-саксаул-кыргыз-якши!»
Он вытащил из горячих угольев другие черепки с рыбой. Пододвинул к ней.
«Ашай еще, тебе нужно сейчас».

И она ела. И что-то не сходилось, не получалось в ее пониманиях. Потому что этот же самый казак, лохматый, страшный, долгоногий со своей винтовкой преследовал их. Он шел за ними много часов. Житик стрелял в него, но пули до него не долетали. А потом они, измученные, забылись у старого мазара. Не могли заставить себя выйти в ночь. Он же незаметно подобрался. Он словно бы видел в ночи. Подобрался и неожиданно, большой сильной ночной птицей, бросился на Житика. Ударил его прикладом по голове. И голова Житика треснула. Пелашка слышала, как лопнул череп Житика. А потом почувствовала твердый ствол винтовки у себя против груди: «Не двигайся, красный! Прикончу!» От страха она закричала. И услышала удивленный голос: «Да ты баба, черт тебя дери!»

Потом он тащил ее на себе. Несомненно, он видел в темноте и знал, куда он идет. При наступлении дня они отдыхали у родника с соленой водой. Пить ту воду было нельзя. Одна радость, что вокруг родника была растительность, густые кусты, в тени которых они укрывались от безжалостного солнца. Пелашка даже уснула. Но проснулась от озноба. Тогда-то он и осмотрел ее рану, нарвал и натер каких-то листьев, оторвал от ее же рубахи лоскут, привязал листья к ране.

Под вечер они опять вышли, точнее потащились по пескам, по высохшим солончакам, обходя колючие заросли. Уже в ночь добрались до этой хижины. И он облегченно вздохнул: «Передохнем, чертова большевичка». И было то жуткое видение. Костер, уголья, раскаленный нож...

Сейчас же он кормил ее. Уже четвертый день.

«Как тебя кличут?»
«Пелашка», - отозвалась она, несколько удивленно.
«То есть Пелагея, - удовлетворенно сказал он. - А я - Павел Перовский. Давай-ка я еще раз осмотрю рану».
«Ты доктор?» - спросила она.
«Нет, не совсем. Со второго курса медицинского факультета ушел. Война же была. Стал помощником ротного фельдшера, потом назначили фельдшером».

Больше ничего не стал рассказывать. Потому что опять занялся делом. Из нагрудного кармана гимнастерки достал какие-то корешки, сунул себе в рот, стал старательно жевать их. Потом кашицу выплюнул на тряпицу. Поморщился.

«Это пустынный корень кэндыр. Содержит алкалоиды и обладает антисептическими свойствами. Так... гной больше не появляется. Чуть не добил тебя твой чекист...»

С этими словами он обтер рану и снова приложил тряпицу. На этот раз она понимала, почему тряпица влажная. Это была кашица от корешков.

Что такое «алкалоиды» Пелашка тоже не знала, но знала, что так надо, что этот странный беляк по имени Павел Перовский, ее классовый враг, белоказак, убивший, очевидно, не только Житика, спас ее и продолжает спасать. И что рядом с ним ей так спокойно, как никогда не было ни с Куликом, ни с Вагаловым, ни с Житиком.

Прошло еще четыре дня. Она стала выходить из хижины. Оказалось, что в двухстах саженях от нее бьет крохотный родничок. И поэтому здесь растет камыш. А весной, по словам Павла, на этом месте появляется ручей, который течет в Каспий. До самого Каспия не больше трех верст. Вот отчего воздух здесь и соленый и пустынный одновременно. И вот откуда Павел приносит рыбу. Бьет он ее самодельной острогой, на мелководье. Этому его научил тоже дед-профессор.

Вместо посуды у них теперь были крупные раковины, а еще слепил из той же глины Павел две чашки. Чашки получились несуразные, кривоватые, но высохли на солнце, а потом попали на несколько часов в большой костер. И зазвенели тихим домашним звоном, когда Павел щелкал по ним указательным пальцем.

Скоро она оправилась настолько, что пошла с ним до моря. Не спеша, поддерживая ее, будто молодой кавалер на вечеринке, вел он Пелашку мимо камышей, мимо оврага, поросшего кривыми кустами-деревцами, по равнине, поросшей колючкой и жесткой пустынной травой, спускаясь во впадины, поднимаясь из них на пески и останавливаясь, чтобы проводить глазами далекий караван.

Окоем моря оказался обрывистым. Море сияло и переливалось нестерпимым блеском от солнца. Вдалеке, в синей прозрачной дымке всплескивали какие-то морские животные или огромные рыбы.

«Это тюлени, - сказал Павел. - Резвятся!»

Они осторожно спустились к самому берегу. Берег был песчаный. Волны Каспия лениво набегали на песок, оставляя на нем коряги, обломки досок, старые бездонные корзины.

«Окупнись, Пелагея, - предложил Павел. - тут мелко, и я отвернусь. А то лучше пройду по берегу, посбираю дерева для огонька».

Пелашка никогда не видела моря. Но то, как легко, даже беспечно Павел отпустил ее к воде, показывало, что бояться моря не надо. Она и не боялась. Она стянула свои солдатские башмаки, изорванные чулки, потом штаны. Оглянулась. Бородач брел уже далеко, винтовка на плече, в руках уже какие-то палки или обломки. Она сняла гимнастерку и пошла в воду, в одной рубахе до колен. Вода была теплая, она приняла Пелашку в себя. Пелашка вошла по грудь и остановилась. Такого блаженства она еще не знала...

Вечером, у костра, она призналась:
«Я первый раз в жизни в море купалась».
«Каспий - море лечебное, - сказал Павел. - Раньше сюда чахотные приезжали, воздуха надышатся, аржаного хлебушка наедятся, кумыса кобылячьего напьются, и живут еще по сту лет».

Раз или два из пустыни появлялись кочевые киргизы. Они видели их. Но в первый раз те даже не подъехали. А во второй послали молодого парня. Он подтрюхал на своей маленькой лошадке, залопотал по-своему. Павел, к изумлению Пелашки, ответил ему по-киргизски. Стал что-то спрашивать. Киргиз, покосившись на винтовку у входа, отвечал. Потом стал показывать камчой то в одну сторону, то в другую, то в сторону моря. Под конец, отвязал от седла небольшой мешок, передал Павлу.

Вечером они пили удивительный напиток. Павел раскрыл мешок, там были сухие белые твердые кусочки.

«Это сушеное верблюжье молоко, - сказал он. - Будет у нас нынче пир горой!»

Он размешал сухие кусочки в горячей воде. И они ели баранье мясо, пили этот бело-мутноватый и солоноватый напиток. И отчего-то стало Пелашки весело. Будто спирту хлебнула или сделала затяжку кокнара.

(Продолжение на следующих стр.)

 

Связные ссылки
· Ещё о Литстраница
· Новости Admin


Самая читаемая статья из раздела Литстраница:
Очередной творческий вечер ИПХ поэта Н.Боголюбова в Москве 2010 года


<< 1 2 3 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют.