В.ЧЕРКАСОВ-ГЕОРГИЕВСКИЙ: НОВЫЙ РОМАН «МЕЧ И ТРОСТЬ». ЧАСТЬ III, финальная «КАТАКОМБА И БОМБА»
Послано: Admin 17 Ноя, 2014 г. - 19:48
Литстраница
|
Глава 6. Геенна и Христос
После доклада оперативников с Черниговского переулка о снова скрывшемся Конеграе полковник Ферапонт был близок к панике. На театрально-поповской, аналитической, а не оперско-боевой службе нелегалом в США он разучился работе на родимой российской земле, когда подозреваемых легаво загоняют и ломают через колено. Он не обеспечил персональную охрану Антипы в Мычовке, не предполагая, что Конеграй осмелится на его похищение. Не просчитал психологический актив этого человека, прошедшего три войны, сербское и казачье подполье. Не учел по сведениям из «Ребибии», что в нем там произошел религиозный переворот в ИПХ. Отсюда нынешняя конеграевская антироссийская закваска. Церковный профессионал Ферапонт корил себя, что лопухнулся именно по этой теме. Не подумал, что Конеграй, ставший духовным чадом Антипы, священника подлинного катакомбного кроя, способен на все, чтобы защитить своего батюшку.
После оперативников Ферапонту вдруг позвонила Алла Литце:
-- Батюшка, благословите, прошу о встрече. Так тяжело на душе, что должна исповедаться во имя Господа нашего!
-- Алла, исповедуются перед литургией, на которой по отпущении грехов причащаются. Это вы можете сделать в ближайшее воскресенье в Вербинке.
-- Отец Ферапонт, нет уже сил, душа в помрачении. Ради Бога выслушайте меня и научите, как уйти от тоски, она меня раздирает.
-- А что такое? – насторожился Ферапонт.
--Ко мне постоянно приходит во сне монахиня Татьяна, обличает за малодушие. Я скрыла, что она умерла у меня на руках.
-- Разве она не одна умерла, как я слыхал? – пролепетал полковник. – Ну приезжайте, раз вам невмоготу.
Монахиня Татьяна — агентка под оперативным псевдонимом Мадам ПМ. Розыск по предполагаемому убийству одновременно с нею агентов Водяного и Читателя уперся в тупик. Досконально проверили их обстоятельства смерти и выяснили, что сбивший Водяного водитель не имеет отношения к чему-то незаконному, тем более к террористам – обычный пьяница за рулем. А по опросам близких Читателя установили, что он давно жаловался на боли в желудке, да и вскрытие показало – было обычное прободение язвы. Если Мадам ПМ умерла своей смертью, то версия об убийствах агентов полностью отпадала!
Алла пришла к Ферапонту в номер как из подземелья. Посерело играющее толстыми щеками лицо, взгляд потух, суетилась движениями. Ферапонт подумал, что, наверное, он сам таков, когда валит его непонятная тоска. Она благословилась, сложив руки ковшиком, присела на краешек кресла. Ферапонт разглядывая по ней свое отзеркалье, занервничал, поторопил ее:
-- Так что же, сестра?
-- А то, батюшка, что обличает меня мать Татьяна, глаголет: «-- Я тяжело грешная, ты такой не будь, скажи правду, как я помирала». А помирала, отец Ферапонт, она так. Я ее навестить зашла, она едва мне сумела открыть дверь. Сразу прошла она на кровать, легла, тяжело задышала, говорит: «-- Плоховато мне». Я подумала дать ей воды, пошла на кухню. Вернулась, а она уж скончалась. Буквально минуты прошли. А я думаю: «-- Ну и попала! Я гражданка США, у меня на руках мертвая в другой стране. Как возьмутся за меня тут (я уж знаю, как они это делают), – допросы, перепросы, волокита на месяцы! А еще что-нибудь навесят, придумают, раз американская подданная, да что я сама матери Татьяне на тот свет помогла, и привет – не больно-то вырвусь со своей исторической родины. Да и в Америке не пожалуют замаранную». В общем, оставила я мать Татьяну, как она померла. Вышла тихонько из ее квартиры, дверь захлопнула.
Полковник ошеломленно смотрел на нее. Еще одна грандиозная ошибка, легшая в основу его розыска! Все и началось с версии по убийству колобановско-антиповскими террористами агентов. А это лишь совпадение по времени их естественных смертей, гибели. Он пробормотал:
-- Что ж, сестра. Грех был, да вышел, раз ты рассказала. А на исповеди в воскресенье я тебе его, как положено, отпущу. Иди с миром.
Ферапонт взял у Аллы молитвенник, отметил нужные ей сейчас молитвы.
Алла поглядела счастливыми глазами, скороговоркой добавила:
-- А еще, батюшка, чуть не забыла. Вы мне показывали в Вербинке фотографию террориста, фамилия у него еще мудреная на букву «к». Он, вы сказали, действует в православных кругах Москвы, на все способен. Так я его видела.
-- Конеграй! Где, когда видела?
-- В центре Москвы, я там шла к знакомым. Подъехала к дому роскошная машина и выходит он: лысый-белобрысый, поглядывает по сторонам. Точно он! Я еще поглядела – идет в подъезд, а я через его окна вижу, поднимается на третий этаж, заходит, там всего одна дверь.
У полковника был сумасшедший по новостям день. Эта ударом шампанского венчала все неприятные! Плевать на провалы с Конеграем и Мадам ПМ! Конеграй наверняка с Антипой снова у него в руках! Он с огромной пастырской любовью посмотрел на Аллу.
-- Этого террориста давно разыскивают, надо сообщить местным органам. Терроризм огромное зло, что в Америке, что в России. Я это сделаю, напиши адрес, где видела преступника, а-то я на слух не запомню, Москву знаю плохо.
Литце ушла, Ферапонт взвесил на ладони листок с адресом Конеграя и Антипы драгоценностью. Это была несусветная удача, отличие, карьера, святая народная безопасность. Он взял мобильник, чтобы вызвать группу захвата.
Вдруг почуял, что в номере снова не один. Оглянулся – старичок, который приставал к нему на Садовом кольце, сидел в кресле у окна и скучно поглядывал на него. Ферапонт рассмеялся, хотел пошутить, что фокусы Антипы-Конеграя уже не проходят, возьмут вас всех. Но до первого слова с языка полковника лицо старика ужасно преобразилось. Глаза загорелись кострами, рот открылся черной дырой, из которой он выдохнул:
-- Отомсти за всех нас!
-- За кого? – в подминающем страхе закричал Ферапонт. – Ты кто?
Старик молчал, дымя на него глазами, сквозя ртом. Ферапонт бросился на него, хватая за плечи. Но руки, как и на Кольце, вошли в пустоту. Старичок исчез.
Полковника хлестнуло припадком страха, горя, воющей беды, тоски-печали неземной! Он сел на кровать, сжал пальцами голову, потом ладонью – замирающее сердце, застонал. Так невыносимо мутило, что он впервые в жизни подумал о самоубийстве. Мочи не оставалось. Мысли били кувалдой:
«-- Это бес. Демоны существуют. Этот в армяке за мной следит, сопровождает, требует. С его помощью я удачлив в моей легавой службе! Террористы ли Антипа с Конеграем? Может ли быть таким Антипа, если в Вербинке лишь от его взгляда, когда говорил за столом, с меня эту жуть сняло! А Конеграй? Он за свое отсидел, а в Мычовке и на Черниговском оборонялся по нашему розыску... Но если есть бесы, дьявол, то есть и Бог!»
Ферапонт вспомнил, что случайность, как указывали святые отцы, – язык Бога:
«-- Ничего случайного на Земле нет. Одновременная смерть троих агентов – показательная кара Господня... За кого отомстить приказывал старичок? «За всех нас». Да это же за легион бесов из ада!»
Словно на засветившуюся сквозь грязную реку песчаную отмель, выплыли четкие мысли:
«-- Моя служба безопасности кого и чего? За какие народ, Россию, родину колотились мой дед, отец, я? Не Россия и русские, а безбожные советские люди, СССР, РФ. Тут нет Бога, а значит – правды, силы и славы. Это защищать и спасать? Свято сказано Серафимом Саровским: «Спаси себя сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
В реве тоски из геенны огненной, которой мел демон, растворившийся в комнате, Ферапонта осенило то, что писал о лекарстве от ее вкушения Исаак Сирин:
«Что является причиной этого? Нерадение, ибо сам не позаботился взыскать врачевство от этого. Врачевство же от всего этого одно... Это смирение сердца».
Ферапонт впервые в жизни закричал всем существом своим, что попугайно твердил на людях в роли священника:
-- Господи, помилуй, меня грешного!
Заплакал и стал креститься. Полегчало, ровнее забилось сердце.
+ + +
Ферапонт понял, что нужно делать. Надел рясу и полноправно – наперсный крест на грудь. Поехал к отцу Антипе и Конеграю.
Дверь открыл Петр, прищурился.
-- Здорово дневали, Понт! Вже в поповской одежке? Я ж тебя понял ишо в Италии. С тех времен за мной присматривал? Значит, брать будете? Где ж твои люди?
Он глянул через плечо в сторону раскрытого окна над крышей соседнего дома.
Ферапонт с мукой посмотрел на него.
-- Да, я полковник ФСБ, а теперь раскаялся. Я один пришел, мне нужно поговорить с отцом Антипой, он меня знает по Вербинке.
Конеграй смерил его взглядом, прицеливаясь: ударить, захлопнуть дверь, постараться уйти с батюнюшкой по крыше. Но Ферапонт упомянул Антипу, без благословления которого ничего не имел права делать казак. Петр отстранился, мотнул головой внутрь квартиры.
-- Проходи.
Отец Антипа, увидев Ферапонта, почти не удивился. С Вербинки, когда узрел в нем жало всепожирающей апокалиптической саранчи, знал, что он дьявольский.
Ферапонт с болью смотрел на изуродованное стрижкой, бритьем лицо Антипы, вставшего перед ним в рубахе, под какой крест на нитке, в коротких мятых штанах, одолженных Петром. Ферапонт судорожно заговорил:
-- Отец Антипа, я полковник ФСБ, работал по легенде иеромонаха в РПЦЗ, виновен в смерти митрополита Лавра Шкурлы. Сегодня уверовал в Господа нашего Иисуса Христа! Ко мне бес постоянно приходил в обличье толстовского старичка. Потом тоска ужасная сводила с ума.
-- Вон что, – покивал отец Антипа.
-- Я к вам с Конеграем как к братьям во Христе. У меня отныне другого пути нет. Я командир опергруппы, которая занимается вами, а теперь . помогу во всех ваших делах.
Часы в Антипе стронулись, пошли наоборот. Он увидел, как душа Ферапонта плавится, дрожит в очищении.
Ферапонт сказал, глотая слезы:
-- Я многое за годы работы в церкви повидал, вы христоносные, истинные. Примите ради Христа, скажите, как жить, что делать.
Отец Антипа спросил:
-- Что ж, вы и на дело со взрывчаткой готовы с нами?
Ферапонт проговорил устало:
-- Вы все-таки террористы. Не можете без убийства?
-- Ни о каких убийствах речи нет. Нужно взорвать объект стратегического значения. От сего зависит жизнь едва ли не всей планеты. Меня в Мычовке зря посчитали сумасшедшим.
-- А я, отец Антипа, так и так до конца с вами. Благословите.
Ферапонт встал на колени и склонил голову. Отец Антипа осенил ее крестным знамением.
За стенами клокотал Вавилон, а в этой комнате было кипельно-тихо. Звуки исчезли.
Конеграй ушел собираться в отъезд, а священники еще долго говорили.
+ + +
Поздно вечером отец Ферапонт шел по Садовому кольцу к себе в гостиницу. По Москве опять ударил такой же дождь с ветром, как и когда Ферапонт впервые увидел здесь старика в армяке. Но сегодня Ферапонт не ежился, а подставлял струям разгоряченную голову, грудь.
На прежнем месте старичок вынырнул за спиной Ферапонта. Он точно толкнул его под колеса джипа, несущегося рядом с тротуаром! Джип ударил отца Ферапонта гнутыми трубами бампера, ломая позвоночник. Ферапонт взлетел и упал на асфальт мертвым.
Старичок оглянулся по шумящему потоками машин кромешно-мокрому Кольцу и растворился.
КОНЕЦ РОМАНА
Москва, 2014 год
ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ>>>
|
|
| |
|
