МЕЧ и ТРОСТЬ

В.Г.Черкасов-Георгиевский "90-летняя история Русской Православной Церкви Заграницей -- с основания до унии с Московской патриархией: 1917 -- 2007 годы". ЧАСТЬ VI: 1980 –– 1981 годы

Статьи / История РПЦЗ
Послано Admin 01 Апр, 2012 г. - 17:52

Исправленное, дополненное, иллюстрированное переиздание книги: В.Черкасов-Георгиевский "История Русской Православной Церкви Заграницей: 1917 – 2004 годы"

ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>> [1]


Содержание ЧАСТИ VI:
Глава  первая. ЦАРСТВЕННЫЕ  МУЧЕНИКИ
 Глава вторая. ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЫ  ЕЛИСАВЕТА  ФЕОДОРОВНА И ИНОКИНЯ ВАРВАРА

 
+ + + 
Глава  первая. ЦАРСТВЕННЫЕ  МУЧЕНИКИ
 
Торжество прославления сонма Новомучеников и Исповедников Российских во главе с Государем Императором Николаем Александровичем Романовым происходило 19 октября/1 ноября 1981 года в Синодальном соборе Знамения Божией Матери РПЦЗ в Нью-Йорке.
 
Каковы же были последние мгновения земной жизни Государя и Августейшей Семьи? Всё свидетельствует, что Царственные Мученики смиренно, по православному пошли на свой подвиг.
 
За несколько дней до расстрела Царской Семьи в Екатеринбурге, в бывшем доме инженера Ипатьева, где она находилась под арестом, батюшка и диакон совершали богослужение. Потом служивший протоиерей Сторожев рассказал:
 
— По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитву “Со святыми упокой”. Почему-то на этот раз диакон вместо прочтения запел эту молитву. Стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава. Но едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади меня члены Семьи Романовых опустились на колени...
 
Вечером ночи на 17 июля 1918 года сын уголовника Хаима Юровского бывший фотограф, теперь комиссар Яков Юровский сказал одному из караульных чекистов Ипатьевского дома:
 
— Сегодня будем расстреливать всё семейство.
 
Около полуночи комиссар начал будить семью Государя Николая Александровича из Государыни Александры Федоровны, Царевен Марии, Ольги, Татьяны, Анастасии, Цесаревича Алексея. Юровский сказал, что их собираются перевезти на новое место заключения. Арестованные оделись и пошли за ним: Государь с заболевшим Алексеем на руках, Государыня с дочерями, потом — доктор Боткин и прислуга, повар Харитонов, лакей Трупп, комнатная девушка Демидова.
 
Спустились по лестнице во двор и вошли в нижний этаж, где комиссар завел всех в пустую низкую комнату с единственным зарешеченным окошком. (СМ. КАРТИНУ ВНИЗУ) Узники поверили, что их увозят: взяли с собой поклажу, головные уборы.

 
Вскоре в комнату вошли одиннадцать чекистов вместе с Юровским и развернулись перед арестантами в шеренгу. Комиссар Государю сказал:
 
— Ваши родные хотели вас спасти, но это им не удалось. Мы вас убьем.
 
— Что, что? — спросил Государь.
 
По ним ударили выстрелы из наганов… Царя, Царицу, их троих дочерей, доктора Боткина и лакея Труппа убили сразу. Алексей стонал на полу, и Юровский, прицелившись, застрелил мальчика. Самая младшая Царевна Анастасия тоже была жива. Девочка кричала, пока не добили штыками. Так же пришлось разделываться с Харитоновым и Демидовой. Их гвоздили с таким ожесточением, что следы штыков остались на полу и стенах.
 
Утром чекисты привезли убитых в урочище “Четырех братьев” Коптяковского леса под Екатеринбургом. Там на глиняной площадке у разверстого зева заброшенной шахты стали раздевать мертвых. Из их одежды посыпались драгоценные камни, жемчуга, спрятанные узниками на черный день. Чекисты спешно их собирали, в горячке затаптывая некоторое в глину, выгребали, срывали с тел оставшиеся ценности, рубя из-за колец пальцы. Трупы стали уничтожать серной кислотой, сжигать в кострах при помощи бензина.
 
Когда Белая армия адмирала А. В. Колчака пришла в Екатеринбург, на месте этого преступления нашли несколько иконок; обгорелые части дамских корсетов; крест, усыпанный бриллиантами, изумрудами и жемчугом; драгоценные камни; отрубленный палец; поломанное пенсне и искусственную челюсть доктора Боткина…
 
В расстрельной комнате Ипатьевского дома на стенах белые следователи обнаружили сделанные после убийства Царской Семьи разные надписи и некоторые таинственные знаки. Профессор Павел Пагануцци в своей книге “Правда об убийстве Царской Семьи”, изданной в Свято-Троицком монастыре в Джорданвиле, приводит расшифровку этих знаков:
 
“ЗДЕСЬ, ПО ПРИКАЗАНИЮ ТАЙНЫХ СИЛ, ЦАРЬ БЫЛ ПРИНЕСЕН В ЖЕРТВУ ДЛЯ РАЗРУШЕНИЯ ГОСУДАРСТВА. О СЕМ ИЗВЕЩАЮТСЯ ВСЕ НАРОДЫ”.
 
Для Бога нет разделения на мертвых и живых. Вот и нам уместно теперь вспомнить о том, как нашла друг друга и начала царствовать Августейшая Чета.
 
Не случайно ХРАМ ВО ИМЯ СВЯТОЙ РАВНОАПОСТОЛЬНОЙ МАРИИ МАГДАЛИНЫ в Дармштадте построен по почину и на средства Государя Императора Николая Второго. Дело в том, что этот германский  город являлся столицей Великого герцогства Гессен-Дармштадтского и родина Августейшей Супруги Государя Александры Феодоровны, урожденной принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской. Кроме того, Дармштадт дал России супругу Государя Императора Александра Второго Марию Александровну, урожденную принцессу Марию Гессен-Дармштадтскую, и супругу Великого князя Сергея Александровича Елисавету Феодоровну, урожденную принцессу Елизавету Гессен-Дармштадтскую, святую мученицу Российскую.
 
Родилась будущая супруга Государя Николая II Российская Императрица Александра Федоровна в Дармштадте 6 июня 1872 года в семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и дочери царствующей Английской Королевы Виктории Великой герцогини Алисы. Девочку назвали Алисой в честь матери, но вскоре переделали это имя в “Аликс”. У нее было два старших брата, три старших сестры и одна младшая.
 
Стараниями англичанки-герцогини дворцовая дармштадтская жизнь развивалась по образцу английского Двора, начиная с длинной вереницы в залах фамильных портретов королевской английской династии и кончая овсянкой на завтрак, вареным мясом с картошкой на обед и “бесконечным рядом рисовых пудингов и печеных яблок”. Религиозная Великая герцогиня Алиса была вдохновительницей и учредительницей в стране больниц, благотворительных организаций, отделений Красного Креста, женских союзов. Она с раннего возраста брала своих детей для помощи больным в дармштадтские больницы и приюты.
 
Аликс, не устававшая носить цветы по больницам, походила своей красотой на ее сестру Елизавету: сероглазая с черными ресницами, рыжеватыми волосами. Эту “милую, веселую маленькую девочку, всегда смеющуюся, с ямочкой на щеке” в семье еще называли “солнышком”, как она и будет подписывать свои письма потом супругу Государю Николаю Александровичу. Беда, что ее 35‑летняя мать умерла, когда Аликс было всего шесть лет.
 
Сначала у девочки была гувернантка, потом ее воспитанием занималась лично знавшая поэта  Гете Анна Текстон, позже — высокообразованная, культурная англичанка Маргарет Джексон. С 1880 года у восьмилетней Аликс начались школьные занятия.
 
Ярчайшим событием в герцогской семье в 1884 году стало замужество принцессы Елизаветы с братом русского Императора Александра Третьего Великим князем Сергеем Александровичем. Вместе с родными 12‑летняя Аликс сопровождала Елизавету на свадьбу в Петербург. Юную Аликс поразила необъятность России, нескончаемо проплывавшей мимо окон их поезда. На каждой станции немецких гостей приветствовали местные жители.
 
Перед свадьбой родственников невесты разместили в Петергофском дворце. Здесь Аликс и наследник Российского Престола Цесаревич Николай впервые увидели друг друга, сразу между ними словно  родилось что-то неведомое. В церкви на венчании Елизаветы и Великого князя Сергея 16‑летний Николай и Аликс не отрывали друг от друга глаз, потом Николай осмелился подарить принцессе брошь. Она несколько дней раздумывала и, наконец, вернула Цесаревичу его подарок, застеснявшись.
 
Принцессу нередко подводила неуверенность в себе, поэтому, например, превосходно игравшая на фортепьяно Аликс так жалко выглядела, когда ее бабушка королева Виктория заставляла внучку играть перед гостями в Виндзоре. Лицо Аликс покрывалось пятнами, пальцы начинали “прилипать” к клавишам.
 
В 15 лет по своей усидчивости и хорошей памяти Аликс отменно знала историю, литературу, географию, искусствоведение, естественные науки и математику. Основным языком для этой германской принцессы был английский, на котором она, например, как “легкое чтение” осваивала “Потерянный рай” Мильтона, и, конечно, отлично владела немецким; на французском же говорила с акцентом. Аликс стала блестящей пианисткой, чему ее учил директор Дармштадтской оперы, и больше всего любила музыку Вагнера. Она прекрасно вышивала, с тонким вкусом подбирая для этого рисунки и цвета. Друзья Герцогского Дома сочувственно качали головами: такой умнице и красавице от застенчивости бы избавиться...
 
В 1888 году вслед за старшими сестрами Аликс Викторией (бракосочетание с принцем Луи Баттенбергским) и Елизаветой вышла замуж третья дочь Великого герцога Людвига Ирена — за своего кузена принца Генриха Прусского. На этой свадьбе во дворце невдалеке от Берлина многие гости с восхищением разглядывали стройную 16‑летнюю Аликс и отмечали печаль в выражении ее прекрасных глаз и губ.
 
Четвертая герцогская дочь Аликс стала похожа на прежнее “солнышко” через несколько месяцев, когда вместе с братом Эрнестом и отцом приехала погостить у сестры Елизаветы в Петербурге. Они остановились на Невском проспекте в доме принцессы Елизаветы, прозванной в Дармштадте Эллой, а теперь — Великой княгини Елизаветы Федоровны. Сюда к “тете Элле”, “тетеньке” без церемоний часто заезжал Цесаревич Николай. Елизавета Федоровна являлась веселой, остроумной хозяйкой дома, в котором царили приемы и балы.
 
Была раскидистая русская зима 1889 года, Аликс, как могла, преодолевала стеснительность и не отставала в развлечениях петербургской великосветской молодежи: ходила на каток, каталась на санках с горки. Цесаревич очень увлекся ею, и принцесса его полюбила, хотя ни за что не призналась бы в этом тогда и самой себе. Но лишь с Николаем Романовым она была естественна, могла свободно разговаривать и смеяться. Вернувшись домой, Аликс поняла, что только за русского Царевича выйдет замуж. Они стали писать друг другу нежные письма.
 
В Дармштадте после замужества троих старших дочерей Великого герцога Аликс стала первой дамой. Как хозяйка Дома она восседала рядом с Людвигом IV в официальных застольях, сопровождала отца в многочисленных поездках по стране, ревностно посещала школы и госпитали. Под диктатом придворного этикета Аликс почти всегда выглядела очень серьезной, страдая за свою скованность.
 
В 1890 году принцессе снова удалось развеяться, опять поехав с братом Эрнестом и отцом в Россию. На этот раз они остановились в Ильинском — подмосковном имении Елизаветы Федоровны и Сергея Александровича. Весьма жаль девушке было, что не увидела Цесаревича, путешествовавшего тогда за границей. О том, что они превосходная пара, уже поговаривали в России и Германии.
 
Весной 1891 года Великий герцог Гессен-Дармштадтский был потрясен поступком его дочки Эллы в России. Она перешла в Православие, хотя для нее как супруги русского Великого князя это и не было необходимостью! Выяснилось, что бывшая принцесса, став русской Великой княгиней, лелеяла мечту быть православной. Елизавета Федоровна долго опасалась огорчить своих родственников-протестантов, но окончательно решилась после того, как в 1888 году вместе с мужем побывала на Святой Земле на освящении храма во имя Святой Марии Магдалины в Гефсимании.
 
Елизавета Федоровна написала обо всем отцу в Дармштадт, добавив, что и Аликс придется стать православной, если она выйдет замуж за наследника Русского Престола. Герцог Людвиг необычайно разволновался, переживая сразу за двоих дочерей, и писал старшей в Россию:
 
“Дорогая Элла,
Твое сообщение принесло мне большую боль, так как я не понимаю необходимости этого шага... Я должен винить себя, что не предвидел этого раньше... Ты знаешь, что я против строгости и фанатизма, и сознаю, что каждый может быть религиозным в своей вере. Но я так страдал несколько ночей... когда ты сообщила и о возможном обращении Аликс... Ты не можешь себе представить, как я себя чувствовал... Я знаю, что уговаривание и споры не изменят твоего мнения... Обдумай это серьезно!.. Боже мой! Что здесь можно сказать!.. Это мучает меня так сильно”.
 
Аликс не виделась с Николаем Александровичем после 1889 года, но у них продолжалась оживленная переписка. Они признались в глубоком взаимном чувстве, мечтали о дне, когда соединятся навеки. Однако Королева Виктория тоже мечтала сделать эту свою внучку Королевой Английской. Она стала сватать Аликс за своего внука принца Альберта Кларенского. Дармштадтская принцесса терпеть его не могла за безбожие, неказистую внешность. Альберт и сравниться не мог с умнейшим, изящным, духовным, чувствительным русским Цесаревичем! Когда Королева Виктория предложила ей замужество с принцем, Аликс категорически это отвергла. Она выпалила огорченной бабушке, что их брак не принесет счастья ни ей, ни Альберту. И пришлось Королеве отступить.
 
В 1892 году Великий герцог Людвиг IV скончался. Аликс совсем осиротела, внезапно растеряв былую выдержку и мужество. Она продолжала исполнять роль хозяйки дармштадтского дворца, но все валилось у нее из рук, Аликс заболела. Ее брат, ставший Великим герцогом Гессенским и Прирейнским Эрнстом Людвигом, повез девушку для поправки здоровья в Италию. Там была масса солнца и великосветских молодых людей со всей Европы, но принцесса думала только о Царевиче.
 
Все эти годы мечтал повести под венец Аликс и Николай Романов, но и его родители, как бабушка Аликс Гессенской, хотели бракосочетать сына с другим человеком. Государь Александр Третий с супругой Марией Федоровной противились союзу Наследника с принцессой из Дармштадта, потому что знали о неизлечимой аристократической болезни, несворачиваемости “голубой” крови — гемофилии, преследующей ее род Кобургского Дома.
 
Это “проклятие Кобургов” существовало с XVIII века, болезнь перешла в английскую королевскую фамилию через мать Королевы Виктории — принцессу Саксен-Кобургскую. Причем, заболевали гемофилией мальчики, а переходила она по женской линии. От этого умер сын Королевы Виктории Леопольд, а королевские дочери Беатриса, Виктория и мать Аликс Алиса должны были передать болезнь своим детям. То есть, возможная невеста Цесаревича Николая Аликс была обречена на то, что родившиеся от нее мальчики “приговорены” к гемофилии, от которой не выздоравливают. Так и станется с их будущим сыном, со следующим Наследником Русского Престола Алексеем. Но станется и то, что лишь в России будет дан юному Цесаревичу человек, способный унимать “несворачиваемые” приступы гемофилии, — Григорий Распутин...
 
Вот поэтому Государь Александр Третий и Государыня бесперебойно подыскивали сыну Ники другую невесту. Попытались сосватать дочь претендента на Французский Престол из Бурбонов Елену, чтобы закрепить союз с Францией. Но на счастье Царевича, воображавшего на все случаи своей жизни лишь Аликс Гессен-Дармштадтскую, Елена отказалась изменить католицизму и перейти в православие. Тогда Русский Царь постарался получить для сына руку принцессы Маргариты Прусской. Цесаревич наотрез отказался на ней жениться, заявив родителям, что лучше пойдет в монастырь. И тут ему снова повезло: Маргарита, как и Елена до этого, не захотела изменить своей инославной, протестантской вере.
 
Оставалась принцесса Гессенская, но Государь Александр стал настаивать, что Аликс, как и другие принцессы, не согласится переменить свою веру. Николай просил отпустить его в Дармштадт на переговоры с нею, отец не соглашался на это до 1894 года, пока не заболел.
 
Император в свои 49 лет продолжал выглядеть крепышом, но, очевидно, начали сказываться последствия его поступка в 1888 году при крушении царского поезда под Харьковом. Тогда силач Государь держал на плечах крышу вагона, пока его семья выбиралась из-под обломков.
 
Случай попросить руки Аликс представился Николаю Александровичу при женитьбе ее брата Великого герцога Эрнеста Людвига на принцессе Виктории Мелите. Бракосочетание было в Кобурге, где Аликс встретилась с российским Цесаревичем впервые после 1889 года. Он сделал ей предложение. Но случилось то, что предполагал отец, о преодолении чего Николай Александрович молился последние пять лет их разлуки: Аликс не хотела переходить в Православие.
 
На пламенные уговоры Николая Романова принцесса плакала и повторяла, что не в состоянии отказаться от своей религии. Королева Виктория, видя, что внучка может остаться совсем не у дел, стала тоже безуспешно ее убеждать принять русскую веру. Лишь у Эллы, Великой княгини Елизаветы Федоровны, начало это получаться. Она, старше Аликс на восемь лет, после смерти их матери вместе с сестрой Викторией пыталась заменить младшей умершую. Елизавета Федоровна очень хотела быть вместе с Аликс в России. Великая княгиня хорошо знала Цесаревича Ники, любила его и была уверена: этот брак будет счастлив.
 
Елизавета Федоровна убедила сестру. На следующий день после предложения Наследника Русского Престола Аликс вступить с ним в брак она дала согласие. 8 апреля 1894 года было официально объявлено об их помолвке, и посыпались на обрученных поздравления. Потом невеста Алиса Гессен-Дармштадтская поехала в Лондон, где ее уже ждал посланный Государем Александром III русский священник, который должен был наставить принцессу в православном вероучении и подготовить девушку к его принятию.
 
В октябре 1894 года Аликс срочно вызвали в Россию: Государь Александр Третий тяжело заболел. В Ливадии, где Царь лечился, собралась вся Романовская Семья, готовились к самому худшему. Несмотря на скверное самочувствие, Александр Александрович поднялся с постели и надел мундир, чтобы встретить невесту сына.
 
Государь Император Александр III скончался 20 октября 1894 года. В тот же день принял Престол Николай Александрович, а на следующий день 21 октября его невеста принцесса Гессен-Дармштадтская Алиса присоединилась к Православию и стала называться Александрой Феодоровной. 14 ноября 1894 года состоялось бракосочетание Государя Императора Николая II с Александрой Федоровной, после которого она написала в дневник мужу:
 
“Никогда бы не поверила, что может быть такая полнота счастья в этом мире — такое чувство единения двух смертных существ. Мы не разлучимся более. Наконец-то мы вместе, и наши жизни связаны до конца, а когда эта жизнь кончится, то в другом мире мы встретимся снова, и уже не разлучимся вовеки”.
 

В Дармштадте русская церковь святой равноапостольной Марии Магдалины (СМ.ФОТО) царит над этим городом с верхушки горы Матхильдхойе. Здесь же с 1901– 1908 годов Великий герцог устроил колонию художников, и высокая башня в стиле арт-деко, которая стоит и поныне, наверное, не просто так названа Башней молодоженов; хотелось бы добавить — “Царственных молодоженов”.
 
В 1897 году здесь инициатором закладки краеугольного камня православного храма св. Марии Магдалины был Государь Император Николай Второй. На этой торжественной церемонии Государь и Александра Федоровна были “неразлучны”, как ей и мечталось, уже три года.
 
Император захотел, чтобы храм стоял на русской земле. И тогда товарными вагонами повезли в Дармштадт земельку, взятую с разных концов Руси. Насыпали ею на немецкой горе добавочный холм и стали на нем возводить церковь. Такой опыт уже был в германских пенатах с одноименным храмом — св. равноапостольной Марии Магдалины в Веймаре, строившимся в 1860 – 1862 годах. Там по православному обряду завещала похоронить себя дочь Императора Павла Первого Мария Павловна, прожившая в Веймаре замужем за герцогом Карлом Фридрихом 55 лет. Тогда за неимением еще железной дороги землю из России доставили в Веймар на шестидесяти огромных подводах.
 
Дармштадскую церковь Марии Магдалины возводили по проекту академика Л. Н. Бенуа, трудившегося до этого над русским храмом в Бад-Хомбурге. Его новая работа в Дармштадте была так удачна, что Бенуа удостоился в России звания придворного архитектора. Храм освящали 26 сентября 1899 года в память Августейшей бабушки Царя — императрицы Марии Александровны в присутствии Государя Николая Александровича и Государыни Александры Федоровны.
 
Внешнюю и внутреннюю отделку церкви закончили в 1903 году, когда здесь снова побывали Их Величества Император и Императрица Российские; а также Царственная Чета посещала дармштадтский православный храм в 1910 году. Для украшения храма были привлечены художники В. М. Васнецов и Т. А. фон Нефф. Васнецовское мозаичное изображение св. Марии Магдалины во весь рост помещено на фронтоне, а над входом в церковь — изображение св. Ольги его же работы, исполненной в Петербурге на пластинах. Купола храма и кресты на них позолочены.
 
Мрамор для внутреннего украшения храма привезли с Кавказа. Над алтарем в нише — изображение Богородицы с Иисусом Христом на руках, это копия мозаики храма св. Владимира в Киеве. Петербургские художники Перминов и Кузик сделали тут фрески по эскизам Васнецова. Великая княгиня Мария Александровна герцогиня Саксен-Кобург-Готская подарила церкви резной из дуба иконостас с иконами работы Неффа, дубовую резную плащаницу, бронзовое золоченое паникадило и две кованые серебряные хоругви. Богатую утварь преподнесли храму Государь Николай Второй и Государыня Александра Федоровна.
 
Самой драгоценной иконой здесь считается образ Казанской Богоматери. Сестра Аликс Гессен-Дармштадтской, ставшей Александрой Федоровной, Элла Гессен-Дармштадтская, ставшая Елизаветой Федоровной, подарила эту икону монаху Серафиму. После убиения ее большевиками в Алапаевске инок Серафим сумел переправить гроб с останками святой мученицы Российской Великой княгини Елисаветы Феодоровны в Шанхай, а оттуда — на Святую Землю в русский храм во имя св. Марии Магдалины, что высится в Гефсиманском саду.
 
В Гефсимании монах Серафим всю свою оставшуюся жизнь ухаживал за саркофагом святой Елисаветы Феодоровны, когда незадолго до его смерти в 1959 году вручил дареную преподобномученицей ему икону Казанской Богоматери шведской Королеве Луизе. Королева передала образ принцу Людовику Гессенскому, который наконец и водворил икону “от святой Елисаветы” в храм Марии Магдалины в Дармштадте, где Елизавета-Элла родилась.

В германском городе Бад-Хомбурге  закладка русского православного ХРАМА В ЧЕСТЬ ВСЕХ СВЯТЫХ и в память священного коронования Их Императорских Величеств, Государя Императора Николая II и Его Августейшей Супруги, Государыни Императрицы Александры Феодоровны, урожденной принцессы Гессен-Дармштадтской, состоялось 4/16 октября 1896 года в присутствии Их Императорских Величеств, а также вдовствующей Германской Императрицы Виктории, Великой княгини Елизаветы Феодоровны, Великого герцога Гессен Дармштадтского и многих других высокопоставленных лиц.

(Продолжение на следующих стр.)
 
Священное коронование и святое миропомазание, венчание на царство Николая Второго и Александры Федоровны, в память чего заложили русский храм в Бад-Хомбурге, проходило в Москве в мае 1896 года. На Руси по традиции, восходящей к Византийской империи, особый ритуал венчания на царство. Только после него Царь становится Помазанником Божьим, хотя правителем — сразу после кончины предшествующего монарха. Способность управлять царством дается таинством миропомазания в коронации.
 
Обычно эта церемония, великое национальное событие происходит через год-два после восшествия монарха на престол, потому что к нему долго готовятся, и бывали всегда торжества в нашей древней столице Москве. Вот и 1 января 1896 года Государь Николай Александрович выпустил о них манифест, распорядившись, дабы протокольно было так же, как в 1883 году при венчании на царство его батюшки тоже в мае. Программу коронования рассчитали на три недели и расписали по часам.
 
С начала 1896 года взялись в Москве за ремонт и стройку в Успенском соборе, других зданиях Кремля. На главных городских площадях воздвигали триумфальные арки, на Лубянке, например, сооружали огромный павильон в виде шапки Мономаха. Над порталом Благовещенского собора натягивают балдахин из пурпурно-красного бархата.
 
В день своего рождения 6 мая 1896 года Государь Николай Второй с супругой прибыли в Москву и остановились в путевом Петровском дворце при тогдашнем въезде в Первопрестольную, ныне  это — около станции метро “Динамо”.
 
Торжественный въезд Августейшей Четы был 9 мая, на Николу Вешнего, в день памяти перенесения мощей свят. Николая в город Бари. Процессия растянулась на несколько километров между шпалерами элитных полков и толпами москвичей. Государь ехал на белом арабском скакуне, традиционно подкованным серебряными подковами. За ним верхом следовали члены семьи Романовых, чины двора, генералы свиты, флигель-адъютанты. Все это грандиознейше сверкало, переливалось, пестрило, блистало мундирами, плюмажами, камзолами, оружием, кафтанами, эполетами, аксельбантами, позументами... Дамы всех рангов передвигались в каретах. В первой, золоченой с упряжкой четырех пар белых лошадей, была вдовствующая Императрица Мария Федоровна; за ней в точно такой — Александра Федоровна.
 
У Иверской часовни перед Красной площадью процессию встретили депутации земства и дворянства. В Иверской, Успенском и Архангельском соборах Кремля Государь и Государыня приложились к иконам и святым мощам. Потом они поднялись на Красное крыльцо и отвесили поясной поклон народу. Тысячи православных ответили ревом счастья и восхищения. И, не переставая, звонили и звонили колокола сотен московских храмов.
 
Церемония коронования состоялась 14 мая 1896 года. С раннего утра от ступеней Красного крыльца до паперти Успенского собора вытянулись рядами конногвардейцы. На особом возвышении расположились придворный оркестр и хор. Первой под балдахином по специально проложенному помосту в Успенский собор прошла Императрица Мария Федоровна. Затем этот путь коронующейся Императорской Четы духовник Государя окропил святой водой.
 
Запели трубы и ударили литавры перед Высочайшим шествием. Музыканты и хор начали торжественное произведение Чайковского “Фанфары”. Первым с Красного крыльца в собор маршево зашагал взвод кавалергардов, за ними — пажи, длинная вереница представителей земств и городов.
 
Войска взяли на караул: выносили Императорские регалии. Впереди два герольда и гренадер со знаменем, потом несли государственный меч, государственное знамя, печать, порфиру Императора и Императрицы, большую бриллиантовую цепь ордена св. апостола Андрея Первозванного, скипетр, державу и две короны Государя и Государыни.
 
Под государственный гимн, колокольный звон и нескончаемое “ура” шествовали под балдахином Государь Николай II и Александра Федоровна. На фоне герольдов, пажей, придворной знати в роскошных мундирах Николай Александрович скромно выглядел в полковничьей форме Лейб-Гвардии Преображенского полка с одним орденом Андрея Первозванного на Александровской ленте через плечо. На Александре Федоровне было надето придворное платье из серебряной парчи с жемчужными украшениями. Несколько тысяч роз, присланных с юга Франции, превратили кремлевскую площадь в клумбу.
 
На паперти митрополит Московский Сергий во главе духовенства произнес напутствие:
 
— Благочестивый Государь! Настоящее Твое шествие, соединенное с необыкновенным великолепием, имеет цель необычайной важности. Ты вступаешь в это древнее святилище, чтобы возложить на себя Царский венец и воспринять священное миропомазание. Твой прародительский венец принадлежит Тебе Единому, как Царю Единодержавному, но миропомазания сподобляются все православные христиане, и оно не повторяемо. Если же предложить Тебе воспринять новых впечатлений этого таинства, то сему причина та, что как нет выше, так нет и труднее на земле Царской власти, нет бремени тяжелее Царского служения. Через помазание видимое да подастся Тебе невидимая сила свыше действующая, к возвышению Твоих Царских доблестей озаряющая Твою самодержавную деятельность ко благу и счастью твоих верных поданных.
 
Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Палладий поднес Государю и Государыне приложиться крест, а владыка Киевский окропил их святой водой. Императорская Чета вошла в празднично украшенный храм под пение псалма “Милость и суд воспою Тебе, Господи”. Здесь посередине на площадке, обтянутой малиновым плюшем, их ждали троны.
 

Государь Николай Александрович выбрал для своего коронования выложенный алмазами и драгоценными камнями трон основоположника Царско-Императорской династии Романовых Михаила Феодоровича, на котором тот венчался на царство в этом соборе в 1613 году. Для Александры Федоровны — слоновой кости трон супруги Царя Иоанна III, урожденной принцессы Софии Палеолог Византийской. Государь с Государыней трижды поклонились перед Царскими Вратами и приложились к иконам. Они опустились на троны, рядом с которыми было тронное кресло вдовствующей Императрицы Марии Федоровны.
 
Начиная трехчасовой обряд коронования. Государь Николай Второй громко и отчетливо прочитал Символ веры, осеняя себя крестным знамением. Далее хор пропел “Спаси, Господи, люди Твоя”, было прочитано пророчество Исаии, послание св. апостола Павла. Митрополиты Санкт-Петербургский и Московский взошли на тронное место и надели на Императора порфиру и бриллиантовую Андреевскую цепь.
 
Митрополит Санкт-Петербургский Палладий благословил Государя, опустил ему на голову крестообразно руки и прочел особую молитву. Потом архиерей принял с бархатной подушки корону. В несколько килограммов весом, высокая, напоминающая епископскую мирту, она была с массивным бриллиантовым крестом, огромным рубином посередине и с 44‑мя крупными, массой мелких алмазов, 38‑ью розовыми жемчужинами. Митрополит передал корону Императору, и Царь, стоя, сам возложил себе венец на голову. Митрополит преподнес Государю скипетр и державу.
 
Императрица Александра Федоровна опустилась на колени перед севшим на трон супругом. Император Николай II снял с себя корону, коснулся ею головы Государыни. Потом он увенчал супругу малой короной из одних бриллиантов и надел на нее порфиру, обнял и поцеловал.
 
— Мно-огая ле-ета! – громово возгласил венчанным на царство Государю и Государыне протодиакон.
 
Императрица Мария Федоровна с поздравлениями обняла сына и невестку, за ней стали подходить с приветствиями члены Императорской фамилии. Возвещая о короновании, на Москве-реке ударили пушки, взмыл звон Ивана Великого и всех церквей московских. Государь стоял на коленях и читал молитву, прося Бога вразумить его на управление Россией по воле и заповедям Господним. Поднялся Император — все присутствующие в соборе опустились на колени.
 
Митрополит Палладий от всего народа прочитал Молитву за Царя. ” Тебе, Бога, хвалим” запел хор гимн Господу.
 
В последующем чине Божественной литургии митрополит совершил миропомазание Государя крестообразно по лбу, глазам, ноздрям, ушам, груди и рукам со словами:
 
— Печать дара Духа Святаго.
 
Государыне был помазан только лоб. Вновь ударили пушки и зазвонили колокола. Для принятия таинства причастия Император Николай Второй был введен в алтарь, принял Святое Причастие у Престола Господня.
 
Нововенчанные Император с Императрицей выходили из Успенского собора под гром пушек, колокольный трезвон, всеобщее ликование. Под плавно покачивающимся балдахином, блистая бриллиантами в своей короне, Александра Федоровна прошествовала за Государем в короне, держащим скипетр, державу в руках, на поклонение в Архангельский и Благовещенский соборы...
 
По всей России в этот день гудели колокола, именинником молился русский народ, благословляя молодого Царя. Государь потом отметил в дневнике:
 
“Все, что произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь”.
 
Государыня написала сестре Виктории:
 
“Служба меня совсем не утомила, скорее вдохновила сознанием того, что я вступаю в мистический брак с Россией. Теперь я действительно царица”.
 
Великий герцог Гессенский и Прирейнский Эрнст Людвиг оставил такие воспоминания:
 
“После коронации миропомазанные Величества все в серебре и золоте, украшенные сверкающими бриллиантами, в венцах поднимаются на высокую террасу дворца над спуском к Москва-реке, где сооружен помост. Там пара стоит совершенно одна на ярком солнце. Дух захватывает, когда миллионы людей опускаются на землю на обрывающемся до самой реки склоне и далее, на другом берегу, и к этим двум одиноким, стоящим на солнце, ослепительно сверкающим людям как гигантский вал взлетает бесконечное “Ура! ”. И при каждом их поклоне люди вновь опускались на колени. Мне это было хорошо видно, поскольку, хотя появляться на террасе запрещено, я подполз к ним на коленях и смог незаметно, под покровом коронационной мантии, созерцать величайшее зрелище в своей жизни”.
 
Для обеденного застолья Царственной Четы из хранилища доставили старинные столовые приборы, чаши, кубки, братины. Столы накрыли у Грановитой палаты, выходящей на Соборную площадь Кремля. Под золоченым балдахином венценосцы с высокими гостями обедали черепаховым супом, пирогами, селедкой в раковом соусе, говяжьим филе с овощами, закусками из рябчиков и гусиной печенки, индеек и цыплят, другой всякой всячины, бланк меню которой был памятно изукрашен художником Васнецовым. Хор и оркестр Императорских театров исполняли торжественную кантату композитора Глазунова.
 
Со времени прибытия Их Величеств на коронацию пять тысяч московских бедняков ежедневно бесплатно кормили в трапезных столичных монастырей. А в этот день для пятидесяти тысяч неимущих из Москвы, Петербурга, Киева, Варшавы и других имперских городов за счет Государя накрыли особые обеды.
 
В девять вечера венценосцы вышли на балкон кремлевского дворца. Александре Федоровне поднесли букет живых цветов. Только она его взяла — он вспыхнул скрытыми в нем электролампочками! И в тот же миг иллюминация воспламенила Кремль: пылали в газовых плошках зубцы стен, разноцветно сияли башни и особенно — несущаяся ввысь Ивановская колокольня... Изумрудно сверкала кровля Спасской башни, все ее архитектурные изыски отторачивали белые и красные огни, будто бриллиантами и алмазами. У Москва-реки бил цветами радуги фонтан.
 
Вслед весь город загорелся иллюминацией! Деревья парков и садов были в разноцветном освещении, там волшебно царили причудливые арки и мосты. И над чудо-пожаром московских кварталов ослепительно парил храм Христа Спасителя.
 
М. В. Нестеров потом это описывал “сказкой, сном наяву”. Москвичи как зачарованные бродили по самоцветно блистающей столице. Все сверкало и переливалось алмазами, рубинами в раме тихой майской ночи. То и дело у людей конца XIX века от удивления захватывало дыхание: например, по кущам Александровского сада висели огненные цветы и плоды...
 
Несчастье случилось на тринадцатый день коронационных праздников 18 мая 1896 года за Тверской заставой на Ходынском поле — месте народных гуляний и смотров войск. Ныне это поле, раскинувшееся до Хорошевских улиц, отделяет от района станции метро “Аэропорт” Ленинградский проспект.
 
Решили традиционно раздавать бесплатные царские гостиницы, как и в коронацию Александра III, на восточной части Ходынки площадью в один квадратный километр. В Александровские торжества там раскинули сотню раздаточных палаток, спокойно обслуживших около двухсот тысяч людей. Теперь выстроили 150 будок, буфетов для разлива вина, пива и 10 павильонов, среди которых выше всех поднимался особый императорский. Были устроены ипподром для джигитовки, две арены с трапециями для цирковых представлений, сколотили эстрады для артистических выступлений. В одной из театральных построек должны были разместиться дрессированные животные знаменитого Дурова.
 
В пакете с набором царских гостинцев находились памятная коронационная кружка: эмалированная, с позолотой, с русским гербом и вензелями Их Величеств, — а также большой пряник, кусок колбасы и сайка.
 
Еще 17 мая вечером на Ходынку прибыло не менее полумиллиона человек, среди них много женщин и детей, поверивших слухам, что будут давать и деньги. До полуночи они посиживали у костров, запевали, плясали и выпивали. Потом стали поговаривать, будто  распорядители уже начали раздавать “своим” и на всех не хватит. Толпы взволновались и пошли на палатки, которые обступили плотными кольцами.
 
На рассвете ходынцы окончательно возбудились. Они смели две сотни полицейских, пытавшихся навести порядок, и начали безудержно давиться. Задние ряды напирали на передние, те падали. Раздатчики гостинцев, чтобы успокоить народ, начали выбрасывать пакеты с подарками в людское море. Один из них потом на следствии рассказывал:
 
— Я выглянул из будки и увидел, что в том месте, где ждала публика раздачи, лежат люди на земле один на другом, и по ним идет народ к буфетам. Люди эти лежали как-то странно, точно их целым рядом повалило. Часто тело одного покрывало часть тела другого — рядышком. Видел я такой ряд мертвых людей на протяжении 15 аршин. Лежали они головами к будке, а ногами к шоссе.
 
К семи часам утра 18 мая 1 282 человека погибло в давке и несколько сот было ранено. Прибыли полицейские подкрепления, рассеявшие оравы. Государь Николай получил доклад о происшедшем в девять тридцать утра. Он был потрясен и в полдень вместе с Императрицей поехал на Ходынку.
 
Навстречу Царственной Чете двигались подводы с рогожами, под которыми лежали трупы. Государь вышел из кареты, подошел к ним, расспрашивал возчиков... А на Ходынском поле уже гуляли во всю ивановскую: реяли флаги, уцелевшая толпа, как ни в чем не бывало, при виде Царя радостно ревела “Ура! ”, оркестры беспрерывно наигрывали гимны. Венценосцы вскоре отбыли отсюда в Петровский дворец на встречу с депутациями.
 
На следующий день Император и Императрица плакали в дворцовой церкви на заупокойной литургии и литии по погибшим на Ходынском поле. Потом и в следующие дни они ездили по больницам, беседуя с пострадавшими. Многие из них просили Царя простить, что испортили “такой праздник”. Похоронили жертвы Ходынки за государственный счет, для осиротевших детей учредили приют. Каждой семье погибших Государь выделил из личных средств по тысяче рублей.
 
 

В русском храме Всех Святых Бад-Хомбурга (СМ.ФОТО) до сих пор хранится гарнитур из маленькой кирки, лопатки и пера с белыми ручками и никелированными металлическими частями, употребленный Государем Императором Николаем Вторым при закладке этой церкви в 1896 году, как памятной и о счастливом, и о горьком его короновании.
 
Бад-Хомбургские целебные источники издавна популярны по всему миру, а число приезжавших сюда русских в иные курортные сезоны достигало свыше полутора тысячи из общего количества пятнадцати тысяч иностранцев, предпочитавших для поправки здоровья именно здешние воды. Из выдающихся людей России эти места посещали И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, графы Витте, Киселевы.
 
Православную церковь начали строить тут русские старожилы А. И. Проворов, В. А. Ратьков-Рожнов, А. Г. Елисеев, Н. Н. Брусницын, А. Н. Богданов. Создавался храм по проекту академика архитектуры Л. Н. Бенуа (1856 —1928), брата художника и искусствоведа А. Н. Бенуа, а младшая дочь архитектора Надежда приходится  матерью известного английского актера Питера Устинова. Действительный член Академии художеств, профессор, руководитель архитектурной мастерской Л. Н. Бенуа в Императорской России участвовал в конкурсе на проект “Храма на крови”, перестроил здание Певческой капеллы в Петербурге, построил там ипподром, возводил жилые дома, в имении Нечаева-Мальцева воздвиг церковный храм. Кроме русских церквей в Германии (1897 — 1899), по его проекту был построен в 1900‑е годы православный собор в Варшаве.
 
В Бад-Хомбурге непосредственно руководил церковной стройкой местный архитектор, королевский строительный советник Якоби. Она длилась почти три года на безвозмездно отведенной городским управлением земле в парке, расположенном в десяти минутах хода от вокзала.
 
Освящен был храм в честь Всех Святых 22 сентября 1899 года в присутствии вдовствующей Германской Императрицы Виктории, русских попечителей, городского головы Тетенборна и многочисленных гостей. Он был приписан к Берлинской посольской церкви, настоятелем какой являлся широко тогда известный переводами православных богслужебных книг на немецкий язык протоиерей Алексей Мальцев. Обслуживать бад-хомбургскую церковь стал иеромонах Амвросий фон Тидэбэль. Он являлся сыном героя Севастопольской обороны Сигизмунда фон Тидэбэля, адъютанта графа Тотлебена, и был полковником гвардии, принявшим Православие и монашество.
 
Главного храмосозидателя А. И. Проворова управление Бад-Хомбурга избрало своим почетным гражданином и даже назвало его именем одну из городских улиц: “Проворофштрассе”, – как уже было с другим нашим знаменитым здесь соотечественником графом Киселевым, увековеченным “Киселефштрассе”. По завещанию А. И. Проворова из оставленной им после смерти в 1902 году денежной суммы выделялась плата церковному служителю, храм ремонтировался. Для его поддержания, отправления богослужений здесь было устроено церковное попечительство.



Вселенский Чудотворец святитель РПЦЗ Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский с иконой Царя-Мученика Николая
 
Эта каменная церковь с золочеными куполом и крестом была снабжена богатой утварью, прекрасными иконами. В 1910 году Государь Николай Второй, будучи в Бад-Хомбурге с дочерьми, Великими Княжнами Ольгой и Татьяной, присутствовал в ней на богослужении 5 и 26 сентября, о чем можно прочитать на мраморной доске внутри здания, помещенной справа под иконой преподобного Серафима Саровского Чудотворца.
 
В 1914 году священником этого храма был священник Лядэ — впоследствии митрополит РПЦЗ Берлинский и Германский Серафим. После начала Первой мировой войны русская церковь в Бад-Хомбурге была закрыта, вся ценная утварь исчезла, позолоту с купола и креста местные власти сняли, а иконостас резного дуба с иконами дивной живописи отсюда попал в городской музей.
 
Долгие десятилетия храм Всех Святых был на немецкой земле забыт. Лишь после Второй мировой войны в 1945 году, благодаря протоиерею Леониду Касперскому, он возродился. Церковь была отчищена, иконостас из музея водружен на прежнее место, начались регулярные богослужения. 29 сентября 1949 года состоялось великое торжество — празднование полувекового юбилея существования бад-хомбургского храма Всех Святых. Торжественные богослужения возглавил митрополит Серафим с архимандритом Филофеем и многочисленным духовенством РПЦЗ при огромном стечении православных Русского Зарубежья. Тогда благодаря здешнему настоятелю протоиерею Евгению Селецкому храм был приведен в полный порядок при помощи немецких властей.
 
Архитектура храма во многом родственна русской церкви в Дармштадте, потому что и ту проектировал Л. Н. Бенуа, потому что и та крепко связана с памятью о наших Царственных Мучениках.
 
Глава вторая. ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЫ  ЕЛИСАВЕТА  ФЕОДОРОВНА И ИНОКИНЯ ВАРВАРА
 
Великая княгиня Елисавета Феодоровна, урожденная принцесса Елизавета Гессен-Дармштадтская, сестра Государыни Александры Феодоровны в 1920 году упокоилась в склепе под нижними сводами нашего ХРАМА ВО ИМЯ СВЯТОЙ МАРИИ МАГДАЛИНЫ  на Святой Земле в Гефсиманском Саду около Иерусалима. Канонизация Святой Преподобномученицы проходила вместе с Царственными Мучениками в ноябре 1981 г. в Синодальном, Кафедральном храме Первоиерарха РПЦЗ в Нью-Йорке. А через год – в столетний юбилей Российского Императорского Православного Палестинского общества – торжественно перенесли в Гефсимании ее мощи из склепа в сам храм св. Марии Магдалины. В 1982 году выбрали для этого 1 и 2 мая — дни празднования Святых Жен Мироносиц.

 
Путь гроба праведницы  (СМ.ФОТО) в Гефсиманию, вблизи Всесвятой Гробницы Богоматери был чудесен. Он удивителен, начиная с того, что в 1888 году Елизавета Федоровна присутствовала здесь при освящении храма Марии Магдалины со своим супругом Великим князем Сергеем Александровичем, осно­вателем Императорского Православного Палестинского общества, и полюбила это место. Продолжилось же ее посмертное паломничество следующим образом.
 
После октябрьского переворота большевики первое время не трогали московскую Марфо-Мариинскую обитель Милосердия, где Елизавета Федоровна была настоятельницей. Но в начале 1918 года, кроме Императорской Семьи, были арестованы многие члены Дома Романовых, черед Великой княгини пришел на третий день Пасхи в праздник Иверской иконы Божией Матери. В этот весенний день патриарх Тихон служил в Марфо-Мариинской обители молебен, после которого остался и беседовал с сестрами и настоятельницей до четырех часов. Будущий исповедник святитель Тихон как бы благословил на подвиг будущую новомученицу Елисавету.
 
Через полчаса после отъезда Патриарха к монастырю подкатила машина с чекистами. Их комиссар приказал Елизавете Федоровне немедленно ехать с ними. Она попросила дать ей пару часов, чтобы сделать последние распоря­жения, назначить заместительницу и попрощаться с сест­рами. Настоятельница хотела напоследок обойти свою больницу, приют, дом престарелых. Великая княгиня получила на это только полчаса. Елизавета Федоровна успела лишь собрать сестер и дать им последнее благословение. Побоями оторвали их от настоятельницы чекисты около ворот. Вместе с Елизаветой Федоровной разрешили ехать только инокиням, ее келейницам Варваре Яковлевой и Екатерине Янышевой.

  
Великую княгиню Елизавету Федоровну повезли в Пермь, где ее вместе со спутницами поместили в женском монастыре. Потом был их путь на будущее место казни — Алапаевск, куда они прибыли 20 мая 1918 года и соединились с другими арестованными.
 
Здесь еще не подозревавших о своей судьбе смертников поместили в Напольную школу на краю города. Каменное здание состояло из четырех больших и двух маленьких комнат. В первой большой комнате разместились бывший генерал-инспектор артиллерии Великий князь Сергей Михайлович и сын Великого князя Павла Александровича, молодой поэт князь Владимир Палей, их служащие Ремез и Круковский. В следующей — бывшие фронтовые офицеры, князья-братья Константин Константинович и Игорь Константинович. В угловой комнате поселили Великую княгиню Елизавету Федоровну с монахинями Варварой и Екатериной. В другой угловой жил награжденный Георгиевским оружием в минувшую Первую мировую войну князь Иоанн Константинович — третий брат Константиновичей, сыновей Великого князя Константина Константиновича, знаменитого поэта К. Р. В комнате рядом с ним находился служащий Калин.
 
До середины июня арестанты жили в сносных условиях: могли трудиться на огороде, им разрешалось ходить в местную церковь и гулять по окрестностям без охраны. 21 июня у заключенных отобрали серебряные и золотые вещи, другое личное имущество, оставив лишь по паре обуви, две смены белья и носильную одежду; запретили выходить из школьной ограды.
 
Великокняжескую прислугу и келейниц Елизаветы Федоровны отправили в Екатеринбург к чекистскому начальству. Там инокини стали настаивать, чтобы их вернули к Великой княгине в Алапаевск, а их запугивали ее дальнейшей судьбой. Монахиня Варвара Яковлева (СМ,ФОТО ВНИЗУ) сумела отстоять христианское право выбора: мученичество вместо свободы. Крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Милосердия Варвара вернулась в заключение к матушке Елизавете, чтобы не расставаться с нею до их гибели. Из служащих остались с княжескими мучениками она да Ф. М. Ремез.
 

В ночь на 17 июля в Екатеринбурге расстреляли Государя Императора Николая II вместе с его семьей и приближенными, а днем 17‑го взялись за смертников в Алапаевске. Явившиеся чекисты во главе с товарищем Старцевым заменили красноармейцев-охранников, отобрали у арестантов последние деньги и сообщили, что их перевозят для дальнейшего заключения неподалеку от Алапаевска на Верхне-Синячихинский завод.
 
Смертников разбудили в ночь на 18 июля — день памяти преподобного Сергия Радонежского, день ангела убитого террористами супруга Елизаветы Федоровны Великого князя Сергея Александровича, именины и здешнего узника Великого князя Сергея Михайловича. Заключенных посадили в телеги, повезли дорогой на деревню Синячиху. Нужный чекистам заброшенный рудник был в восемнадцати километрах от Алапаевска. В нем для расправы палачи наметили шахту Нижнюю Селимскую в 60 метров глубиной. Из стен этой пропасти торчали полусгнившие бревна, а на дне стояла глубокая вода.
 
Телеги около рудника остановились, чекисты внезапно погнали смертников к жерлу шахты. Первой стали толкать к краю прикладами Великую княгиню Елизавету Федоровну. Она крестилась и молилась с возгласом:
 
— Господи, прости им! Не знают, что творят!

 
Елизавета Федоровна полетела вниз, стали вслед сталкивать других… Артиллерист, близкий друг Государя, Великий князь Сергей Михайлович не поддался, он вырвался и схватил одного из убийц за горло. Его застрелили в голову, единственного сбросив мертвым. Потом большевики начали закидывать шахту ручными гранатами. Они рассчитывали, что взрывы обрушат ее стены, добьют жертвы, надежно засыплется эта могила, на дне которой должны были утонуть узники, если не разбились при падении.
 
Когда гранатная канонада стихла, в страшном ночном безмолвии палачи услышали голоса снизу, стоны… и вдруг молитвенное пение:
 
— Спаси, Господи, люди Твоя-я-я…
 
В ужасе чекисты начали заваливать шахту валежником, хворостом. Подожгли костер, забивший штрек. Но из пламени, дыма в ночь наверху доносилось, вонзалось православное пение.
 
Осколки гранат убили на дне шахты только Федора Ремеза. Елизавета Федоровна упала на выступ в пятнадцати метрах ниже ее зева. Рядом с ней угодил 34-летний князь Иоанн, супруг дочери Короля Сербии, отец двоих детей. Именно Иоанчика, как называли князя в семье, больше всех из Константиновичей любила Великая княгиня. Он выделялся молитвенностью, исключительной духовной настроенностью, Елизавета Федоровна подолгу беседовала с ним на религиозные темы.
 
Рядом с Великой княгиней валялись две гранаты, неразорвавшиеся, наверное, потому что не изуродованным телу новомученицы предстояло путешествовать. Вряд ли Елизавета Федоровна обратила на бомбы внимание — князь Иоанн лежал с разбитой головой и стонал. Она сама была изувечена ударами прикладов, расшиблена падением, особенно ударами о торчащие бревна лбом и левым виском. Но матушка Елизавета нащупала свой апостольник и перевязала им голову Иоанна. Ее грела иконка Спасителя, которую удалось спрятать от чекистских мародеров на груди. Образ, украшенный драгоценными камнями, был надписан по обороту: “Вербная Суббота 13 апреля 1891 года”, — день перехода Великой княгини, бывшей немецкой принцессы в Православие.
 
Оставшиеся в живых узники долго умирали от ранений, жажды и голода. Пока были силы, они пели молитвы. Оказавшийся здесь спустя некоторое время после чекистского отъезда крестьянин слышал из глубины шахты “Херувимскую песнь”… Когда тела мучеников извлекут, у Елизаветы Федоровны, монахини Варвары, князя Иоанна пальцы правой руки будут окостеневшими в троеперстии.
 
Пришедшие сюда осенью 1918 года следователи армии адмирала А. В. Колчака под руководством генерала М. К. Дитерихса по свидетельским показаниям местных жителей в октябре раскопали шахту с казненными. Их тела обмыли, одели в белые саваны, положили в простые деревянные гроба и церковно отпели.
 
Игумен Серафимо-Алексеевского скита Пермской епархии отец Серафим из-за наступления Красной армии сопровождал отсюда гроба. Батюшка Серафим был особо доверенным лицом, являлся другом и духовником Великой княгини Елизаветы Федоровны. Помощниками с ним поехали послушники Максим Канунников и Серафим Гневашев.
 
1 июля 1919 года восемь гробов с новомучениками по железной дороге направились в Читу. Прибыли туда в августе, с помощью местных русских и японских офицеров отец Серафим доставил покойных в женский Покровский монастырь. Здесь тела матушки Елизаветы и сестры Варвары облачили в черные монашеские одежды.

В одной из келий, сняв доски пола, вырыли неглубокую могилу и опустили туда восемь гробов, присыпав сверху землей, чтобы окончательно упокоить останки после окончания идущей Гражданской войны.
 
В этой келье стал жить отец Серафим, о чем помогавший знаменитому колчаковскому следователю Н. А. Соколову капитан П. П. Булыгин в своей книге на английском языке “Убийство Романовых” рассказывает:
 
“Я находился менее чем на фут от гробов, когда я спал в его келье на раскинутой на полу шинели. Однажды ночью я проснулся и увидел, что монах сидит на краю своей постели. Он выглядел таким худым и изможденным в своей длинной белой рубашке. Он тихо говорил: “Да, да, Ваше Высочество, совершенно так…” Он определенно разговаривал во сне с Великой княгиней Елизаветой. Это была жуткая картина при тусклом мерцании единственного фитиля перед иконой в углу”.
 
Под напором наступающей большевицкой армии 26 февраля 1920 года останки мучеников повезли к границе Китая в изгнание. И там в последний раз обрушились на страдальцев красные: шайка местных коммунистов ворвалась в вагон и хотела выкинуть останки, сбросила на землю гроб с телом князя  Иоанна. Подоспевшие китайские солдаты помогли батюшке и его послушникам остановить кощунство. В апреле 1920 года гроба прибыли в Пекин, где их поместили в склеп на кладбище Русской Духовной миссии.
 
Сразу для упокоения мучеников начали сооружать новый склеп здесь у храма св. преподобного Серафима Саровского. В него позже перенесут шесть гробов — Великого князя Сергея Михайловича, братьев-князей Константиновичей Иоанна, Константина и Игоря, князя Владимира Палея, Федора Ремеза. Они пробудут в склепе до 1945 года, когда на китайскую землю придет советская армия и воцарится здесь коммунистическая власть. С тех пор о святом захоронении неизвестно.
 
Сестры Великой княгини Елизаветы Федоровны Виктория и Ирена из Гессенского Дома, оставшиеся вдвоем после ее гибели и другой их сестры — Государыни Александры Федоровны, и их брат Эрнест, узнав о прибытии в Китай останков Елизаветы — Эллы, как звали Елизавету Федоровну немецкой принцессой, пожелали, чтобы ее тело и инокини Варвары отправили в Иерусалим и похоронили у храма св. Марии Магдалины. Они хорошо помнили, как восхищалась этой церковью в Гефсимании в 1888 году Элла — Елизавета Федоровна на ее освящении.
 
Стараниями принцессы Виктории Гессен-Дармштадтской, теперь маркизы Милфорд-Хевен, гроба Великой княгини и ее келейницы в ноябре 1920 года были переправлены из Пекина в Тянь-Тзин, а оттуда пароходом — в Шанхай. Для этого принцесса Виктория приехала в Китай, откуда в декабре писала брату Эрнсту Людвигу, Великому герцогу Гессенскому и Прирейнскому:
 
«Мой дорогой Эрни… я знаю, что ты чувствуешь в отношении Эллы. Ты был всегда “ее ребенком”. Со времени революции я имела от нее только два письма, переданные мне в руки. Последнее, написанное незадолго до ее увоза из Москвы, было только, чтобы сообщить, что все хорошо у нее и в Доме (в Марфо-Мариинской обители. — В. Ч. -Г.), и было написано в закамуфлированном виде, как будто от начальницы женской школы в Нью-Йорке, так как тот, кто привез его, был американцем.
 
Другое было написано весной 1917 года, и там она говорит: “Господни пути являются тайной, и это поистине великий дар, что мы не можем знать всего будущего, которое уготовано для нас. Вся наша страна раскромсана на маленькие кусочки. Все, что было собрано веками — уничтожено, — и нашим собственным народом, который я люблю всем моим сердцем. Действительно, они морально больны и слепы — чтобы не видеть, куда мы идем. И сердце болит, но я не испытываю горечи. Можешь ли ты критиковать или осудить человека, который находится в бреду, безумного? Ты только можешь жалеть его и жаждать найти для него хороших попечителей, которые могли бы уберечь его от разгрома всего и от убийства тех, кто на его пути”.
 
Я слышала — это было сказано одним из тех, кто был при ее смерти, — что она молилась: “Господи, прости, ибо они не знают, что творят”. И я верю этому, потому что — как мог кто-то, не зная ее, вложить эти слова в ее уста?»
 
Из Шанхая так же морем останки мучениц прибыли в египетский Порт-Саид в январе 1921 года. При гробах вместе с принцессой Викторией неотлучно был игумен Серафим, послушники Максим, Серафим и член колчаковской Следственной комиссии, возглавлявшейся следователем Н. А. Соколовым, А. П. Куликов. Из Порт-Саида принцесса Виктория брату писала:
 
«Мой дорогой Эрни, мы прибыли сюда в полночь…Здесь есть греческая церковь, и гробы на ночь были оставлены там. Мы пошли в церковь. Задрапированные в черное, они только что были установлены в маленькой боковой часовне. Там были: отец Серафим, монах, который ни разу не оставил их еще с Алапаевска; греческий священник и несколько русских людей… Только по одной свече горело у изголовья каждого гроба…
 
Наружные гроба сделаны из дерева — китайского тика, с медной окантовкой, и большой медный Православный крест на них, и наверху — в голове Эллы укреплена в простой тиковой рамке ее хорошая фотография в одеянии сестры, и медная корона над ней. Гроб Вари — без портрета, но такой же, только меньше. Если ты помнишь, она была маленькой.
 
Монах сказал мне, что когда гроба надо было скрыть на несколько месяцев, прежде чем они могли покинуть Сибирь, они были спрятаны в женском монастыре, где их открыли, так как это было необходимо; и тело нашей Эллы не было подвергнуто тлению, только высохло. Монахини обмыли его и переменили погребальные одежды в монашеское одеяние. И таким образом, она теперь одета так, как она хотела быть, так как она всегда собиралась, как она мне говорила раньше, совершенно уйти из мира и закончить свои дни как монахиня, — после того как ее Дом был бы окончательно устроен…
 
Мы отправляемся сегодня после полудня в Эл Хаутара, откуда мы пересечем канал, и найдем там вагон, уже прицепленный к поезду, который отправится оттуда в Иерусалим сегодня вечером, куда мы и прибудем в 2 часа завтра…
 
По прибытии нас встретят катафалки и духовенство, и после короткой службы мы должны будем поехать через город к русской церкви св. Марии Магдалины, которая расположена возле Гефсиманского сада, около 4 километров от станции».
 
В Иерусалиме гробы с русскими мученицами встретило русское и греческое духовенство, английские власти, местные жители и русские паломники, оставшиеся здесь после большевицкого переворота в России. Благолепное погребение совершал Патриарх Иерусалимский Дамиан в сослужении многочисленного священства. В ногах гроба мученицы Елизаветы поставили принадлежавшую ей шкатулку с оторванным взрывом террористов пальцем ее супруга Великого князя Сергея Александровича. Эта шкатулка, в которой также была прядь волос Цесаревича Алексея Николаевича, потом находилась в покоях игумении Гефсиманской обители.
 

Гробы Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары установили в усыпальницу храма св. Марии Магдалины — помещение под его нижними сводами, которое принцесса Виктория позже брату в письме так описывала:
 
«Оно все белое, сухое и вполне хорошо проветриваемое. Я заказала крепкую дверь в комнату. Она покрыта темной материей, и несколько икон висит на ней снаружи, и лампада перед ними. Отец Серафим живет в своей комнате рядом и имеет ключ, и таким образом, он может туда входить и держать все там в порядке. Мне он очень нравится. Он такой преданный, и верный и энергичный…»
 
Бессменный хранитель гробниц мучениц игумен Серафим скончается 84-летним в Иерусалиме в греческом монастыре в 1959 году, он похоронен на маленьком кладбище в Новой Галилее рядом с храмом. А в 1981 году Собор архиереев Русской Православной Церкви Заграницей постановил причислить к лику святых всех пострадавших от безбожников в России мучеников и исповедников православной веры.
 
За несколько месяцев до торжества канонизации в Гефсиманском храме вскрыли гробницы Великой княгини и инокини Варвары. Когда открыли гроб с телом Елисаветы Феодоровны, помещение наполнилось необычайным ароматом: “сильным запахом как бы меда и жасмина”. У Великой княгини хорошо сохранились ноги, мозг головы не истлел. У Варвары была цела голова.
 
На прославлении новомучеников в ноябре 1981 года в  Нью-Йорке после богослужения открыли святые мощи Новопреподобномучениц Великой княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары. Это были кисть руки Елисаветы Федоровны и рука Варвары, привезенные со Святой Земли из их гробниц. Сняли пелену с большой иконы Новомучеников и вслед за духовенством грянули в храме все молящиеся:

— Величаем, величаем вас, страстотерпцы Христовы, Новомученицы и Исповедницы Российские, и чтим страдания ваша яже за Христа претерпели есте!
 
Чтобы особо почтить память Новомучениц, было решено торжественно перенести в Гефсимании их мощи из склепа в сам храм св. Марии Магдалины. В 1982 году выбрали для этого 1 и 2 мая — дни празднования Святых Жен Мироносиц.
 
К торжеству лестницу храма снаружи обвили русским национальным триколором, в нише же здесь висел старый императорский флаг Православного Палестинского общества, председательницей которого после гибели супруга стала Елизавета Федоровна.
 
Патриарх Иерусалимский Диодор прибывшим архиереям РПЦЗ сказал:
 
— Ваше прибытие сюда свято, как свято и дело канонизации святых Новомучеников, ибо и то, и другое касается людей, претерпевших за Православие… Церковь имеет свою политику, основанную на правилах святых Отцов. Святой Апостол Павел нас учит и говорит, чтобы мы повиновались властям предержащим, но этому надо следовать до того момента, пока они не касаются истины нашей веры.
 
1 мая из дверей, которые вели в Гефсиманскую усыпальницу Новомучениц, вышел начальник Русской Духовной миссии с двумя ковчегами с частицами их мощей в руках. За ним священники несли гроб Великой княгини Елисаветы Феодоровны, покрытый золотой парчой, потом — гроб с мощами св. инокини Варвары. Перед храмом их опустили на подставки из розового мрамора, и началась литийная ектения, которую провозглашал протодиакон:
 
— Ко святым Новомученицам Великой княгине Елисавете и инокине Варваре помолимся!
 
— Святые Новомученицы Великая княгине Елисавето и инокине Варваро, молите Бога о нас, — отвечал хор монахинь.

Архиерей благословлял народ ковчежцами с мощами Новомучениц на четыре стороны. Этот крестный ход обошел церковь. О другом дне празднества в органе РПЦЗ журнале “Православная Русь” его русская участница потом рассказывала:
 
“На следующий день, 2 мая, в воскресенье, я пошла в храм рано утром. По дороге я встретила сестру Гавриилу из Елеонского монастыря. Похристосовавшись со мной, она сказала, что это событие — перенесение мощей Новомучениц создает впечатление заутрени Воскресения Христова. Что это такое торжество, такой праздник — как бы первый луч света, первый знак скорого освобождения нашей Родины…
 
В этот день святая чаша, Евангелие и воздухи употреблялись те, которые были преподнесены храму самой Великой княгиней Елизаветой Федоровной, когда она была здесь в 1888 году. Эти вещи — высочайшей ценности, и принесены они были только сегодня в храм, чтобы этим особенно почтить память Великой княгини. Из этой ее святой чаши и совершалось сегодня Причащение.
 
После Божественной литургии все двинулись крестным ходом под ликующий колокольный звон из храма. Порядок был такой же, как и накануне, только вместо гробов теперь несли одни ковчежцы со святыми мощами, и теперь уже все духовенство шло в полном облачении…”

  
Храм во имя св. Марии Магдалины (СМ.ФОТО) в Гефсиманском саду на Святой Земле был построен Государем Императором Александром Третьим в память его матери Императрицы Марии Александровны. Это образец русской архитектуры московского стиля, церковь увенчана семью луковичными куполами. Внутри ее находится иконостас изящной работы из белого мрамора с орнаментом темной бронзы. Иконы в нем кисти Верещагина, пол в храме из разноцветного мрамора. В нижней части Гефсиманского сада вокруг храма недалеко от ворот одновременно с его постройкой возвели домик в два этажа, надпись над входом которого гласит:
 
“В память Вел. Князя Константина Николаевича и его внучки Великой Княгини Александры Георгiевны”.
 
Рядом с этим домом у ограды находится место, освященное новозаветным преданием: Матерь Божия после Своего Успения сбросила здесь Свой пояс неутешному апостолу Фоме, не заставшему Ее погребения, и благословила всех апостолов. Камень, у которого это происходило, обнесен решеткой, над ним поставлен в киоте образ Успения Пречистой.

У русского храма в Гефсиманском саду находится женский Гефсиманский монастырь Вифанской общины Воскресения Христова, которую основала в 1934 году с благословения митрополита РПЦЗ Анастасия принявшая Православие шотландка Стелла Робинсон, в монашестве — игумения Мария. В 1932 году она вместе с другой британкой Аликс Спрот стала ревностной приверженкой православия, они принимают монашество, в какое Спрот постригают с именем Марфы.
 
Мать Мария и монахиня Марфа прикладывают все силы для помощи Русской Духовной миссии РПЦЗ в создании новой общины в Вифании. Марфа посвящает себя служению меньшой братии, детям и находится в селении Вифания, расположенном неподалеку на северо-восточном склоне Елеонской горы. Марию назначают настоятельницей этой общины, посвящают в игумении, она поселяется в русской части Гефсиманского сада рядом с храмом св. Марии Магдалины.
 
Слово “Вифания” в переводе на русский — “дом фиников” или “дом бедности”, теперь это селение мусульманское под названием Эль-Азарие, но его Елеонские окрестности святы для христиан: по горе от Иерусалима идет евангельская пешеходная дорога. При въезде в Вифанию — русский участок земли в два гектара, приобретенный в 1909 году для нужд паломников. Тогда здесь построили два каменных двухэтажных здания и обнесли территорию стеной. Во время Первой мировой войны турецкие солдаты хозяйничали тут, разгромив постройки вплоть до выломанных оконных рам и дверей. Все это пришлось восстанавливать трудами матушки Марии и монахинь.
 
В 1937 году в Вифании открыли школу с интернатом для православных девочек. Чтобы дать арабкам понимание Православия, кроме общей для местных школ программы, преподавали Священную историю, катехизис, историю Церкви. В старших классах изучали русский язык, обучались церковному пению. Это и все другие дела сестер Вифанской общины по просвещению и помощи ближним вдохновлялись и одухотворяются образом св. Великой княгини Елисаветы Феодоровны, давшей великолепный пример таких трудов в своей московской Марфо-Мариинской общине. Она – как бы духовная руководительница и покровительница вифанских сестер, открывших также здесь бесплатную амбулаторию для местных жителей.
 
Место евангельской Вифании особенно напоминает о святых сестрах Марфе и Марии, поэтому столь символично переплетена со всем здешним бытом житие настоятельницы Марфо-Мариинской обители святой Елисаветы Феодоровны, покоящейся на Гефсиманской земле под уходом крестовых сестер. Не случайны и имена первых здешних инокинь Марии и Марфы. На русском вифанском участке обнаружили следы древнего благочестия: фундамент здания в форме церкви или часовни, несколько пещер в скалах двора. Найден напоминающий наддверие входа в храм известковый прямоугольный камень, на каком по-гречески выбито:
 
“Здесь Марфа и Мария услышали от Господа слово о воскресении из мертвых… Господь…”, — далее надпись прерывается.
 
На этом месте поставлена часовня с полукруглым куполом, где в Вербную субботу совершается торжественная служба с крестным ходом и водосвятием.
 
Из воспоминаний старого насельника Елеонской обители, архимандрита Нектария (Чернобыля) в 1996 году:
 
“Каждый христианин во все времена считал для себя величайшим счастьем хотя бы раз в течение своей жизни и хотя бы на короткий срок посетить Святую Землю. Мне же выпало счастье прожить в Святой Земле почти тридцать лет.
 
После тяжелой и мучительной жизни в лагерях и тюрьмах (СССР. — В. Ч. -Г.), где я долгое время не мог и представить себе, что значит жить без тюрьмы, и даже был однажды под угрозой расстрела, мне удалось вырваться на свободу, о чем я не мог и мечтать…
 
Я приехал в Святую Землю в 1968 году… На Русских Раскопках мне поначалу отвели келию, в которой я прожил около года… По четвергам я служил на Русских Раскопках в храме Св. Александра Невского, по пятницам в храме при Вифанской школе, а в прочие дни — в Гефсимании, в женском монастыре св. Марии Магдалины. А в дни, свободные от служб, я обычно уезжал в Иерихон, где у нас было два фруктовых сада, и работал в этих садах.
 
В русских монастырях Иерусалима я встретил несколько замечательных людей, представителей старой, Царской России. Все они покинули родину после революции. Среди них была наместница Гефсиманского монастыря Варвара Цветкова, которая в России была близка к тихоновским епископам; престарелый духовник Гефсиманского монастыря о. Серафим — бывший адъютант царя Николая II; игумен Стефан, духовник Гефсиманского монастыря — в прошлом царский солдат; архимандрит Модест, духовник Елеонского монастыря, в прошлом инок монастыря Новый Афон (в России. — В. Ч. -Г.), после разгона монастыря он был в катакомбах, в конце 30‑х г. г. скрывался в горах Кавказа; монахиня Александра, отец которой служил в императорском дворце в Царском Селе; генерал М. Хрипунов (В.Ч.-Г -- я его родную сестру, коллегу моей мамы в школьном образовании и ее близкую подругу, знавал)  — Председатель Палестинского Общества, в прошлом бывший при царском дворе. Замечательным человеком была также игуменья Гефсиманского монастыря Мария Робинсон — англичанка, принявшая Православие…
 
Всё в Святой Земле мне близко: и Гроб Господен, и Русские Раскопки, — этот дом, построенный когда-то нашими русскими людьми… Я очень любил принимать участие в ежегодной процессии Великого Четверга, когда поздним вечером после чтения 12 Евангелий все монахини и паломники выходили из Русского Гефсиманского монастыря и с пением тропаря Великого Четверга: “Егда славнии ученицы”, — со свечами и фонарями в руках проходили по Крестному пути. По дороге останавливались у темницы, в которой был заключен Христос, и в иных памятных местах Страстей Христовых, и читали отрывки из Евангелия, соответствующие этим событиям. Шествие заканчивалось на Русских Раскопках, у порога Судных Врат, через которые Христос некогда прошел на Голгофу, и здесь снова читали Евангелие, и начальник Русской Духовной Миссии произносил слово о событиях Великого Четверга…
 
Также я очень любил выезжать на Фавор в праздник Преображения Господня. В этот день ежегодно выходил (и сейчас выходит) из русских монастырей автобус с монахинями и богомольцами, и я всегда подымался пешком (ибо тогда я был еще полон сил) и притом напрямик, а не по окружной дороге, на вершину Фавора, где мы служили молебен.
 
На третий день праздника Святой Троицы издавна было непременным правилом посещать наш русский монастырь у Мамврийского Дуба в Хевроне, где при большом стечении народа, русских, греков и православных арабов, я служил возле Дуба на открытом воздухе торжественную литургию.
 
Также в Лазареву Субботу в Вифании, в нашей школе, в храмовый праздник служили торжественную литургию, а затем посещали пещеру воскресшего Лазаря, где читалось Евангелие.
 
Еще ходили ежегодно на Фару в день преподобного Харитона и посещали его пещеру на высокой скале. Мы приносили с собой лестницу для того, чтобы взобраться в эту пещеру, и там служили бдение и литургию.
 
В первый день Рождества Христова все русские монахини ездили в Вифлеем и поклонялись святыням Вертепа и Поля Пастушков, и там служили молебны… А в день Богоявления ездили на Иордан к месту, где был крещен Иисус Христос; позднее, когда из-за военного положения доступ к Иордану в этом месте (вблизи Иерихона) был закрыт, мы стали ездить на Иордан в Галилею, и там освящали воду, и кто желал, погружался в воды Иордана.
 
Так размеренно — от одного великого праздника к другому — протекает жизнь русских монастырей Святой Земли. Разумеется, между этими великими праздниками есть и будни, но и будни в Святой Земле совсем особые, ибо почти ежедневно в русские монастыри приезжают паломники со всех концов мира — и группами и в одиночку — и мы, насельники Святой Земли, обязаны уделить им внимание, рассказать о Святых местах и показать эти святыни… И потому, по сути дела, жизнь иноков в Святой Земле постоянно окрашена празднично”.
 
Пожалуй, обо всех упомянутых здесь местах отцом Нектарием более или менее известно, а о  Русских Раскопках расскажем подробнее.
 
Из Евангелия видно, что Голгофа и “близко” для Христа бывший гроб, высеченный в скале в саду Иосифа Аримафейского, были “недалеко от города” (10. 19): значит вне города, как и апостол Павел говорил, что “Иисус… вне врат пострадати изволил” (Евр. 13, 21).
 
Какие же это были “врата” и в какой стене? Нынешняя стена, отделяющая Старый город от еврейской его части (между Дамасскими воротами и цитаделью), не существовала во времена Спасителя. Городская стена тогда проходила восточнее и имела ворота в эту сторону, названные “Судными”, потому что возле них римляне произносили приговор осужденным. Иисус Христос, идя на Голгофу с крестом на плечах, прошел через Судные ворота и вышел за город, миновав ту стену. При взятии Иерусалима императором Титом в 70 году по Р. Х. эту стену разрушили вместе с другими городскими. Когда потом в 138 году император Адриан восстановил Иерусалим, эта старинная стена с Судными воротами не была возобновлена. А потом тем более Иерусалим с его нелегкой историей каждый раз возрождался на новых грудах развалин так, что толщина его “археологически-интересной” поверхности в некоторых местах сегодня достигает 30 метров.
 
Старинная иерусалимская стена с Судными воротами неожиданно обнаружилась в XIX веке, когда русское правительство купило у абиссинцев участок вблизи Храма Святого Гроба. Сначала на нем хотели построить здание Русского консульства, но при расчистке наткнулись на остатки массивной стены. Ее камни характерной обтески свидетельствовали о времени, когда были заложены. Тут начались раскопки, и научными изысканиями установили — найденная стена являлась внешней городской стеной во времена Спасителя.
 
Раскопанная стена уцелела на высоту двух с половиной метров. Между ее двумя пилястрами обнаружили порог: потертый, “зачищенный” от шагов, с ясными следами выбоин для засова и петель бывших здесь ворот. В ту и другую сторону от порога шли неровные плиты древней мостовой. И так как эти ворота явились ближайшими к Голгофе, не осталось сомнений — это Судные врата древности, Божественный Крестоносец переступил этот порог!
 
На участке также обнаружили арку на двух колоннах: образчики старинного зодчества разных времен. На основании такого открытия установили, что до этого места простиралась базилика древнеримского императора Константина Великого (около 285–337), а арка — остаток пропилей, которые окружали весь грандиозный храм.
 
Открытия Русских Раскопок признали ученые всего мира. Свое консульство русские решили строить в другом месте, а над священным местом: последним этапом Крестного пути, — воздвигли православный ХРАМ В ЧЕСТЬ СВЯТОГО БЛАГОВЕРНОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО (ФОТО ВНИЗУ). Расположили его немного повыше священного порога на обнаруженной одновременно широкой площадке, по-видимому, тоже относившейся к базилике императора Константина.

 
Посреди этой площадки нашли каменный престол: вероятно, придельного храма базилики, — которая, как известно, покрывала целый ряд священных мест одной крышей. Престол оставили посреди, а перед ним на восток воздвигли алтарь и иконостас храма св. Александра Невского. Священный порог поместился в том же здании, где также сделали несколько комнат для паломников. Порог покрыт деревянной рамой со стеклом, позади него высится большое распятие на обломке местного камня. Слева тянется древняя стена, упираясь в стену, на какой висит большая икона, изображающая Спасителя, несущего крест.
 
Эти грандиозные остатки древней иерусалимской стены выходят за пределы участка Русских Раскопок и продолжаются на территории прилегающего абиссинского монастыря. Поворот стены к северу является основанием стены современного русского храма, отделенного от древней мостовой (с порогом) лишь невысокой перегородкой, к которой прилегает алтарь. Обнаруженная арка портика бывшей базилики высится вправо от входа на уровне старинной мостовой, куда ведут 12 ступенек вниз, так как современный город лежит выше.
 
К священному Порогу на Русских Раскопках  духовенство РПЦЗ исходит в Великий Четверг из Гефсиманского храма святой Марии Магдалины вечером, после утрени и чтения Двенадцати Евангелий со свечами и пением. Там завершается Страстная служба в день, когда Церковь вспоминает мироспасительное страдание своего Главы на том самом месте, где Он восходил на Голгофу под тяжестью Креста.
 
Конец VI части. Продолжение следует

ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>> [2]


Эта статья опубликована на сайте МЕЧ и ТРОСТЬ
  http://apologetika.eu/

URL этой статьи:
  http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2277

Ссылки в этой статье
  [1] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2167
  [2] http://apologetika.eu/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=2167