50) МЕМУАРНОЕ: В.Черкасов-Георгиевский "Славный православный Боровск, под которым на даче живу. В 1918 отец Сергий Маккавейский здесь благословил крестьян с офицером Розовым на антибольшевицкое восстание -- ДЕНЬ НЕПРИМИРИМОСТИ 7 ноября 2012 Статьи / Литстраница Послано Admin 06 Ноя, 2012 г. - 20:02 ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ РУБРИКИ "МЕМУАРНОЕ>>> [1] Вот уж 20 лет, как живу я на своей даче в Калужской области под городом Боровском (ФОТО ВВЕРХУ) километров на 10 в сторону ж.д. станции Ворсино -- у самой границы области Московской. Боровск заложен в XI веке, а возвысился в 1358 году при Великом князе Иване Красном. Около 1378 года Дмитрий Донской передает Боровск вместе с несколькими волостями князю Владимиру Андреевичу Храброму и город становится одним из центров Серпуховско-Боровского княжества. Ни о чем таком я не думал, когда строились мы в тех палестинах дачно с моим отчимом Евгением Ксенофонтовичем Яманушковым, уроженцем Владимирской области. Он, теперь почивший, великий зодчий и плотник, работал всю жизнь прорабом, а на "халтурах" и подработке, когда состарился, отгрохал своими руками в этих местах сотню дач. Откуда и что можно взять задешево в окрестностях, Ксенофонтыч знал до гвоздика. Мы серпантинно крутились в округе за стройматериалами. Иной раз так по сусекам складов скребли, что вручную затаривали мешки россыпным цементом, например, с базы между военным аэродромом Ермолино и станцией Балабаново. Тут еще знаменитый концерн "Спичка" по производству спичек "Балабановских" -- не путайте с с медленно тлеющей "Балабановской" РосПЦ(Д). Их сырье -- древесные кругляши в полметра длиной превосходно идут на зашивку стен дома, ну словно сказочными блинами али варениками скачут под сметану прямо со сковородок-горшков. Добыть кругляшики тоже непросто, это надо было матеро знать, с кем и сколько выпить. Ксенофонтыч знал, потому что был балтийским матросом на Ленинградском фронте. Его группа разведчиков, подрывников 6 километров ползла по льду Финского залива к Петергофу (с 1944 года -- Петродворец), чтобы взорвать немецкие склады горючего. Охрана их заметила, начался бой. Матросы уложили всех, идя врукопашную. Горстка уцелевших взрывала резервуары фактически собой. Не было времени отойти подальше из-за приближавшейся немецкой подмоги. Ксенофонтычу повезло, первыми взрывами его лишь контузило, отбросив от пожарища. Он очнулся единственным, выжившим из всего отряда в 22 бойца, мемориальная доска которым есть поныне в Петергофе. Он отлеживался недельно в ближней деревне, куда приполз, у бабы, не побоявшейся раненого скрыть от немцев. А когда вернулся в свою часть, его повели в особый отдел. СМЕРШевцы допрашивали просто: "Как это ты остался жив, когда все погибли?" Но не поставили к стенке, не загнали в лагеря, а разобрались-таки, награжден был матрос медалью "За отвагу". После ухода немцев он уже мичманом разминировал на катере прибрежные балтийские воды. Это после войны все же пришлось Ксенофонтычу отсидеть... В те начально-строительные времена недосуг мне было углубляться в сам Боровск с его удивительно сохранившейся после СССР россыпью по холмах в сосновых борах прекрасных златоглавых храмов. Но и тогда уж знавал я от многих православных москвичей, что именно в Боровск они путешествовали при Совке паломниками, дабы внимать хотя бы виду чудесно уцелевших там церквей. А главное, великолепен тут Пафнутьево-Боровский монастырь (ФОТО ВНИЗУ), выстроенный в XV веке. Им заведовал святой Пафнутий, который был в послушании у Никиты Серпуховского — ученика преподобного Сергия Радонежского. Игумен Пафнутий стал учителем и наставником великого церковного деятеля Иосифа Волоцкого, какой возглавлял этот монастырь после его кончины. Мы рыскали с Ксенофонтычем за разной оснасткой, трубами какими-нибудь бетонными в дачный фундамент и по военным гарнизонам, будто бы взявшим в кольцо крестовый Боровск отчего-то. Отчего военные окружили этот город на холмах с борами, ныне в 12 тысяч жителей, я узнал лишь сегодня, раскопав публикацию о геройских повстанцах Боровского уезда в 1918 году. А тогда готов был приписывать не снесенные, не взорванные коммунистами боровские храмы, возможно, мученичеству тут самых знаменитых старообрядцев. Не вымолены ли ими свои узилища, могилы смиренно наперед? В 1666 году после полуторагодовой ссылки в Мезени протопопа Аввакума снова привезли в Москву. 13 мая после тщетных увещеваний его расстригли и «опроклинали» в Успенском соборе за обедней. Огнепальный Аввакум тут же наложил анафему на обличавших его архиереев, «проклиная сопротив». Свезли затем протопопа в Пафнутьев монастырь и там, «заперши в темную палатку, скованна, держали год без мала». Вослед своему вождю в Боровский острог привезли в цепях непримиримых староверок, урожденных сестер Соковниных -- боярыню Феодосию Прокопьевну Морозову (в иночестве Феодору) и княгиню Евдокию Прокопьевну Урусову. Около двух лет терпели они лишения сначала в остроге, а затем в земляной яме на высоком берегу реки Протвы. Этих дочерей высших аристократических родов Руси из-за Веры морили голодом, грязью, вшами, болезнями. Первой 11 сентября 1675 скончалась княгиня Урусова. Через полтора месяца подошло помирать боярыне Морозовой. Шатаясь от голода, она поднялась и сумела докричаться тюремщику. Когда тот заглянул в зловонную яму, она умолила его взять снятую с себя единственную, полуистлевшую рубаху и хотя бы омыть ее в речке. На смерть русские всегда уходили в чистом. Стражник сжалился, а пока он спустился к реке, Морозова сидела, накрывшись лишь своими длинными волосами. Она умерла 2 ноября 1675 года. Теперь на месте их ямы часовня (ФОТО ВВЕРХУ). Рядом так и стоят здания местного суда, другие учреждений "органов". Ничего за века в Боровске не меняется. С Боровском связано много удивительных историй. Так, в 1990-е годы я дружил с московским художником Геннадием Михеевым, мастером в изображении монастырей, старорусских строений в пейзажной манере. Он, независимо от меня, моего пристрастия к Боровским местам, еще в 1980-е написал вид Пафнутьева монастыря как раз с той точки, откуда сделан фотографом верхний снимок. Только у Гены это было лето, и озеро под монастырскими стенами умиротворенно переливалось разными красками и отблесками. Эту картину у него купил в 1990-е американец. Он увез Михеевскую картину в США. Однако вид монастырский над озером так очаровал американца, что в следующее лето после покупки тот снова приехал в РФ и пришел в мастерскую Гены на Сретенке. Стал его упрашивать отвезти в Боровск и показать изображенное на картине. Тогда Гена обратился ко мне как уже к Боровскому дачному жителю. Мы сговорили еще одного нашего приятеля-автовладельца, и вчетвером с очарованным американским странником дунули на сотый километр в Боровск на монастырское озеро под белые древние стены. Американец, глянув тот сногсшибательный древнерусский вид, наверное, не забудет его всю жизнь. Когда дача наша поднялась с крышей: двухэтажная с двумя мезонинами по торцам дома, как рубками корабля, спроектированная, выстроенная почти вся руками бывшего моряка, -- пришел черед Боровских путешествий. И теперь я знаю этот город до затаенных его косогоров и развалин. Летом езжу в монастырь, чтобы окунуться у его стен в святом студеном источнике, заложенным здесь еще Пафнутием. В главном монастырском храме рака с мощами святого Пафнутия, там и роспись великого иконописца Дионисия. Через двор от этого центрального храма усыпальница -- много черепов монахов, живших и преставившихся к Богу в обители за минувшие столетия. Белые стены с галереями высятся точно так, как при их знаменитом создателе Федоре Коне. С них бились до последнего со многими ворогами, шедшими на Москву, с поляками, французами. Сдавали монастырь, лишь когда последний русский воин лежал головой в луже крови, потом снова поднимали, обновляли сожженные, разрушенные стены. Сюда любил приезжать писатель Солженицын. Да вот и здесь эМПешная беда. Уж несколько лет, как объявился в монастыре "старец" Власий. О нем звонят по всей РФ: "Сведущие люди рассказали, что в храме монастыря во время службы можно встретить невероятного человека с особой судьбой – отца Власия. Мол, к этому старцу не зарастает народная толпа... Я остановилась на ночь вместе с другими паломницами на квартире у местных жителей. Хозяйка сдавала койко-место за 100 рублей – тяжело болен муж, и она хоть какие-то деньги выручала ему на лекарства. Полночи мы молились, а полночи караулили свою очередь у монастыря. Нужно было отмечаться в списках – желающих попасть к старцу в тот раз были десятки. Я продежурила на морозе два часа. В 6.30 утра попала на исповедь к отцу Власию. За те несколько минут на меня нашло совершенно особое состояние. Первое ощущение волнения и дрожи как рукой сняло". ( http://sobesednik.ru/incident/20120404-chudotvornye-mesta-svyato-pafnutev-borovskii-monastyr-preobrazhenskii-khram ) Никуда уж не спрячешься на Руси, ставшей СССР, теперь Эрэфией, от эМПешных проходимцев. Тысячелетний Боровск стоит и стоять будет оплотом, что не в бревнах, а в ребах. Потому, что омыт он вослед многим русским православным мученикам и кровью отважных местных крестьян в 1918 году. Об их восстании прочитаете ниже. А я выкладываю фотографии Боровской тюрьмы, где повстанцев держали перед расстрелом. Здесь же ждали своей участи и заложники. (См. три фото ниже) Здание тюремного замка в Боровске находится на улице Берникова в доме 66. Это здание, в отличие от уже несуществующего острога, где сидели Урсусова и Морозова, построено в 1866 году. Тюрьма с зэками просуществовала до 1930-х годов. Потом ее казематы в Совдепии приспособили под квартиры, которые заселили рабочими ткацкой фабрики "Красный Октябрь". Поэтому бывшая тюрьма в народе известна как "Дом ударника". Вот что пишут о нем в современных СМИ: "В «Доме Ударника» — в тюрьме — по-прежнему живут люди, хотя не преступники. В 1930-х годах в тюрьме поселили ударников производства, более комфортного места не было. Я разговорился с обитателями царской тюрьмы и советского кондоминиума. «Всю жизнь провела в камере, — сообщила бывшая ткачиха Вера Анатольевна Некрасова, щеголяя по тюремному двору в ярмарочно-ярком халате. — Самая сытная жизнь была при немцах, детишек подкармливали, а потом опять голод пришел». «Нам дали пожизненный срок, — добавляет учительница русского языка Вера Егоровна Шелковая. — Для меня самый спокойный период был, когда работала в интернате для олигофренов». «Я родилась в тюрьме, — рассуждает 10-летняя Ангелина Салинас, девочка чудной цыганской красоты. — Тут хорошо, друзей много, весело, подвалы, страшные комнаты. Только крысы неприятные и злые». Вот как на этом же сайте "Вятское старообрядчество" написано о более известных боровчанах: "Именно здесь теоретик космонавтики Циолковский женился на дочери священника старообрядческой церкви, у него пошли дети, он создал кружок любителей науки, строчил казавшиеся полной фантастикой труды, приступил к строительству аэростатов и вступил в переписку с Менделеевым. Музей Циолковского чрезвычайно поучителен, в нем немало экспонатов, которые не укладываются в каллиграфически-образцовый портрет ученого. Листаем дневник: «Я решил не следовать страстям и как можно скорее жениться без любви на доброй и трудолюбивой девушке, которая не могла бы мешать моим стремлениям. Такая подруга не могла истощить мои силы, не привлекала меня, и сама была равнодушна и бесстрастна. Венчаться мы ходили за 4 версты, пешком и не наряжались. Вернулись — и никто о нашем браке не знал. В день венчания я купил у соседа токарный станок и резал стекло для электрической машины». Приданого за женой Циолковский, который еле сводил концы с концами, не взял. По собственному признанию, до брака и после него он не знал ни одной женщины, кроме жены. Холодность Циолковского была теоретической, в браке родились семеро детей. Однако наивность и бесчувствие вышли боком. Ученый слишком поздно обнаружил, что «жену выбрал неудачно и от этого дети вышли печальные». Два талантливых сына — Александр и Игнатий — страдали тягой к суициду, которую, увы, исполнили в молодые годы. Еще до Циолковского в Боровске учительствовал философ и первый русский космист Николай Федоров, а после работал основатель космического естествознания Александр Чижевский". ( http://kirovold.ru/content.php?page=adrursij_rus&id=11 ) Выкладываю главный текст. Когда его я прочел, то понял, отчего воинскими подразделениями были забиты боровские окрестности. Это, значит, традиция у совецких тут образовалась такая -- ухо востро держать аж с 1918 года. Тогда белые армии были далеко, а поблизости от столицы боровские мужики со священниками да офицерами шли в бой против красных. 10 тысяч человек восстали в четырех здешних уездах! Против них кинули тьму большевицких отрядов с самыми разнузданными, пьяными от свежей крови негодяями... Но так боровчане с земляками пугнули ту сволочь, что на весь совецкий период нашей истории встали тут гарнизоны. А раз воинские части, то секретили эти края, обносили заповедными колючими заборами, не нуждались они в очистке земель для какой-нибудь сталинско-индустриальной дряни. Поныне тут не дымят заводы. Поэтому и не дошли руки у совецких до крушения здешних церквей, монастыря. Господь Бог на эту земельку русскую кондовую благословенно оглянулся. (Окончание на следующей стр.) Восстание в Боровском уезде Калужской губернии. Ноябрь 1918 года ПРЕДПОСЫЛКИ. С весны 1918 г. революционно-преобразующие меры советской власти вызвали активное неприятие у крестьян. Новый режим ассоциировался у населения с продовольственной разверсткой, принудительными мобилизациями в Красную Армию, трудовыми повинностями, насильственным объединением в коммуны – системой всеохватывающего насилия. Настраивая бедняков отбирать хлеб у зажиточных, большевики «внедряли» классовую борьбу в деревне. Сурово пресекались попытки не только распустить комбеды, но даже вывести из их состава наиболее одиозные фигуры пьяниц и дебоширов путем перевыборов. Безнаказанный захват чужого сделал труд бессмысленным. Наблюдается уменьшение поголовья скота, сокращение посевов – кому охота пахать и сеять, раз не уверен, что жатва достанется не ему. Народная мудрость «что посеешь, то пожнёшь» утратила смысл. Продукты питания уменьшались с каждым днем, голод распространялся все шире и шире. В столь отчаянных условиях единственный выход – восстание. И оно началось. Отдельные разрозненные вспышки сначала отмечены в Добринской, Серединскои и Красносельской волостях, в них удалось вытеснить из Советов активистов-бездельников. В Рощинской волости объявили о лишении местного Совета всех прав и передаче власти в руки волостного старшины. В Серединском в сентябре вспышка сопротивления вынудила власти пойти на крайнюю меру – ввести военное положение. Противостояние быстро нарастало, и вскоре из отдельных выступлений перешло в вооруженное повстанческое движение. МЯТЕЖ. Именуемое в документах Медынским восстание охватило Медынский, Малоярославский и Боровский уезды, Гжатский уезд соседней Смоленской губернии. В сводке ВЧКа от 13 ноября говорилось: «Против Советов восстали четыре волости, восставших около 10 тыс. человек. Наши окружены. Просят помощи...». Только не четыре волости, а четыре уезда. Политической программы, как таковой, восстание не имело, если не считать требований ликвидации продразверстки, изгнания коммунистов из Советов, прекращения террора со стороны комиссаров, а также возражений против насильственного объединения в коммуны. Настроения и намерения восставших выражали лозунги: «Свободному – Ленин враг», «Не пейте кровь», «Комиссар съест за сотню», «Мы не выбирали Ленина», «В России Ленин, в Германии хлеб», «И льется кровь братская», «Где право?», «Партия не весь народ, а власть должна народной быть», «Боже, сколько крови и слез!», «Советом не накормишь», «Народу власть, а не германскому шпиону!». В советской историографии крестьянский мятеж называли по-разному: кулацко-эсеровским, кулацко-поповским. Духовенство, действительно, было на стороне мятежников. Например, священник села Юрьевское Маккавейский Сергей Александрович «вдохновлял крестьян, пользуясь их религиозными чувствами, идти с оружием в руках против соввласти, для чего дал распоряжение звонить в набат, чтобы собрать народ ... обратился к собравшимся с крестом и Евангелием со словами: «Идите, православные, против смутьянов-большевиков, ведь житья от них нет, смутили всю Россию... я буду молиться за вас и просить Бога – и, когда отряд под руководством офицера Розова пошел на Боровск, произнес: «Ну, Слава Богу, погнали наши антихристово войско» (цитата по записи показаний, сделанных в уголовном деле следователем). Губернские власти по захваченной переписке мятежников якобы установили и доложили в Москву, что «восстанием руководят офицеры умелой рукой, что заметно по продвижениям восстания. Волости разбиты на полки, имеющие каждый свое назначение. Ими строго несется сторожевое охранение, так что через него нельзя перебежать беднякам и коммунистам; белогвардейцы производят в занятых селах насильственные мобилизации от 16 до 45 лет под угрозой расстрела». В сводке ВЧК от 14 ноября констатируется: «В Медыни и Боровске восстания. Посланы отряды из Калужского батальона для подавления». За ходом подавления следил Ф. Дзержинский. По прямому проводу он инструктировал: «Восстание подавить твёрдой рукой, без всяких колебаний, но имейте в виду, что лишняя кровь нам не нужна. Карайте главарей, кулаков, но не трогайте одураченных ими запуганных людей. За это мы с вас строго спросим». КАРАТЕЛИ. Большевики в своих документах называли отряды, направляемые на подавление восстаний, карательными. Из Приказа Военно-Революционного Штаба, созданного для подавления мятежа (в составе Константинова (начальник), Петрова, Шмелева, Беднякова и Рябцева) следовало, что в Боровске введено осадное положение и в район привлечены следующие силы карателей: 1) Вооружённый отряд Боровской ЧК; 2) Подразделения Калужского гарнизона: а) отряд Первого советского продполка (71 штык), присланный из Калуги (точнее, из Тихоновой Пустыни); б) Калужский батальон войск ВЧК; в) отряд стрелков 3-го Латышского полка; г) слушатели Калужских командных курсов; д) Вооружённый отряд коммунистов Калужской городской парторганизации; е) Вооружённый отряд рабочих Калужских железнодорожных мастерских; 3) Первый Московский губернский батальон (55 штыков), прибывший из Наро-Фоминска; 4) Отряд инженерного батальона Западной дивизии в составе 192-х штыков, двух броневиков и шести пулемётов. Командиром отряда коммунистов назначен Уточкин, военным комендантом Боровска и уезда – Матросов Тимофей. Тем же Приказом выбран Военно-полевой Революционный Суд, в состав которого вошли коммунисты Молчанов, Шмелёв и Докучаев. Командиром карательного отряда утверждён Иванов. Силы карателей были несоразмерно большими по сравнению с плохо вооружёнными и мало организованными крестьянами. Они быстро освободили захваченные мятежниками деревни Бутовку (с боем), Тишнево (с боем), Курчино, Медовники (с боем), Маломахово, Асеньевское, Тюнино, Горки, Серединское, Щиглево, Ищеино, Коростелево, Боболи и десятки других менее крупных населённых пунктов. По мере продвижения арестовывали всех без исключения мужчин, способных держать оружие. Согласно приказу Штаба на сёла и деревни, участвовавшие в мятеже или хотя бы сочувствовавшие восставшим, надлежало немедленно накладывать контрибуцию как натурой, так и деньгами. В подавлении восстания каратели применили институт заложничества. Приказ Штаба гласил: «Из числа взятых заложниками брать исключительно из кулаков, богачей и деревенских заправил». Брали с целью обеспечить «добровольную» явку или выдачу мятежников. РАСПРАВА. В заложники было взято 110 человек. В отличие, скажем, от Медыни, где многих заложников расстреляли в городской тюрьме, боровчан отпустили. Дела арестованных рассматривал Военно-Революционный Суд, расправлялся он сурово и беспощадно. Уже 14 ноября, руководствуясь революционном сознанием, приговорил к расстрелу пятерых взятых в плен крестьян, а 20–22 ноября других по обвинениям во многом одинаковым для всех: призывали население к разоружению и разгону Советов, имели в руках оружие, разъезжали по деревням в качестве агитаторов, были на всех собраниях мятежников. Всего к немедленному расстрелу был приговорен 21 пленённый «бандит» (в Медыни – 299 человек). Приговоры приводили в исполнение непосредственно за городом в редколесье, примыкавшем слева от дороги на Малоярославец. За различные виды маловажных преступлений (участие в собраниях, снабжение мятежников продуктами, поддержание связи с мятежниками других уездов, хранение огнестрельного оружия и др.) наказаны лишением свободы или оштрафованы денежно и конфискацией имущества более 70 человек. «Преступление», содеянное каждым из них, зафиксировано в приказах Штаба. Потери со стороны властей – один убитый мятежниками комиссар Петр Шувалов, военком Серединской волости. О нём районная газета «За коммунизм» рассказывала в статьях «Подвиг комиссара» (14 декабря 1968 г.) и «Красный комиссар» (13 августа 1971 г.). Единственная памятная веха, напоминающая о восстании, – улица имени Петра Шувалова в Боровске, памятная доска об этом сегодня, увы, в плачевном состоянии, здание, на котором она установлена, ожидает сноса. Следует назвать ещё одну жертву тех событий – комендант Боровска и уезда Тимофей Матросов. Три месяца спустя после расправы с мятежниками, он репрессировал сам себя, сведя счёты с жизнью. Факт личного участия в расстрелах мятежников не мог не вызвать у молодого революционера-романтика 27 лет от роду психического потрясения или, говоря современным языком, эмоционального стресса, что и стало причиной суицида. Как самоубийца Матросов похоронен не на кладбище, а в поле, вблизи деревни Федотово. И эта могила сегодня в запущенном состоянии. Подробнее в публикациях «Суицид комиссара Матросова» (газета «Балабаново», 17 августа 2011 г.) и «Подвиг первого Матросова» («Новая газета», 26 сентября 2011 г.). ПРОДОЛЖЕНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ Репрессии против участников восстания продолжались ещё долгие годы и счёт им постоянно множился. Все отпущенные мятежники, разумеется, были поставлены на учёт ОГПУ, и их роль в восстании была дополнительным, а подчас и единственным компроматом при арестах. Приведём пример: Аксёнов Дмитрий Иванович, 1874 пр., крестьянин села Совьяки, в 1918-м оштрафован на 300 рублей и, с учётом его «маловажной роли в движении», отпущен. Спустя 20 лет, 21 января 1938-го, арестован. В его деле говорилось: «В 1918 г. являлся активным участником к/р восстания против советской власти, с оружием в руках заставлял идти крестьян на свержение советской власти. За что был судим Ревтрибуналом, дело о нём было передано Боровской уездной ЧК». В действительности, тогда ограничились штрафом, дело в ЧК не передавалось. Типичная практика НКВД – искусственно усугубить обвинение. Итоговая часть обвинения 1938-го года такова: «Будучи враждебно настроенным к мероприятиям политики советской власти, среди окружающих его лиц занимался контрреволюционной антисоветской деятельностью, распространял клевету против коммунистов, группировал вокруг себя церковников и бывших участников контрреволюционного кулацкого восстания». По расстрельной квоте приказа наркома НКВД Ежова Дмитрий Иванович был приговорён к высшей мере наказания, 17 февраля на полигоне смерти Бутово его жизнь оборвалась. В этот же день в Бутове вместе с Дмитрием Ивановичем были расстреляны ещё 11 боровчан. Так аукнулся 1918-й, так продолжалась война власти с народом. РЕАБИЛИТАЦИЯ В 1996 году Президентом РФ подписан Указ №931 «О крестьянских восстаниях 1918–1922 годов». В нём говорится: «В целях восстановления исторической справедливости, законных прав граждан России, репрессированных в связи с обвинением в участии в крестьянских восстаниях, постановляю: 1. Осудить политические репрессии в отношении крестьян – участников восстаний. 2. Признать нарушением основных прав человека и гражданина репрессии в отношении участников крестьянских восстаний. 3. ... участники восстаний не могут быть признаны участниками бандформирований...». В соответствии с этим Указом Прокуратура Калужской области своим заключением от 28.05.2012 года реабилитировала 190 участников восстания. (Опубликовано: Овчинников В. Восстание в Боровском уезде. Ноябрь 1918 г. // БИ. №71-72. 2012. С.8. В интернете: http://kaminec.livejournal.com/86992.html?mode=reply#add_comment ) Эта статья опубликована на сайте МЕЧ и ТРОСТЬ   http://apologetika.eu/ URL этой статьи:   http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2413 Ссылки в этой статье   [1] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=1941