2) Публицист ИПХ А.Кузнецов о том, как Синод в феврале 1917, а потом Поместный Собор 1917-18 годов предали Царя-Мученика и разрушали Российскую Православную Церковь
Послано: Admin 29 Дек, 2010 г. - 18:40
Царский путь
|
Начало цикла статей см.
1) Публицист ИПХ А.Кузнецов о Предсоборном Присутствии 1906 года, готовившим антимонархический Поместный Церковный Собор, состоявшийся в 1917-18 годах, и о еретике епископе Андрее (князе Ухтомском)
Ситуация, сложившаяся в церковных кругах накануне Февральской революции, делала практически невероятным такое развитие событий, при которых Церковь выступила бы в своей традиционной роли защитницы Самодержавия. Напротив, следовало ожидать активного участия духовного сословия в революции, свержении монархии и недопущении её реставрации. (Здесь и далее выделение МИТ)
Февральская революция началась в 1917 году 23 февраля ст. ст. забастовками на ряде столичных заводов. 25 февраля беспорядки приняли уже столь широкий размах, что Государь Император Николай II повелел своему правительству принять особые меры по ликвидации этих беспорядков, недопустимых в военное время. В исполнение этого повеления 26 февраля товарищ Обер-прокурора Н.Д. Жевахов, выступая на заседании Синода, предложил Первоприсутствующему митр. Владимиру выпустить воззвание к населению в защиту монархии, подобное тем, что неоднократно выпускал Синод в 1905 г. По словам Жевахова, это должно было быть «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару». Митр. Владимир, имевший обиду на Государя Императора Николая II за «вмешательство» того в дела Церкви, а именно за свой перевод с Петроградской кафедры на Киевскую, отказался помочь падающей монархии. Отказ митр. Владимира носил характер сведения личных счетов с Царем в момент величайшей государственной опасности.
На следующий день 27 февраля с аналогичным предложением осудить революционное движение выступил в Синоде и сам Обер-прокурор Н.П. Раев. Он указал членам Синода, что руководители этого движения «состоят из изменников, начиная с членов Государственной Думы и кончая рабочими». Синод отклонил и это предложение, ответив Обер-прокурору, что еще неизвестно, откуда идет измена — снизу или сверху. Этот отказ Синода имел гораздо более серьезное значение, чем сделанный накануне. Согласно Духовному регламенту и законам Российской Империи Обер-прокурор на заседаниях Синода представлял лицо Государя Императора. Это прекрасно было известно членам Синода. Поэтому отказ Обер-прокурору в его просьбе являлся отказом самому Царю, а в сложившихся обстоятельствах этот отказ приобрел характер нарушения верноподданнической присяги Государю Императору и носил все признаки государственной измены. Поэтому день 27 февраля следует считать днем перехода членов Синода на сторону революции.
Нарушив присягу и отказавшись осудить мятежников, члены Синода поставили себя под анафему о восстающих на Царскую власть, которую они же сами и возглашали буквально за неделю до этого - 19 февраля, в первое воскресенье Великого Поста. Вступив на путь измены Царю, члены Синода закономерно вступили и на путь измены Православию, попав под свою собственную анафему. Из всех членов Синода непричастным к этой измене можно считать только митр. Петроградского Питирима (Окнова), арестованного 28 февраля революционерами.
Бездействие Синода оказало значительное влияние на последующие поступки Государя Императора Николая II. В изменнической деятельности Государственной Думы Царь-мученик давно уже не сомневался. Поэтому её отказ распуститься согласно Царскому указу и переход на сторону революции Государя не удивил. Гораздо тревожнее было для него молчание Синода. В 1905 году на события 9 января Синод первый раз отреагировал уже 12 января, а на декабрьское вооруженное восстание в Москве - на четвертый день восстания. Исходя из опыта 1905 года можно было ожидать, что 26-27 февраля, самое позднее 28 февраля Синод издаст соответствующие акты против мятежников и бунтовщиков. Между тем, все эти дни, а также 1-го и 2-го марта Синод хранил полное молчание, несмотря на то, что в поддержку монархии его просил выступить полномочный представитель Царя в Синоде - Обер-прокурор. Государю Николаю II стало ясно, что Синод изменил присяге и действует заодно с мятежниками. В этих условиях не только сильно усложнялась задача подавления революции, но и ставилась под сомнение сама необходимость борьбы за Престол, которую продолжал вести Государь. Синод был голосом Церкви, официальным выразителем Её соборного мнения, и молчание Синода воспринималось всеми как отречение Церкви от Царя. Но Царь, от которого отреклась Церковь, больше не может править как Помазанник Божий, из Самодержца он превращается в мiрского правителя, утверждающего свою власть или силой оружия или на народном волеизъявлении. Если Церковь, выразительница совести народной, больше не с Царем, то как Царь может дальше править православным народом? Поэтому для Государя Императора Николая II, глубоко мистически воспринимавшего свое царское служение, дальнейшая борьба становилась морально и психологически бесцельной. Бороться за власть ради личной власти он никогда не считал возможным, править дальше не как Царь и Самодержец милостью Божией, чьё служение освящено Церковью, а как конституционный монарх или диктатор он не желал. Поэтому можно прямо утверждать, что измена Синода была для Государя гораздо чувствительнее измены военачальников, и в гораздо большей степени ослабила его волю к сопротивлению. Фактически свержение с Престола Государя, совершенное генералами-изменниками и масонами-думцами, явилось лишь материальным воплощением духовно-нравственного «свержения», совершенного ранее Синодом.
Дальнейшая деятельность Синода подтвердила, что он сознательно вступил на революционный путь, а вовсе не случайно оказался вовлеченным в события разошедшейся революционной стихией.
2 марта синодальные архиереи возложили управление столичной епархией на епископа Гдовского Вениамина (Казанского), фактически признав законным арест революционерами своего собрата митр. Петроградского Питирима. Через 4 дня митр. Питирим был отправлен Синодом «на покой» якобы по его собственному прошению, т.е. в отношении митр. Питирима был разыгран тот же спектакль, что и в отношении «добровольного» отречения Государя Императора Николая II от Престола. В этот же день 2 марта члены Синода в нарушение царского Указа от 26 февраля о роспуске Государственной Думы вошли в сношение с Исполнительным комитетом Думы, признав его и созданное им накануне Временное правительство законной властью. Это уже был прямой акт государственной измены со стороны членов Синода, за который они подлежали уголовной ответственности по суду в соответствии с законом.
3 марта, когда в столице стало известно о свержении с Престола Государя Императора Николая II, замаскированном под «отречение» в пользу его брата Михаила, Синод принял вступившего в должность нового синодального обер-прокурора В.Н.Львова, назначенного революционным Временным правительством. Этот день оказался в деятельности Синода весьма важным. В соответствии со статьей 65-ой Основных государственных законов Российской Империи Святейший Правительствующий Синод не имел самостоятельного статуса, а являлся учреждением Самодержавной власти, посредством которого она действовала в управлении церковном. Таким образом, после свержения Царя и перехода всей власти к революционному Временному правительству Синод должен был или анафематствовать это самозваное правительство или самораспуститься как учреждение уже не существующей Самодержавной власти. Никакого иного правового и канонического выхода у Синода не оставалось. Однако, вместо анафемы или самороспуска Синод продолжал, как ни в чем не бывало, заседать под присмотром уже революционного обер-прокурора. То, что революционное правительство не распустило Синод, а лишь назначило ему своего обер-прокурора, свидетельствовало о том, что оно считает Синод не учреждением «старого режима», исполняющим волю Царя, а своим собственным учреждением. Так оно, в сущности, и было, если учесть, что Синод признал Временное правительство ещё в то время, когда Государь Император Николай II находился на Престоле.
Таким образом, с момента принятия революционного обер-прокурора существование Синода сделалось юридически и канонически незаконным, он выпал из правового поля и сделался участником и творцом революции. Формально сохраняя прежнее название «Святейшего Правительствующего Синода» он утратил законные основания для такого названия, потерял правовое преемство с прежним царским Синодом и стал учреждением самозваным, как и все революционные учреждения того времени. Все его дальнейшие распоряжения, как и распоряжения любой революционной инстанции, сделались незаконными и исполнению не подлежащими. Члены этого самозваного учреждения из законопослушных архиереев фактически превратились в революционеров в рясах.
4 марта состоялось первое после свержения монархии официально-торжественное заседание революционного Синода, на котором лично присутствовал обер-прокурор Временного правительства В.Н. Львов. Последний поздравил членов Синода с освобождением от гнета царской власти. С ответным словом к Львову обратились председательствующий митр. Владимир, а также архиепископы Черниговский Василий (Богоявленский) и Новгородский Арсений (Стадницкий). Митр. Владимир, в частности, отозвался о новом обер-прокуроре как о «преданном сыне православной Церкви», а архиеп. Арсений открыто восхвалял революцию, которая «дала нам (т.е. Церкви) свободу от цезарепапизма». Остальные члены Синода также выразили радость по поводу наступления «новой эры» в жизни Православной Церкви. По предложению обер-прокурора из зала заседаний Синода было торжественно вынесено царское кресло, - «символ цезарепапизма в Церкви Русской», при этом помогал Львову выносить кресло сам председательствующий митр. Владимир. Кресло было решено передать в музей.
5 марта революционный Синод распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие Царствующему дому «отныне не провозглашалось». Из других епархий в Синод в массовом порядке стали поступать запросы о порядке богослужебного поминовения властей.
6 марта председательствующий в Синоде митр. Владимир в ответ на эти запросы разослал во все епархии телеграмму о необходимости возносить за богослужениями моления за «Богохранимую Державу Российскую и Благоверное Временное Правительство ея», т.е. вместо молитв за Царя предписывалось молиться за масонов.
7 марта это распоряжение митр. Владимира было подтверждено Определением Синода № 1226 «Об изменениях в церковном богослужении в связи с прекращением поминовения царствовавшего дома», которое исключало из богослужебных молитвословий всякое упоминание о Царе. Особенно кощунственно стал звучать богородичен в начале утрени: «Предстательство страшное и непостыдное … Всепетая Богородице … спаси благоверное Временное Правительство наше, ему же повелела еси правити ... », т.е. согласно Синоду масоны правят Россией по повелению самой Богородицы. Революционный Синод, по сути, приступил к ревизии церковного вероучения, выдвинув тезис о божественном происхождении власти Временного правительства, и новое еретическое учение о государственной власти, согласно которому всякая власть, а не только Православное Самодержавие, является властью «от Бога».
По странному совпадению именно в день выхода Определения Синода № 1226 Временное правительство постановило арестовать отрекшегося Императора Николая II и его супругу Императрицу Александру. Арест был произведен 8 марта мятежными депутатами бывшей Государственной Думы при участии ген. Алексеева и ген. Корнилова. Следует особенно подчеркнуть, что начиная с этого дня и вплоть до 4/17 июля 1918 года ни со стороны Синода, ни со стороны других органов церковной власти не было произнесено ни одного слова в защиту Государя и Его Семьи, не было предпринято ни одного действия в ограждение чести, свободы и самой жизни Царственных страдальцев, не было выражено никакого, пусть даже чисто формального протеста против их беззаконного ареста, заключения, ссылки и убийства. Вычеркнутые церковной властью из богослужений, они оказались духовно умерщвлены задолго до своей мученической смерти, и их физическое убийство стало лишь материальным завершением духовного убийства, совершенного революционным Синодом. В глазах революционной церковной власти Царственные мученики сделались мертвецами ещё 7/20 марта 1917 г, почему эта власть и перестала интересоваться их дальнейшей судьбой.
В тот же день 7 марта постановлением Синода № 1223 была создана синодальная Комиссия по исправлению богослужебных книг под председательством Сергия (Страгородского), которой поручалось «произвести изменения в богослужебных чинах и молитвословиях соответственно с происшедшей переменой в государственном управлении». Уже сама трактовка падения Самодержавной монархии и крушения Третьего Рима как простой «перемены в государственном управлении», показывала, что Самодержавный Государь в понимании членов Синода есть вовсе на Помазанник Божий, а только верховный правитель государства, ничем не отличающийся от какого-нибудь американского президента. Комиссия закончила работу 18 марта, полностью вычистив упоминание о Царе из всех молитвенных книг, вплоть до молитвословов, заменяя молитвы о царской власти молитвами о «Благоверном Временном правительстве» и «богохранимей державе Российстей». Своим определением № 1599 Синод утвердил предложенные комиссией Страгородского изменения в богослужебных и молитвенных книгах.
Все эти распоряжения Синода свидетельствовали о том, что в своем революционном задоре он опережал само Временное правительство. Последнее в марте месяце стояло на той точке зрения, что до Учредительного собрания вопрос о форме правления остается открытым. Согласно официальной революционной мифологии Государь Николай II «отрекся» от власти в пользу своего брата Михаила, а последний эту власть не принял, но переадресовал её Учредительному собранию, которое и должно решить, будет ли в России продолжать царствовать Императорский Дом или его сменит республика. Синодальные же архиереи, подписывая Определения № 1226 и № 1599, провозглашавшие Российский императорский дом «царствовавшим», «бывшим», даже не предусматривали такой ситуации, что Учредительное собрание может высказаться в пользу монархии. Ведь если бы это произошло, то Синоду пришлось бы заново создавать комиссию и начинать обратное исправление и перепечатку книг, возвращая в богослужебный и молитвенный оборот Царское имя, а в зал заседаний Синода царское кресло. Даже не монархические убеждения, а самые элементарные технические и финансовые соображения должны были побудить Синод повременить с исправлением книг до Учредительного собрания, но цареборческие настроения членов Синода возобладали над всем, в том числе и над здравым смыслом.
В своем революционно-богослужебном творчестве Синод, однако, не учел два обстоятельства. Во-первых, власть царствовавшего Дома Романовых основывалась не на историческом недоразумении, а на решении Церковно-земского Собора 1613 г, избравшего на Царство первого Романова и запечатлевшего верность ему и его наследникам особого рода клятвами перед крестом и Евангелием, нарушение которых влекло за собой отлучение от Церкви и лишение спасения в вечности. Объявляя Дом Романовых отцарствовавшим, «бывшим», члены Синода вместе с прочими революционерами поставляли себя под эти клятвы и обрекали свои души на вечную погибель. Во-вторых, богослужение Православной Церкви, которое с такой легкостью взялся переделывать революционер Страгородский и его коллеги из Синода, представляет собой неотъемлемую часть церковного Предания. Покушение на это Предание с целью его исказить является грехом догматического порядка и влечет за собой анафему церковную. Таким образом, изменение богослужебных текстов, сделанное Синодом по политическим соображениям, означало изменение Предания, т.е. введение вместо Православия какого-то иного еретического исповедания, а самих членов Синода превращало в еретиков и выводило за ограду церковную.
Новое еретическое исповедание, которое вводилось Определениями Синода, противоречило учению Церкви о государственной власти и православном Самодержавии. Самодержавная власть потому и поминается Церковью на богослужениях, что это единственная на земле богоустановленная власть, а её носитель - Православный Царь - является Помазанником Божиим. Никакая другая власть и никакое другое лицо (или группа лиц), являющееся её носителем, никогда Православной Церковью на общественных богослужениях не поминались, не поминаются, и не будут поминаться.
Новое же учение Синода утверждало, что божественное происхождение имеет не только власть православного Государя. Царская власть и пришедшее ему на смену народовластие (демократия) признавались перед Богом равноправными и одинаково Ему угодными. Через замену богослужебных текстов власть Помазанника Божия в сакральном, мистическом смысле уравнивалась с властью самозванцев-революционеров, которая также нуждается в молитвах Церкви за неё, как и богоустановленная Царская власть. Соответственно и смена Царской власти на масонскую - революция - признавалась Синодом происшедшей «от Бога», а не от дьявола. Ведь если государственный переворот создал столь же богоугодную власть (или даже более богоугодную), что была и до переворота, то, очевидно, что этот революционный переворот был, по меньшей мере, непреступен, а фактически благодетелен.
Этот логичный вывод нашел официальное отражение в последовавшем 9 марта Послании Синода «К верным чадам Православной Российской Церкви», в котором масонский переворот открыто был объявлен «свершившейся волей Божией», содержался призыв довериться и помогать Временному правительству, на антихристианские «труды и начинания» которого призывалось Божие благословение. То, чего не дождался от Синода Царь-Мученик Николай II, т.е. Послания с призывом поддержать Государя и придти к нему на помощь, получило свергнувшее его самозваное Временное правительство, состоявшее из масонов, политических проходимцев и государственных изменников.
Этим постановлением 9 марта завершился процесс перехода на сторону Временного правительства не только Синода, но и всей церковной иерархии. В настоящее время неизвестен ни один архиерей, который бы опротестовал это Послание и вернул его в Синод. Это делает всех тогдашних иерархов виновными в попрании верноподданнической присяги Государю Императору наравне с членами революционного Синода. Помимо этого, упомянутые Определения Синода являлись открытой попыткой ревизии церковного Предания и богословским оправданием революции, которая объявлялась не богопротивным делом, а богоугодным. Это обстоятельство делает всех тогдашних архиереев, принявших эти определения к исполнению, виновными также и в непротивлении распространению еретических лжеучений, искажающих православную веру, чистоту которой они обязаны были блюсти как епископы Православной Церкви.
Особое, если не решающее значение в углублении февральского греха и развитии «тайны беззакония» явилось вовлечение Синодом и архиереями всего православного русского народа в грех клятвопреступления. Священнослужители Русской Церкви несут основную вину за попрание клятвы 1613 года на верность Дому Романовых и верноподданнической присяги лично Государю Императору Николаю II и принятие народом России новой антимонархической государственной присяги самозваному Временному правительству.
7 марта 1917 года возникшее в результате клятвопреступного бунта Временное правительство изготовило свою форму присяги на «верность службы Российскому государству» с клятвенным обещанием повиноваться новой революционной власти. Клятвопреступники желали запечатлеть свое клятвопреступление особым актом и повязать этим актом в своем грехе весь народ.
9 марта революционный Синод, получив от правительства текст присяги, постановил (Определение № 1277) объявить эту присягу по духовному ведомству «для исполнения», о чем по всем епархиям были разосланы соответствующие указы. Первыми во всех епархиях присягали самозванцам правящие архиереи, которые затем приводили к присяге остальное духовенство. При этом лица, принимавшие присягу, в обязательном порядке подписывали так называемые присяжные листы, которые затем направлялись в духовные консистории. Месяц спустя комиссия Сергия (Страгородского) услужливо изменила и тексты присяг перед посвящением в стихарь псаломщика и перед поставлением в саны диакона и священника. Отныне эти присяги вместо слов клятвенной верности Императору, стали содержать слова обещания: «быть верным подданным Богохранимой Державы Российской и во всем по закону послушным Временному Правительству ея».
(Окончание на следующей стр.)
|
|
| |
|
