МЕЧ и ТРОСТЬ
29 Мар, 2024 г. - 09:41HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· Современная ИПЦ
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Развал РосПЦ(Д)
· Апостасия
· МП в картинках
· Распад РПЦЗ(МП)
· Развал РПЦЗ(В-В)
· Развал РПЦЗ(В-А)
· Развал РИПЦ
· Развал РПАЦ
· Распад РПЦЗ(А)
· Распад ИПЦ Греции
· Царский путь
· Белое Дело
· Дело о Белом Деле
· Врангелиана
· Казачество
· Дни нашей жизни
· Репрессирование МИТ
· Русская защита
· Литстраница
· МИТ-альбом
· Мемуарное

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
Из книги В.Краузе "Казаки и Вермахт. Освободительная борьба одного народа"
Послано: Admin 22 Фев, 2012 г. - 11:13
Белое Дело 

Всего в 15 километрах от Пожеги находился городок Кутьево, имевший одну особенность. За двести лет до того в конюшнях города стояли кони пандуров. Позднее эти места перешли в руки графов цу Эльц, в роду которых любители лошадей составляли большинство.

Когда командир Терского полка полковник фон Кальбен узнал, что по соседству с Пожегой находится такой конный завод, он использовал все свое влияние, чтобы добиться перевода конного завода в Пожегу, что потом ему и удалось.



Гельмут фон Паннвиц

При этом он вовсе не собирался, как можно подумать о кавалеристе, придать с помощью этих замечательных лошадей своим офицерам облик изысканной команды, просто им двигала забота о том, что эти дорогие кони вскоре могут попасть в руки коммунистических партизан, которые их рано или поздно погубят.

В любом случае, конный завод со всем, что в нем находилось, поменял свое местопребывания. Далее коротко можно рассказать о последующих событиях: когда осенью 1944 года казаки уже не могли удерживать эту часть Хорватии, командир полка приказал вывезти лошадей, что было связано с большим беспокойством.

Эрнст Вальтер фон Мосснер, в начале августа 1944 года перешедший с должности полкового адъютанта и принявший командование «белым» конным эскадроном Терского казачьего полка, неожиданно получил задачу, обеспечить надежную отправку лошадей. Непосредственно перед тем, как коней должны были завести в железнодорожные вагоны, все конюхи сбежали. Недолго думая, ротмистр приказал своим казакам занять место сбежавших конюхов и погрузить лошадей. То, что этим доставил казакам много радости, он узнал, увидев, как любовно они обходились с животными, словно они были их собственными.

По железной дороге лошадей перевезли в Липик. У чиновника, отвечавшего за конные заводы, просветлело лицо, когда ему сказали, что эвакуация лошадей удалась. В знак благодарности он передал ротмистру из собственности конного завода охотничьи дрожки, которые из-за своего богатого украшения представляли большую ценность. Мосснер с радостью принял подарок, но решил не оставлять его у себя, а передать атаману терских казаков Кулакову, у которого, как уже рассказывалось, во время Гражданской войны были ампутированы обе ноги.

Радость старого казака была огромной. Куда бы теперь не отправлялся полковой обоз, атаман Кулаков, прямой, как свеча, сидел в своих охотничьих дрогах и явно наслаждался удивленными взглядами, направленными на повозку, и, конечно же, на него.

Но ротмистр фон Мосснер однажды узнал, что чиновник-конезаводчик бежал, очевидно, он сочувствовал партизанам Тито, а что касается сохранности лошадей, то чиновнику показалось, что она будет обеспечена лучше где-то в другом месте. Но Мосснер теперь, как эскадронный командир, полностью переключил свое внимание на свое подразделение. Пока обстановка в районе Пожеги оставалась относительно спокойной, он использовал каждый час для того, чтобы научить казаков своего эскадрона чему-нибудь из искусства немецкого кавалериста.

Когда его кавказец, носивший вкусное имя Виски, навострял уши, он точно знал, что седок в его седле снова хочет доказать казакам, что конь не только может идти рысью или скакать галопом, но и забираться по склону или прыжками переноситься через препятствия. Казаки немало удивлялись, когда им немецкий офицер показывал, на какие храбрые трюки был способен Виски, если это от него требовалось.

Казаков, предпочитавших другие виды езды, охватывала зависть, и они теперь хотели научить своих лошадей всему тому, чем в совершенстве владел Виски. Как раз этого и добивался командир эскадрона демонстрацией своих конных трюков. Он хотел передать им чувство, что лошадь может выполнить все, если животным правильно управлять. У животных должно складываться впечатление, что они ни на что не натолкнутся при исполнении указания своего наездника.

Мосснер имел к этому способности как никто другой, потому что у него был дедушка, знаменитый кавалерийский генерал, от которого он должен был унаследовать что-нибудь из его способностей. Так, исподволь, эскадронный командир в ходе обучения завоевал сердца своих людей. Еще когда он был полковым адъютантом, в приказе по терским казачьим частям от 31 декабря 1943 года говорилось, что обер-лейтенат Мосснер за его товарищескую связь с жизнью казаков, а также за его действия в совместной борьбе с коммунизмом, достоин считаться казаком Терского войска. В приказе № 58 атаманского штаба за ним были признаны все права казака станицы Горячеводской Пятигорского округа Терской области. Этот документ носил подпись походного атамана Кулакова.

Уже в наши дни, когда ротмистр находится в преклонном возрасте, для него очень много значит этот документ. До сих пор он чувствует себя верным преданным другом терских казаков, особенно тех, из 15-го казачьего кавалерийского корпуса, которые остались в живых после всех пережитых ужасов. Для него было также большой радостью узнать, что он современным поколением казаков в соответствии с решением № 115 Терского войска, Пятигорского округа, в августе 1997 года был снова утвержден как казак станицы Горячеводской, и, кроме того, получил соответствующий почетный знак о возрождении русского казачества.

В августе 1944 года временное, нарушаемое лишь отдельными перестрелками спокойствие в этом районе ушло в прошлое. Терский полк после лесного боя проходил маршем на Гарешнецу через деревню Миклоус. «Белый» эскадрон Мосснера замыкал 1-й дивизион, шедший в авангарде. После многочасовой езды подразделения вдруг остановились перед местечком Шимляична. Впереди слышался сильный шум боя. Так как от командира дивизиона не было ни распоряжений, ни сообщений, Мосснер со своим ординарцем поскакал вперед, чтобы выяснить обстановку, и, в случае необходимости, получить соответствующий боевой приказ.

Он проехал через деревню как раз в тот момент, когда два других конных эскадрона дивизиона в пешем строю перешли в атаку на участок леса, расположенный почти в 500 метрах на возвышенности. Окопавшиеся там превосходящие силы армии Тито открыли по передвигающимся в пешем строю казакам необыкновенно сильный огонь. К обстрелу присоединилась и артиллерия противника, не жалевшая боеприпасов. 4-й (тяжелый) эскадрон дивизиона у выхода из деревни на склоне занял огневые позиции для поддержки атаки казаков. Но наступающим продвинуться вперед не удавалось. Сильный огонь противника вынудил наступающие подразделения залечь на окраине населенного пункта.

Когда Мосснер попытался увидеть командира дивизиона, он заметил майора Грунста, выносившего на спине из-под огня раненого казака. Ковыляя, он добрался, наконец, до укрытия, где санитары принялись перевязывать казака, у которого из зияющей раны текла кровь. В этот момент появился полковой ординарец с приказом ротмистру немедленно прибыть на полковой командный пункт, находившийся на высоте в центре деревни.

Командир полка полковник фон Кальбен разработал план, как поправить неприятное положение с помощью кавалерийского трюка. Хорошая выучка, которой Мосснер добился от своего эскадрона, должна была теперь пройти первую проверку боем. Задача эскадрона заключалась в том, чтобы скованного с фронта противника обойти галопом с левого фланга и нанести по нему удар. Хотя это было легко сказать, не так просто было сделать. Мосснеру было ясно, что успех обхода партизан зависит от быстроты, с которой казаки пройдут расстояние, отделяющее их от противника.

Короткого взгляда на местность ему хватило, чтобы принять решение. Офицер отдал распоряжения командирам взводов, подал сигнал «галопом вперед!», махнув плетью в правой руке, и началась дикая, отчаянная скачка, как во времена Лютцова.

Это была неповторимая картина, когда казаки, низко пригнувшись к гривам лошадей, мчались по лощине на окраине деревни, как будто черт гнался за ними. Три взвода один за другим, с выдвинутым на левый фланг охранением перемахивали через плетни, живые изгороди и ямы, так, словно этих препятствий вообще не существовало. Прямо из лощины затем был нанесен удар во фланг титовцам, боевой дух которых при виде налетающих казаков, сверкающих шашками, моментально развеялся.

Так как в то же время оживилась фронтальная атака других казачьих эскадронов, партизаны оставили свою хорошо оборудованную позицию, и, словно призраки, исчезли в лесу.

Бои переместились теперь в направлении Самаричины, где они продолжались с прежней ожесточенностью. Но ведущий полкового журнала боевых действий, всегда описывавший все бои с требуемой военной точностью и ясностью, на этот раз расщедрился на такое предложение: «Эта картина словно пришла к нам из давно прошедших времен».

После удачной парфорсной охоты, как кавалеристы обычно называют такой галоп, «белый» эскадрон 1-го дивизиона, переданный в непосредственное подчинение командира полка, во второй половине того же дня предпринял еще одну атаку в пешем строю на новый опорный пункт партизан у Самаричины.

В памяти Эрнста Мосснера запечатлелось, что солнце в тот день жарко светило с безоблачного неба до самого позднего вечера, и так мучило эскадроны, наступавшие слева и справа от дороги, что люди с мокрыми от пота лицами жадно хватали воздух ртом. Через каждую пару минут огонь партизан принуждал казаков вжиматься в землю, чтобы остаться в живых. Эскадрон оставил лошадей поблизости от большого крестьянского подворья на окраине участка леса шириной почти километр.

Казак Свистуненко откуда-то достал пятилитровую оплетенную бутыль со сливовицей. Теперь он протянул ее эскадронному командиру так, как будто там был восхитительный прохладительный напиток. Мосснер, сделав большой глоток, пустил бутыль по кругу среди казаков эскадрона, но проследил, чтобы никто из казаков больше к ней не прикладывался. Внезапно снова произошло столкновение с противником, и прозвучало смачное казацкое ругательство, процитировать которое невозможно.

Что же случилось? Одна из пуль разнесла бутыль со сливовицей на мелкие осколки, и благородный напиток пролился на землю. Несчастному казаку даже не хотелось верить, что это случилось. Все из нее пили, ехали верхом, быстрей, быстрей, надежно спрятав бутыль, и вот тебе на!

Когда солнце как кроваво-красный шар постепенно исчезло за горизонтом, партизан удалось выбить из Самаричины. Сильно разбитая деревня находилась теперь в руках у казаков. Сразу же было выставлено охранение на случай возможной атаки противника, тогда как остальной эскадрон ухаживал за подведенными к этому времени лошадьми. Так как полевую кухню еще не подвезли, а никто не ел целый день, то голодные желудки давали о себе знать. Перед командиром появились его взводные и спросили разрешения набить для своих людей кур, что им на основании многовековой истории войн казалось само собой разумеющимся делом.

И все же Мосснер увидел в этом успех своих постоянных усилий по привитию культуры хотя бы в том, что казаки вообще к нему обратились. По старому обычаю его бы вообще ни о чем не спросили. Поэтому он попросил вызвать к нему бургомистра этой богатой словенской деревни, или деревенских старшин и попросил их только в этот единственный вечер накормить казаков.

Крестьяне были совершенно ошеломлены такой вежливостью. Партизаны, отходя из деревни, напустили столько страху, что крестьяне теперь думали, что к ним заявились черти в людском обличье. И теперь жители деревни очень удивились тому, как вели себя казаки по сравнению с партизанами, привыкшими постоянно творить насилие.

Вечером крестьяне устроили для казаков настоящий праздничный ужин. Когда на следующее утро казаки снова сели на коней, чтобы двигаться дальше, все деревенское население высыпало на улицу и махало им платками. Некоторые красивые девушки на выходе из деревни давали всадникам еды на дорогу. И снова была разоблачена постоянно распространявшаяся партизанами ложь о беспощадности и бесчинствах казаков.

«Белый» эскадрон ротмистра Эрнста Вальтера фон Мосснера с августа 1944 года участвовал в ряде боев, которые для всего эскадрона закончились успешно. Всеми тремя взводами эскадрона командовали казачьи офицеры. Первым взводом командовал лейтенант Токарев, а после того, как он получил тяжелое ранение, его заменил унтер-офицер Артуменко. Второй взвод был под началом лейтенанта Изюменко, а третьим взводным был лейтенант Перепеченый.

Ко многим воспоминаниям, сохранившимся у Мосснера о том времени, относится также и случай, в котором главную роль сыграл унтер-офицер Артуменко. Это очень занятная история, в том числе и о любви, для которой на войне тоже было место.

Артуменко раньше служил в Красной Армии, где считался убежденным коммунистом и даже дослужился до комиссара. В сталинской армии задача комиссаров заключалась в постоянном распространении среди красноармейцев идеологии марксизма-ленинизма, воплощавшей господствующую доктрину Советского Союза. Даже короткие передышки между боями необходимо было использовать в этих целях. Комиссары были должны также следить за командирами частей и подразделений, их политической стойкостью и верностью Советскому государству.

Сталин, как и прежде с недоверием относился к своему офицерскому корпусу, хотя в 1937 году провел суровую чистку. Но, может быть, его опасения были связаны с тем, что командиры не были готовы выполнять все его приказы. А красные комиссары нещадно подгоняли атакующие советские войска, за что их часто ненавидели простые солдаты.

Большинство красных комиссаров считались безусловными приверженцами Сталина. Комиссар Артуменко к ним не принадлежал. В своем сердце он остался казаком и не забыл, как безжалостно коммунистическая система расправлялась с ними. Поэтому Артуменко подвел черту под этой частью своей жизни и, как многие другие казаки, присоединился к германскому Вермахту. Хотя он и был принят в его ряды, но тот факт, что он был комиссаром, вызывало к нему недоверие, которое прошло только через некоторое время.

Во всех боях с югославскими партизанами Артуменко показывал такой боевой дух, что просто увлекал остальных казаков за собой. Он постоянно отличался в боях, а после штурма Питомачи его даже наградили Железным крестом. «Лучшего командира взвода нельзя и пожелать», - сказал о нем эскадронный командир Мосснер, поведавший потом чудесную историю исчезновения и появления казака Артуменко.

Однажды Артуменко пришел к нему с просьбой об отпуске. Артуменко хотел провести его в Берлине, где жила его невеста - украинка. Он хотел повидаться с ней еще раз, так как опасался, что боевые действия вскоре не дадут ему это сделать. Ротмистр удовлетворил просьбу своего взводного, но в это время все отпуска в частях, действовавших в Югославии, были отменены, так как предвиделось крупное наступление Красной Армии.

Удрученный Артуменко отправился к своим людям. Через несколько недель эскадрон в качестве головного походного охранения полка выступил со своего опорного пункта в Диневаце в поиск против партизан. Зима покрыла все вокруг глубоким снежным покрывалом, а на деревья намела огромные белые капюшоны. Продвигаться было тяжело, постоянно приходилось внимательно просматривать местность впереди, чтобы не попасть в засаду.

Вдруг с холма по голове эскадронной колонны был открыт огонь. Артуменко и Мосснер осторожно поползли вперед, чтобы установить, насколько силен противник, и какие у него планы. Стрельба продолжалась, Артуменко вдруг вскрикнул и упал рядом с ротмистром. Мосснер испуганно спросил казака, тяжело ли его ранило. Артуменко покачал головой, и как бы между прочим ответил: «Думаю, что нет. Просто пуля попала в плечо, господин ротмистр».

Командир эскадрона приказал, чтобы Артуменко сначала оставался при обозе, и чтобы его там перевязали. «А потом съездишь в Берлин, в отпуск после ранения», - добавил он. От этих слов лицо раненого осветилось таким счастьем, что Мосснер мог только надеяться, что заранее не наобещал слишком много.

Прошло десять дней. Пришло разрешение, что унтер-офицер Артуменко может выехать в 14-дневный отпуск после ранения в Берлин. Казак оставил эскадрон на следующей неделе. Превратности войны, поступивший новый приказ занять участок левее моста через Драву у Барча, не оставили эскадронному командиру времени на раздумья о чем-нибудь другом. Потом он все же вспомнил о том, когда же, наконец, давно просрочивший отпуск Артуменко возвратится и примет свой взвод.

Как-то после полудня в блиндаже ротмистра зазвонил телефон. гауптвахмистр Пагенкопф доложил ему о происходящем в эскадронном обозе, о лошадях и коноводах эскадрона, находившегося в пешем строю на позициях вдоль Дравы, и закончил доклад во всех подробностях словами: «Унтер-офицер Артуменко прибыл из отпуска... с невестой». Ротмистр Мосснер на короткий момент лишился дара речи, так как не знал, смеяться ему, или ругаться.

И только потом он отдал распоряжение, устроить невесту, а командиру взвода прибыть и представиться командиру эскадрона. В следующий момент ротмистр звонко расхохотался. Что за чертов парень, этот казак! Смотался наспех в Берлин, потом вместе с невестой сел в поезд с возвращающимися отпускниками, и ни один полевой жандарм его не задержал вопросом, почему казачий унтер-офицер возвращается на фронт в сопровождении женщины.

В назначенное время сияющий во все лицо Артуменко прибыл к командиру эскадрона и доложил о возвращении из отпуска по ранению и о прибытии его невесты, на которой он хочет жениться, если батька-генерал даст свое разрешение. Ротмистр почти потерял дар речи от поспешности этого казака, нисколько не сомневавшегося в том, что все будет так, как он задумал.

Украинскую девушку разместили в обозе, где, казалось, никто не удивился ее приезду. Да и казаки в полку ничего не находили плохого в том, что Артуменко привез свою невесту в Югославию. «Жена принадлежит мужу», - комментировали они лаконично. Впрочем, казаки не видели особой причины долго говорить на эту тему.

Несколько недель спустя, когда на дравский фронт вернулось некоторое спокойствие, Артуменко счел, что настал подходящий момент, чтобы получить разрешение на женитьбу. Ходатайство было тепло одобрено командиром эскадрона и пошло по команде, миновало полковые и дивизионные инстанции и оказалось на столе у генерала фон Паннвица. В общем, он был восхищен фокусом, который выкинул один из его казаков, вернувшись в войска с невестой. Поэтому разрешение генерала не заставило себя долго ждать, и в деревушке Капань, где в то время располагались 2-й и 3- й эскадроны 6-го Терского казачьего полка, в происходившем приняло участие все население.

Староста Капани попросил девушек своей общины сшить свадебное платье, которое должно было стать подарком для невесты. Деревенскую церковь ко дню венчания празднично украсили. Все участвовали в этой веселой суете. Надо было подготовить праздничный стол, позаботиться о музыке, а полковой священник, хотевший провести венчание по православному обычаю, занимался составлением речи в красивых словах, соответствующих событию. Короче говоря, в движение пришла вся деревня.

В разгар свадебных приготовлений в эскадрон поступил приказ, в течение двух дней обеспечивать охрану командного пункта генерала, находившегося почти в 40 километрах от Капани от возможных атак партизан. Когда эскадрон прибыл туда и взял под охрану населенный пункт, командиру эскадрона доложили, что генерал уже выехал к эскадрону.

При встрече с Паннвицем ротмистр фон Мосснер упомянул, что казак Артуменко до сих пор - унтер-офицер, хотя давно уже заслужил производства в вахмистры, которое ему, по-видимому, задержали по приказу свыше, за то, что в прошлом он был красным комиссаром. Паннвиц приказал немедленно вызвать Артуменко и поздравил его с предстоящей свадьбой и с только что последовавшим производством в вахмистры.

Сам не свой от счастья, казак вернулся в полк, где теперь была еще одна причина для праздника. Но как раз в тот момент, когда все уже находились в веселом настроении, поступило известие, что свадьба может не состояться. Командир 6-го Терского казачьего полка принц цу Зальм по команде из группы армий получил приказ, что заключение брака состояться не может, так как не выполнены необходимые формальности, например, для невесты не получена справка о благонадежности из Берлина.

Бюрократия, как всегда, выстрелила из засады. Кто теперь хотел взять на себя обязанность передать счастливой паре эту нехорошую новость?

 

Связные ссылки
· Ещё о Белое Дело
· Новости Admin




<< 1 2 3 4 5 6 7 8 10 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют.