Из книги В.Краузе "Казаки и Вермахт. Освободительная борьба одного народа"
Послано: Admin 22 Фев, 2012 г. - 11:13
Белое Дело
|
Глава "Последняя атака казаков"
Если операция сначала проходила планомерно, и на северном берегу Дравы удалось создать плацдарм, то на другом участке, под Доньи-Михоляч этого сделать не удалось, из-за чего действовавшие на правом фланге силы попали в сложное положение. После того, как дивизион Кубанского полка ночью на надувных лодках переправился через реку и теперь мог прикрыть восточный фланг форсировавших Драву двух батальонов авиаполевой дивизии, при дальнейшем наступлении этих частей для них возникала опасность с их открытого правого фланга.
Целый день советские штурмовики атаковали плацдарм, но с наступлением темноты они уже не появлялись. Это использовал 1-й дивизион Кубанского полка и перешел реку по понтонному мосту, наведенному саперами. Достигнув берега, казаки выбрали участок леса, расположенный у самой реки, чтобы спрятать там своих лошадей и транспортные средства. Затем они отрыли окопы полного профиля, чтобы обеспечить себе укрытие от артиллерийского обстрела со стороны красноармейцев, который должен был начаться днем.
Советские войска не только плотно охватили плацдарм, но и успели отсечь от него часть, и изолировать ее вместе с находившимися на ней подразделениями от остальных переправившихся войск. Командование казачьего полка заметило, что общее положение грозит выйти из-под контроля. В созванном по этому поводу совещании командиров принимал участие и генерал фон Паннвиц. В тот момент, когда он выходил из своего вездехода, советская артиллерия открыла огонь. Ее наблюдатели заметили, что в этом месте что-то происходит. В любом случае, русские давали залп за залпом.
Генерал обратил на это мало внимания, пошутил, что это залпы салюта, вообще-то полагающиеся князьям. Разработанный план предусматривал, для начала прорвать в одном месте кольцо окружения, созданное вокруг плацдарма. Через проделанный проход казачьи эскадроны 4-го Кубанского и 1-го Донского полков должны были пойти в атаку, чтобы деблокировать окруженные подразделения. В случае успеха казаки должны были стремительно атаковать противника на другом участке фронта, чтобы своим порывом развить новое наступление с плацдарма.
Генерал-лейтенант объяснил своим людям, что теперь успех и размах наступления будет зависеть от их решительных действий. Впрочем, он не сомневался, что казаки правильно понимают, что стоит на кону. В исходном районе за дамбой, проходившей вдоль реки, они тщательно готовились к предстоящей атаке. Снова и снова перепроверяли оружие, подтягивали седельные подпруги, осматривали седла и сбрую.
В 1.15 ночи взлетела ракета. Догорая, она падала, словно три зеленых сердца, освещая землю призрачным светом. Сигнал атаки был дан. Всадники сели в седла, едва слышные причмокивания подгоняли лошадей. Темной ночью эскадронам было трудно найти верную дорогу, которая должна была привести их к цели.
Несмотря на это, все шло как на кавалерийском полигоне. Лошади мчались все дальше, их движения становились все быстрее, мощные силы, которые каждый раз освобождает атака, нарастали в наступающих, словно волна. Копыта животных отбивали стаккато, далеко разносившееся в ночи. Потом ударили выстрелы, с грохотом разорвались мины. Выскочили первые красноармейцы в форме землистого цвета.
При виде летевших на них казаков их охватила настоящая паника. Никто из них и не подумал обороняться. С перекошенными от страха лицами они выскакивали из своих окопов и разбегались в разные стороны. Беспечно казаки мчались дальше в ночи, теперь во многих местах подсвечивавшейся всполохами разрывов. Через некоторое время кони перешли на легкий галоп, до тех пор, пока не взлетела вторая сигнальная ракета, и не указала новое направление атаки.
Снова напряглись тела коней, снова был дан приказ «в атаку!». Раздался клич: «За право на Кубань!». Шум боя нарастал. Кони, запутавшиеся в колючей проволоке, ржали от боли. Раненые и убитые казаки падали из седел. Пулеметная очередь рассекла ночь. Дальше, дальше! С криками «ура» казаки атаковали советскую батарею. Артиллеристы побросали свои орудия, бежали, падали, поднимались, оставались сидеть, уповая на судьбу.
Казаки спрыгнули с коней, развернули только что попавшие в их руки орудия и направили их на красную пехоту, усиливая среди нее панику от происшедшего этой ночью. Казаки не только дрались как берсеркеры, но и обкладывали противника громкой руганью.
То, что русские воюют на стороне немцев, создавало большую путаницу в рядах красноармейцев. Они знали только, что речь идет об их жизни, любое сопротивление бесполезно, и бежали целыми полками. Пусть отец Сталин урезонивает казаков, а их с этими чертями обращаться не учили. И откуда они вообще здесь взялись? С Кубани? А разве здесь не Драва? Чего кубанские казаки ищут на Драве? Пусть в этом черт разбирается, в любом случае, надо брать ноги в руки, и как можно быстрее бежать отсюда. Даже красные комиссары на этот раз предпочли жить трусами, чем быть свезенными с поля боя мертвыми.
Когда наступило утро 8 марта 1945 года, казачьи эскадроны вынудили красноармейцев отойти по всему фронту, что во многих местах превратилось в безостановочное бегство. Эта атака кубанских казаков, нагнавшая страху на Красную Армию, была последней во Второй мировой войне. Еще раз казаки доказали, что они не только сравнялись с Красной Армией, но и могут продемонстрировать гораздо больший боевой дух и боеспособность, чем сталинские солдаты.
+ + +
В конце войны о казаках говорилось, что они, безусловно, будут выданы Советскому Союзу. Гельмут фон Паннвиц, как раз в кругу своей семьи в Штокерау праздновавший крестины, воспринял это сообщение своего начальника разведки слишком невозмутимо. По нему было незаметно, что действительно происходило в его душе.
Естественно, вместе с этим появилось и опасение за стойкость казачьих полков. Как они себя поведут, если фронт на востоке вынужден будет отходить дальше? К этому добавилось и то, что полковник Кононов, командир 5-го Донского полка, уже не скрывал своего мнения по поводу исхода войны. Перед немецкими офицерами он не подавал вида, но перед своими людьми он отпускал едкие замечания по поводу обстановки на фронтах. Он слишком откровенно сваливал вину за общее катастрофическое положение на немецкое командование, с горечью говорил о том, насколько до сих пор недооценивают генерала Власова.
У полковника появлялись мысли покинуть казачью дивизию и присоединиться к Власову. Но плохое настроение казачьего офицера не оказалось заразительным. Когда большинство государств Оси, в том числе Италия, Румыния и Болгария откололись от военного союза с Германией, в Кутине, где стоял Терский полк, во время богослужения произошел небольшой, но примечательный разговор. Один из казаков подошел к немецкому офицеру, и, как бы между прочим, заметил: «Мы не какие-нибудь финны, итальянцы или румыны. Мы будем стоять до конца».
И эти слова простого казака подтвердились. Немцы и казаки продолжали воевать вместе с прежней силой. Их надежда заключалась в том, что даже после ухода Гитлера борьба против Советского Союза будет продолжаться. Казаки были убеждены в том, что в один момент западные союзники объединятся с оставшимися войсками Вермахта, чтобы вместе освободить Россию от коммунистической системы. После этого мог быть заключен сносный мир с Германией.
Майор граф цу Эльц в те дни написал в своем дневнике следующие слова: «До сих пор я не встречал еще ни одной нации, у которой любовь к собственному народу была бы выражена с такой силой, как у русских. Есть национализм, есть патриотизм, есть шовинизм. Все эти понятия к русскому неприменимы. У него есть только настоящая большая любовь к своему народу и к своей русской Родине, ненавязчивая любовь без чванства и надменности».
15-й казачий кавалерийский корпус в марте 1945 года получил сообщение, что необходимо немедленно создать Казачий национальный комитет, которому затем казаки должны быть приведены к присяге. Казачий полковник Поняков поспешил из Северной Италии, чтобы разъяснить Гельмуту фон Паннвицу значимость этой меры, от которой зависела дальнейшая судьба казачьих полков.
В конце марта 1945 года в Вировитице (Хорватия) прошел казачий съезд, на котором главой национального правительства был избран престарелый казачий генерал Петр Краснов.
Но все попытки спасти добровольческие части от гибели, которая им все явственнее угрожала, оказались бесплодными. У красного диктатора давно уже лежало в кармане обещание одного из его западных союзников, что он сможет излить свой гнев на добровольческие части, которые в его глазах совершили подлое предательство, как только они будут пленены. Они могут прятаться на территории Германии, где хотят. Сталин полагался на то, что британцы и американцы выдадут их всех. Ни один из них не должен был получить возможность, снова поднять на него руку.
События развивались стремительно. Снова в ежедневных донесениях полков в штабы дивизий появились названия населенных пунктов, которые так часто повторялись в прошлые годы. Так, стал упоминаться город Вировитица, где Паннвиц еще в марте был избран походным атаманом всех казачьих войск. Теперь там снова шли бои. Партизанам было известно, что здесь размещался штаб 1-й казачьей кавалерийской дивизии. Поэтому они снова и снова настойчиво подвергали город атакам, которые 55-му казачьему дивизиону удавалось отражать с большим трудом.
Бои завязались и в центре города, где 4-му Кубанскому полку постоянно приходилось выбивать партизан из захваченных ими кварталов.
После того, как партизанам удалось полностью разрушить железнодорожную ветку, ведущую из Вировитицы на Копривницу, командир дивизии отдал приказ взорвать бронепоезд, так как отойти он уже не мог. Но хуже всего было то, что по железной дороге на бронепоезде уже нельзя было эвакуировать раненых.
Повсюду полным ходом шло отступление. При этом приходилось вести ожесточенные бои за обеспечение путей отхода. При эвакуации из города Вировитица разыгрывались потрясающие сцены. Толпы отчаявшихся людей пытались выехать из города на переполненных машинах. Другие, как безумные, бегали по улицам, не зная, что им делать.
Боевые машины отходящей дивизии были загружены ранеными казаками. Они с большим трудом продвигались по запруженным дорогам на Копривницу. Постоянно в военные колонны вливались потоки беженцев. Большое количество немецких крестьян, предки которых столетиями жили на плодородных землях Сырмии, Барани или в долинах гор Папук, теперь бежали со своей родины. Страх перед коммунистическими партизанами, от которых в будущем они не ожидали ничего хорошего, заставил их бросить все, что раньше составляло всю их жизнь.
В колоннах крестьянских семей было много женщин с грудными детьми и стариков. Им приходилось очень плохо, так как внезапно принятое решение бежать не оставляло им времени на сборы. Многие из них нуждались во врачебной помощи, но в этом хаосе все мольбы были напрасны.
25 апреля 1945 года командный пункт дивизии был перенесен из Вировитицы в Вирье. Теперь шаг за шагом начали отходить со своих позиций защитники города, до сих пор оборонявшиеся на окрестных высотах и отражавшие постоянные атаки партизан.
Среди них были также и юные казаки, до последнего державшие оборону, хотя вечером 25 апреля партизаны уже вышли к ним в тыл. Но и тогда они продолжали воевать с неописуемой храбростью, чтобы задержать противника. Молодые казаки отошли только тогда, когда партизаны уже заняли центр города. Нескольким из них удалось проскользнуть сквозь ряды наступавших партизан и в последний момент спастись от них на танке.
В течение двух дней после падения Вировитицы казачья кавалерийская дивизия отступала. Теперь отход проходил более организованно, чем это было в Вировитице. Прибывшая к этому времени в Копривницу колонна беженцев теперь упорядоченно влилась в колонну дивизии. При этом неконтролируемых действий уже не допускалось. А беженцы смогли получать самое необходимое из казачьих запасов.
Дорога вела через Разиня-Лепоглава на Ротатец. Охрана дороги была поручена калмыцкому дивизиону, насчитывавшему 1800 человек. К отходящим походным порядкам казачьим полкам наряду с колоннами беженцев присоединились части усташей и хорватских вооруженных сил. В колонну вливались также многочисленные хорватские солдаты, отставшие от своих частей.
Южнее дороги, по которой двигались главные силы 1-й дивизии, в это же время пробивалась 22-я пехотная дивизия Вермахта, долгое время оккупировавшая остров Крит. После долгого марша из Греции ей удалось дойти до Хорватии, а теперь она вела бои с частями Тито в горах Била-Гора.
1-я казачья дивизия в это время стремилась к следующей этапной цели своего отхода с Балкан - расположенному уже в Словении городку Градец. Совершенно по-другому развивались события во 2-й казачьей дивизии. Она все еще удерживала позиции на Драве и отражала усиливающийся натиск Красной Армии и союзных с ней болгар, чтобы обеспечить с этого фланга отход 1-й казачьей дивизии. Она уже сделала все приготовления к отходу и оборудовала промежуточную позицию на рубеже Соколовац - Копривница.
Командование Пластунской бригады тем временем перешло к давнему заместителю Кононова подполковнику Борисову. Сам Кононов, уже получивший чин генерал-майора, после казачьего съезда в Вировитице по заданию отправился к генералу Власову и надеялся, что сможет в его армии дальше продолжать борьбу против Советского Союза. Кононов в то время даже думал, что у казачьих полков теперь только один выход - присоединиться к армии Власова.
В начале мая во 2-й казачьей дивизии был получен приказ командира 15го казачьего кавалерийского корпуса оставить позиции и через Виндиш- Файштриц отходить на Унтердраубург. Части дивизии стояли еще на главной оборонительной линии, проходившей через Вараждински и Иванец. В Иванце 9 мая 1945 года командир 2-й дивизии полковник фон Шульц узнал, что подписана капитуляция и объявлено прекращение огня.
Командир дивизии оказался перед трудным решением. Так как он ни при каких обстоятельствах не хотел со своими частями сдаваться партизанам, ему не оставалось ничего иного, как игнорировать прекращение огня и силой пробиваться на территорию рейха. Поэтому в тот же день он отдал приказ 3му Кубанскому казачьему полку атаковать противника и удерживать определенный участок до тех пор, пока части дивизии не отойдут.
В ночь на 10 мая дивизия двинулась в направлении Виндиш-Файштриц. 6й Терский казачий полк шел во главе, а 3-й Кубанский полк прикрывал отход. Через некоторое время появилась Пластунская бригада, командир которой подполковник Борисов надеялся, что сможет вступить с англичанами в сепаратные переговоры, от которых он ожидал лучших условий для своих людей. Но эти намерения завершились неудачей. Первые осторожные зондирующие переговоры с англичанами, которые он распорядился провести через своих доверенных лиц в Австрии, не привели ни к какому результату. Поэтому теперь он присоединился к отходящей 2-й казачьей кавалерийской дивизии.
Но полковник фон Шульц увидел в действиях командира Пластунской бригады проявление самоуправства и подчинил бригаду себе, чтобы не допустить дальнейших самовольных действий казачьего офицера. В этой напряженной обстановке командиру дивизии доложили о прибытии парламентера от войск Тито. Он передал приказ партизан немедленно сложить оружие и сдаться Народно-освободительной армии Югославии.
Чтобы придать силы своим словам, партизаны устроили на пути движения дивизии многочисленные завалы. Но полковник фон Шульц не позволил себя этим запугать и недвусмысленно дал понять посланнику Тито, что в любой момент готов снова открыть огонь. Парламентер удалился восвояси. Но для дивизии опасность столкновения с партизанами возросла.
Еще одна опасная ситуация сложилась в районе Унтердраубурга, где еще недавно казаки воевали с партизанами Тито и болгарскими войсками, чтобы освободить себе дорогу. Получилось так, что в тех боях болгары захватили командира 2-й батареи 55-го казачьего конно-артиллерийского полка графа Коттулински и увезли на другой берег Дравы. Но через некоторое время офицеру удалось бежать от своих похитителей, переплыть Драву и оказаться снова в дивизии.
Унтердраубург в это время напоминал лагерь Валленштейна. Весь город заполнили немецкие войска, среди которых было много солдат 2-й танковой армии, отходивших из Западной Венгрии и теперь тоже рассчитывавших добраться до территории рейха, прежде чем окончательно придется сложить оружие.
Полная путаница побудила командира 2-й казачьей кавалерийской дивизии идти в направлении Лавамюнда, куда в это время шел 4-й Кубанский казачий полк под командованием подполковника фон Кляйна.
Этот офицер самовольно договорился с командиром партизанского отряда, что Народно-освободительная армия Югославии не будет мешать дальнейшему отходу его полка. И это ему было обещано. Когда полк выступил, к нему присоединилась и Пластунская бригада, сделавшая все возможное, чтобы как можно быстрее уйти из Унтердраубурга, чтобы не попасться советской танковой бригаде. Офицеры Пластунской бригады, которые почти все были перебежчиками из Красной Армии, в этом случае были бы немедленно расстреляны.
Кубанский полк и Пластунская бригада без помех достигли Лавамюнда, где по мосту переправились через Драву и ошибочно предполагали, что находятся в безопасности в полосе стоявшей здесь британской 11-й танковой дивизии. 6-му Терскому полку тоже пришлось прибегнуть к хитрости, чтобы уйти из Унтердраубурга. Советские войска, занявшие город, не были расположены просто так дать дорогу казакам.
Подполковник принц цу Зальм предвидел, насколько опасно может сложиться обстановка для находившегося под его командованием полка уже через несколько часов, как только более высокий советский штаб узнает, кто к нему попал в ловушку. Поэтому он счел уместным как можно быстрее и незаметнее из нее выбраться. Так как бегство на лошадях привлекло бы внимание, он приказал казачьим эскадронам оставить большую часть животных.
Для казаков это был очень болезненный момент. Но они понимали, что другого выхода у них нет. Под покровом темноты они выскользнули из Унтердраубурга и пешком через горы перешли в Лавамюнд. В Лавамюнде принц цу Зальм договорился с англичанами о переходе казаков через демаркационную линию.
Все немецкие командиры и остальные офицеры немецкого кадрового состава были очень рады тому, что им вместе с казачьими полками в последние дни войны, и даже уже после немецкой капитуляции, удалось уйти из Югославии. Как сложится будущее немцев и казаков, в то время были только предположения. Но большинство еще верило, что, по крайней мере, в любом случае было лучше сдаться англичанам, чем титовской Народноосвободительной армии Югославии или сталинской Красной Армии.
Кто тогда мог предвидеть весь размах предательских махинаций, в которые они окажутся вовлечены на оккупационной территории западных держав-победительниц уже в скором времени? Лишь позже словно пелена спала с глаз офицеров и казаков, когда они поняли, почему Красная Армия не предпринимала слишком больших усилий, чтобы не дать им уйти с территории Югославии. Добыча не только не ускользнула от них, но даже забежала в специально распахнутую для нее западню, рядом с которой охотникам нужно было только подождать, когда она захлопнется.
|
|
| |
|
