К показу по 1-му каналу ТВ сериала «Фарца» -- фрагмент о московском поэте фарцовки Энтони из романа В.Черкасова-Георгиевского «Чем не шутит черт»
Послано: Admin 31 Мар, 2015 г. - 12:39
Литстраница
|
Рассказывает о штурме здания КГБ на Лубянке в августе 1991 года главный герой романа Кондрат Долонин, бывший фарцовщик:
Пьяный дед с черным котом на плече меж нас ошивается. Лысый священник в рясе бродит, увещевает, чтобы кровь не пролилась. Кровь-то наша б была, потому что из жабы КГБ простреливается вся площадь. Народ к нам притекает ручейками через движение машин. Да нет того основного отчаюги, который бы в атаку закричал и повел.
Тут с трехцветными повязками белодомовцы начинают появляться, они уж вроде ментуры власти новой. Среди них задумчивый худой интеллигент, он сейчас заведует бриллиантами, всеми драгоценностями страны. Этот распоряжается браться за руки, опоясывать сборище цепями. Лично мне он приказывает:
-- Становись в цепи.
Я ему отвечаю:
-- Пошел ты! Против я любых цепей.
Как же они нас, валютчиков, за то, что теперь в обменных пунктах на каждом углу делают, давили! Самого лихого -- Янека Косого взяли при Лельке, когда расстрельной статьи за наш бизнес еще не было. Пока он под следствием чалился, шавка Верховного Совета нужную статью в Уголовный кодекс быстренько ввела. Грохнули Янека, чтобы и его коллег застрашить. У самих-то красных паханов проблем с валютным обменом не имелось. Качали на черный день потоки долларов через КГБ прямо в загранбанки. И этот же сучий КГБ нас за жалкие суммы гринов ловил под вышку.
Напротив цитадели поджавших хвосты говнюков, которых спасали цепные будущие бриллиантовые распорядители, я вспомнил об Энтони...
Энтони (это прозвище, а русское имя Антон) был мастером и колоритнейшим из центровых фарцовщиков. Даже по-русски он говорил с шикарным британским акцентом, татуировки на его теле были по-английски. Сероглазый, с удлиненным породистым лицом, он любил грины, фунты, марки не наживать, а вот просто иметь их достаточно в портмоне, как положено джентльменам. Лайковый этот бумажник с монограммой, как всё у Энтони, вплоть до трусов и шнурков, был отличного качества, изощренно выменянный у фирмы.
Летом Энтони как в офисе сидел за столиками под тентами в сквере кафе "Дружба" напротив Петровского пассажа. Зимой его всегда можно было найти в "Пирожковой" ближе к Кузнецкому мосту. Наш бизнес для Энтони был поэзией. Фарцевал он больше для того, чтобы говорить по-английски, близко чувствовать западных людей, дышать их ароматами, повадками. Всегда на Руси были и франко-, и англоманы.
Энтони б доехать разок и посидеть за столиком, как под рваными парусами "Дружбы", на лондонской Пикадилли. Он бы вернулся и помнил бы об этом всю жизнь. От крупных дел Энтони, возможно, отошел, а использовал бы в основном старых коллег, чтобы доставали ему почитать старый "Таймс" или какой-нибудь "Дейли телеграф". Энтони посиживал бы в той же "Дружбе" дни напролет, шелестел, бережно разглаживал бы страницы, разыскивая сообщение, как была одета британская королева на рауте. Он воображал бы Лондон. Неважно, что в эту газету по дороге оттуда заворачивал ботинки какой-то турист. В СССР дорога Энтони была только в тюрьмы. Он провел там долгие годы.
Я снова увидел его в 90-х годах как раз на стрелке между бывшими "Дружбой" и "Пирожковой" у будки телефона-автомата, откуда мы когда-то лихорадочно договаривались о своих делах. Энтони стоял в старом темно-синем английском пальто, потертая клетчатая кепка а ля Шерлок Холмс, как всегда аккуратно, сидела на его поседевших висках. Глубоко запавшие, выцветшие глаза тоскливо и презрительно смотрели на проносившихся мимо в иномарках парней, одевшихся на той самой Пикадилли. Пальто и кепка Энтони, наверное, ждали его всю тюремную отлучку. Но он не сменил их, как старый художник не расстается с замасленными замшевой курткой и беретом.
В жизни, где с уральской родины бандита Самоцвета приезжали покупать в Москву "Ролс-Ройсы", Энтони давно не было места. Бока несущихся по улице авто были с неотмытой грязью, а шузня Энтони старого фирменного покроя начищено блестела как неосуществленная мечта. Он стоял у нашей будки как мальчик из рассказа "Честное слово" Аркадия Гайдара – понарошке часовой. Тот и ночью не ушел с назначенного ему в игре поста, хотя мальчишки про него забыли, уже легли спать, а дома сходили с ума его родители.
Я не осмелился подойти к Энтони, потому что лишь рисковый спорт и кайф денег искал в фарцовке, и чтобы запомнить фигуру и глаза Энтони на нашей стреле навсегда...
Из этого отрывка: В.Черкасов-Георгиевский. Фрагмент из романа "ЧЕМ НЕ ШУТИТ ЧЕРТ": «1990-е годы – Кондрат на штурме зданий КГБ, ЦК КПСС, при расстреле Белого дома»>>>
|
|
| |
|
