МЕЧ и ТРОСТЬ
29 Мар, 2024 г. - 06:24HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· Современная ИПЦ
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Развал РосПЦ(Д)
· Апостасия
· МП в картинках
· Распад РПЦЗ(МП)
· Развал РПЦЗ(В-В)
· Развал РПЦЗ(В-А)
· Развал РИПЦ
· Развал РПАЦ
· Распад РПЦЗ(А)
· Распад ИПЦ Греции
· Царский путь
· Белое Дело
· Дело о Белом Деле
· Врангелиана
· Казачество
· Дни нашей жизни
· Репрессирование МИТ
· Русская защита
· Литстраница
· МИТ-альбом
· Мемуарное

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
В.Черкасов-Георгиевский. Роман «Орловский и ВЧК». Часть IV, финальная. БУДЕМ ПОМНИТЬ ИХ НА ЗАКАТЕ И РАССВЕТЕ
Послано: Admin 29 Ноя, 2011 г. - 11:09
Литстраница 

Глава третья
 
Сын купца, знавшего вдоль и поперек деловой Петербург при Государе и при Советах, комиссар Гольгинер опознал в погибшем Мовкисе знаменитого Ванберга, отданного под суд до и после революции за присвоение чужих денег. А когда труп доставили в морг на Гороховой, среди чекистов, явившихся посмотреть на легендарного мошенника, оказался сотрудник уголовной секции ПЧК, часто бывавший в городских тюрьмах.

Он, присмотревшись к покойнику, удивленно воскликнул:
– Да это ж председатель следственной комиссии «Крестов» Самуил Ефимыч Могель, левый эсерище! Его за участие летом в их мятеже днем с огнем разыскивали…

Гольгинеру повезло: собирался подложить свинью Целлеру непростым выдавливанием из Рыжей Баронессы и Мовкиса показаний на их связь с Яковом Леонидовичем, а тут выпал безукоризненный шанс! Теперь о предательстве начальника комиссаров и разведчиков безусловно свидетельствовала возглавляемая им отчаянная парочка шпионов, диверсантов, контрреволюционеров, злостных спекулянтов, аферистов Ахановского и Мовкиса-Ванберга-Могеля.

Расстаравшегося на свою «биллиардную» голову Михаила Иосифовича Гольгинер  немедленно арестовал и приказал отвести в камеру. А чтобы не удрал  Целлер, он отправился к его кабинету с двумя помощниками, радуясь, что тот в начавшуюся ночь еще на службе.

Ничего не подозревающий Яков Леонидович спокойно поднял глаза на открывшего дверь Альберта Артуровича Гольгинера, который сначала в одиночку зашел в его кабинет с обычным приветствием:
– Здравствуй, Яша, как поживаешь?
– Неплохо, когда избегаю всякого этикета и помпы, – пошутил бывший антрепренер, поднимаясь из-за стола, чтобы пожать Гольгинеру пятерню.

В ответ Альберт Артурович выбросил из-за спины заведенную туда руку с револьвером и направил его тому в грудь.

– Не шевелись! Ты арестован. Товарищи! – позвал он помощников.
Вбежавшие чекисты бросились на Целлера, вывернули ему руки назад и потащили в коридор.
– Альберт, ты что? Какое мне предъявляется обвинение? – кричал и хрипел Целлер, когда его волокли в подвал, ударяя по лицу и ребрам, чтобы не вырывался.

Гольгинер не снизошел с ним до объяснений. Он приказал поместить Целлера, чтобы стал посговорчивее, в помещение №96 со всяким сбродом.

Яков Леонидович давно ждал самых неожиданных развязок своего неблагополучия на Гороховой: избиения, пыток, немедленного расстрела, глумления на допросах, – но не мог и представить себе, что его, начальника с огромными полномочиями, другой комиссар бросит в самую жуткую кутузку.

Эта большая комната была набита  десятками шестью человек, улегшихся спать на плотно поставленных к стенам кроватях с рваными мочальными, соломенными матрасами  и на всем грязном полу. Арестанты надрывно храпели и стонали во сне, валяясь почти голыми в духоте с испариной от вонючих тел, мочи из бадьи параши и прокисшего табачного дыма. Сесть было негде, Целлер стоял у захлопнувшейся двери в узком проходе, все еще не веря, что ему придется жить на этой помойке.

Стриженый наголо субъект, дремавший за небольшим столиком перед единственным окном, положив голову на скрещенные руки, поднял ее, взглянул на комиссара и зловеще проговорил:
– С пролетарским приветом тебя, Целлер. И ты влип! Твои друзья когда еще тебя расстреляют, а вот эта братия, – он широко повел рукой в грязном рукаве рубашки и притопнул ногой в рваной штанине и опорке, – вполне возможно, что удавит твою чекистскую глотку как только проснется.

Узнал Яков Леонидович в нем бывшего рабочего Экспедиции заготовления государственных бумаг Леонтия Тушкова, активиста рабочего движения с 1905 года, неоднократно являвшегося депутатом от бастующих пролетариев в переговорах с предпринимателями и царскими чиновниками. Целлер помнил его по совместным общественным делам при власти Временного правительства.

– Тушков,  ты почему здесь? – обратился к нему Целлер, радуясь, что это хотя бы  не  подследственный, допрошенный когда-то им с пристрастием. 

Умеющий выходить за разных положений Яков Леонидович прошагал к тому уже с приятельской улыбкой. Тушкову пришлось потесниться на скамейке, на краешек которой присел Целлер.

– Ты, Яков, знаешь, – менее раздраженным тоном продолжил Тушков, – что я всегда был социал-демократом и защищал рабочих, хотя они, подлецы, того и не заслуживали. Но для негодяев-большевиков я оказался черносотенцем, они стали меня всячески преследовать. Не раз арестовывали и выпускали; приходилось скрываться, менять наружность и паспорт. И вот опять взяли, обвиняя в какой-то агитации… Скоро на долгий срок переведут в «Кресты» или на пересылку. А, плевать, но тебе в этой комнате нельзя оставаться, постарайся попасть в политическую камеру. Я все же сочувствую тебе, потому как знаю, что вступил ты в коммунисты, лишь когда  подался за наваристым куском в ЧеКу эту вонючую. Ты всегда беспринципным был. 

Целлер сидел, опустив голову, горестно сложив волосатые кисти на коленках. На последние слова поднял избитое жирное лицо, тряхнул растрепанными волосами и слезливо сказал:
– Твоя правда, Леонтий. Я же театральным делом в антрепренерах всегда промышлял, а  после февральского переворота зачем-то полез в актеры – натянул форму офицера милиции и так далее. После нового переворота пошел и к этим в чекисты, но они теперь отблагодарят лишь пулей. – Тем не менее, он зорко огляделся и осведомился: – Что тут за народ? 
– Хуже всякого ночлежного дома, настоящая яма! Вон в углу  храпят четверо ломовых извозчиков, забранных за участие в забастовке. В том углу – восьмеро матросов, убили боцмана. Рядом – компания красноармейцев, напились и избили комиссара. А вон в самом дальнем углу лежат настоящие уркаганы, чуть что не по ним – будешь на ножике торчать.
Целлер кивнул на арестантов в армяках, клубками свернувшихся на полу около самого прохода.
– Это что за мужичье?
– О-хо, – поскреб грудь под рубахой и засмеялся Тушков, – полные дурбени. Приволокли этих крестьян сюда как спекулянтов. А суть в том, что прибыли они летом в Питер за косами с деньгами от  деревенского мира. Но им тут объяснили, что  за купюры ничего не купишь; что если б имели они, например,  сахар, то за каждый его фунт можно взять по две косы. Они  лето и осень собирали всей деревней сахар по кусочкам,  набрали 20 фунтов, снова поехали в Питер. Ну, и арестовали их с такой сахарной поклажей прямо на вокзале. Сахар реквизировали, а если отсюда выпустят, домой им возвращаться нельзя, никто в деревне не поверит в эту историю.

Рядом с «сахарными» беспокойно заворочался, застонал во сне еще один, видимо, крестьянин в измусоленном полушубке.

– А это мается истинный спекулянт, – отозвался Тушков. – Он вон с тем лохматым мужиком привез продавать два пуда сметаны по высокой цене. От этих всей нашей камере большая польза, часть их реквизированной  сметанки-то кладут и нам в щи. Завтра попробуешь, коли останешься жив.

Он весело подмигнул Целлеру, почесал грудь, лег головой на стол, оперевшись на сгиб локтя, и вскоре заснул. Яков Леонидович сделать этого не смог, потому что до рассвета сидел, вздыхая и сжимая руки, в прощании с жизнью.

Как только с утра спящие зашевелились, дверь камеры открылась, и выводной чекист крикнул:
– Целлер, на выход!

Неизвестно, куда был этот для Якова Леонидовича новый «выход», но он испытал облегчение.

В коридоре конвоир, хорошо знакомый с ним, как и все «гороховцы», ободрил:
– К политическим веду. Еще ценят вас, раз приказали перед подъемом убрать от этой опасной сволочи.

Он  ввел бывшего комиссара в маленькую комнату, где находилось пятеро. Каждого Целлер знал по делам своего отдела или слышал об узниках: два генерала, виленский предводитель дворянства, министр Временного правительства и князь. Господа, проснувшиеся от грохота замков, одинаково ненавистными взглядами посмотрели на него.

Здесь от тесноты тоже была духота, но, главное, глаза арестантов показались Целлеру даже ужаснее, чем могли быть в камере 96. Там ему грозила расправа  бандитов  как с любым «стрюком», а здесь  отвращение было идейным: благородных жертв к большевистскому палачу, – и обрекало на самую унизительную и жалкую участь. Между столом и повсеместно занятыми кроватями в комнатушке оставался небольшой проход. Целлер, ежась  толстыми шеей и плечами под пронзительными взорами,  поискал глазами, где же он может расположиться.

Седоусый генерал бросил брезгливо:
– Пройдите в соседнее помещение, там вам найдется место и даже товарищ.

К соседям вел узкий, темный коридорчик. Пройдя по нему, Целлер увидел еще одну каморку с четырьмя кроватями и двумя столами, на которых в рваных покрышках валялись соломенники, слежавшиеся до сплошных бугров. Это тоже были спальные места, одно незанятое. Среди здешних арестантов Целлер узнал «товарища», о котором ехидно сказал генерал.

То был знаменитый предводитель матросской банды налетчиков по кличке Черный Капитан, оттого что носил черную кожаную тужурку и морскую фуражку. Попался он при ограблении очередной квартиры с двумя подручными матросами, которых чекисты сразу поставили к стенке. А Черный Капитан, сдав и остальных членов банды, пребывал в добром здравии, хотя тех по очереди расстреливали. Он настолько приглянулся чекистам, среди которых допрашивал его и Целлер, что уже был здесь вроде расконвоированного, привлекался к разным работам вне камеры в здании.   

Черный Капитан приподнялся на своем ложе и приветствовал Целлера уже на «ты»:
– Здравия желаю, Яков Леонидыч! Ложись на свободный стол, отдыхай.

Уже к обеду повели Целлера на первый допрос к занявшему в этот же день его пост начальника комиссаров и разведчиков Гольгинеру. Тому с полного одобрения товарища Яковлевой осталось соблюсти некоторую видимость законного следствия, чтобы подвести бывшего чекиста под смертную казнь, как это постоянно проделывал сам Целлер с противниками чрезвычайки и своими собственными.  

+ + + 
Резидент Орловский, потерявший опытнейшего агента Могеля и узнавший о последствиях этого на Гороховой, срочно встретился с капитаном Знаменским в «версальском» кабинете вечером.

– Андрей Петрович, трагический нонсенс, что гибель моего Мовкиса-Ванберга-Могеля  спровоцировал ваш Гольгинер, – объяснял он Знаменскому случившееся.
– Мы не могли знать, что  Мовкис ваш агент, – отвечал капитан, раздраженно расстегивая стоячий воротник синего суконного флотского кителя, в котором он явился сюда прямо со службы. – Посоветоваться с вами тоже было некогда. Гольгинер напоролся на доносчика Ахановского в приемной для посетителей совершенно случайно. Зато в итоге удалось разделаться с Целлером, который ведь ваш тоже старый враг.
– Да, но в контрразведывательной последней акции с подсылкой мне чекиста Милитова Целлер действовал по указанию самой Яковлевой и Гольгинера. Нельзя ли уточнить у него, чья из них это была инициатива?
– Обязательно поинтересуюсь у Альберта. Хотя, близко зная властность, стремление решать все, так сказать, со своей колокольни  Валентины Назаровны, – он криво усмехнулся, – думаю, что это она приказала. Гольгинер акции против комиссаров такого уровня, как вы, не может планировать, насколько я знаю. А вот почему действовать против вас Яковлева приказала, спрашивать мне ее неблагоразумно. Да я и не веду с ней прямых деловых разговоров, а так, коли у самой Валентины на какую-нибудь служебную тему язык развяжется, то, конечно,  поддерживаю оживленную беседу, – он снова хмуро улыбнулся.
– Теперь, после занятия Гольгинером целлеровской должности многое может проясниться. Я, Андрей Петрович, несмотря на понятную конспирацию моей Орги и от коллег белого подполья, вынужден приоткрыть вам свои карты, – тоже невесело взглянул на него Орловский, вспомнив, что лишь в крайнем, «козырном» случае собирался это делать. –  Я постоянно агентурно воюю с Гороховой. Раньше главным моим противником  там был Целлер, который подсылал ко мне еще весной провокатора и филеров. А я довольно успешно отыгрывал ему разными акциями, потому  что у меня был агент, вхожий на Гороховую, – упомянул он Ревского.
– Ваш человек погиб?
– Слава Богу, цел, но как разведчик провалился, ушел за кордон. И в последнее время то, что затевается против меня или моей сети на Гороховой, для меня секрет. Приходится  контратаковать по мере возможности и сопоставления разных или случайных обстоятельств. Вот, например, случай с «сапожником» Милитовым. Хорошо хоть  из него удалось вынуть, что заслал его Целлер, а потом того припереть к стенке.
– Это в каком смысле? – уже без напряженности, прихлебывая из высокого стакана пиво, которое они пили, осведомился моряк.
– А в совершенно  прямом – отвел к Целлеру Милитова и пригрозил Якову Леонидовичу, что за эдакое подагентуривание меня, председателя Центральной уголовно-следственной комиссии СКСО, я вместе с Крестинским дойду с жалобой до Дзержинского и Совнаркома. Вот тогда Целлер и рассказал, что идея направить ко мне Милитова исходит не от него, а от Яковлевой с Гольгинером.
– Думаю, что Целлер был не до конца откровенен, он должен был знать, почему Яковлева приказала приставить к вам персонального разведчика.
– Наверное, вы правы, Андрей Петрович, но у меня не хватило компрометирующего Целлера материала,  чтобы выяснить все начистоту. Поэтому я и прошу вас, чтобы теперь на допросах Целлера ваш Гольгинер окончательно уточнил эту историю, ежели сам не обладает информацией по яковлевской линии. Иначе хоть Оргу закрывай, не знаю, чего еще ждать от вашей близкой знакомой, – сардонически улыбнулся Орловский, не в силах удержать иронию при виде  киснущего красавца-капитана, когда всплывало очередное упоминание о его «даме».

Тот, отводя глаза, недовольно кивнул.
– Хорошо, хорошо, Бронислав Иванович. Стоит ли об одном и том же столь подробно? И потом, вы уж слишком хватили насчет «закрытия» Орги.
Орловский снова стал серьезен, провел ладонью по высокому лбу.
– А что поделать, когда чувствуешь себя будто на прицелах сразу из нескольких точек?.. Сворачивать налаженную мной в Петрограде агентурную сеть, конечно, начальство не позволит, но мне лично, возможно, придется скрыться. Я, видите ли, кажется, излишне доверился одной весьма ловкой даме, – сказал он о Муре Бенкендорф. – Вам ли не понять такую опасность?
Теперь моряк посмотрел на него открыто, заметив с веселым сочувствием:
–  Шерше ля фам: ищите женщину, – хоть с красной, хоть с белой стороны. В общем-то, это лишь нам, мужчинам кое-когда и в кое-каких обстоятельствах   кажется, что мы переигрываем слабый их пол. А они, по-моему, всегда убеждены, что конечная победа будет за ними. И вдруг дамы правы? 

+ + + 
Выйдя из «Версаля», Знаменский, подняв воротник черной шинели, наклоняясь от порывов разразившейся метели, вернулся по скользкой панели в генштаб. Из своего кабинета ему было удобнее  позвонить по телефону на Гороховую Гольгинеру, который из-за своей новой должности засиживался там до полуночи.

По этому длинному телефонному разговору высокопоставленных генштабиста и чекиста посторонний не смог бы понять, о чем они сговаривались. И лишь частое безымянное упоминание некоего подследственного могло навести на мысль о недавно арестованном Целлере. Правда, однажды упомянутая фамилия Милитова  указывала и на провал этого целлеровского агента, приставленного к комиссару Орлинскому… То есть, этакими сложными умозаключениями можно было попытаться понять, кого и как дело касается. Но пока не то, чтобы подслушивать таких начальников, а и в чем-то заподозрить их было невозможно. Ведь обладатель смоляных кудрей Знаменский время от времени продолжал  расстегивать голубой пеньюар на стройных бедрышках Валентины Назаровны, а товарищ Гольгинер за отличия по службе только-только получил повышение.

После того, как Альберт Артурович поговорил с капитаном из Морского генштаба, он открыл резной шкапчик из красного дерева, спрятанный за большим несгораемым шкафом и достал оттуда бутылку бренди. Его папа, широко известный в России и в Британском королевстве делец, предпочитал из крепких этот напиток, какая склонность перешла и к сыну. Прикладывался Гольгинер-младший к бренди и потому что постоянно астенически утомлялся, простуживался  слабой грудью. А после того, как он попался на связи с английской разведкой,  ему отбили легкие здесь же на Гороховой, и у Альберта Артуровича начался туберкулез.

Гольгинер налил почти полный стакан и выпил перед тем, как спускаться в пыточный подвал. Каждый раз, когда ему приходилось идти в застенок, где его самого убивали, Альберту Артуровичу приходилось это делать, чтобы не замутило там от воспоминаний и острого запаха крови.

Комиссар прошагал по пустынным коридорам ПЧК, сбежал вниз по беломраморным и железным винтовым лестницам к теперешнему «кабинету» Целлера. Побарабанил кулаком в  обитую жестью дверь.

Она как бы гостеприимно широко распахнулась, и тоже пахнущий спиртным дежурный здесь чекист бодро доложил:
– С часа два как пришел в себя Целлер. Все, вроде бы, соображает, но один глаз вытек.

В углу этого залитого по стенам, потолку и полу бетоном подземелья в луже крови сидел приваленный спиной к стенке Яков Леонидович. Лицо было превращено в котлету, зубы и глаз выбиты, ему было трудно дышать также из-за сломанных ребер. Но, увидев вошедшего Гольгинера, Целлер сверкнул единственным глазом, пытаясь изобразить на изуродованной физиономии подобострастие.

Альберт Артурович сел перед ним в кресло и скучным голосом приказал:
– Сейчас подробно расскажешь о твоих контрразведывательных действиях против наркомюстовского комиссара Орлинского и обо всех, кто отдавал тебе в этом отношении распоряжения.

 

Связные ссылки
· Ещё о Литстраница
· Новости Admin


Самая читаемая статья из раздела Литстраница:
Очередной творческий вечер ИПХ поэта Н.Боголюбова в Москве 2010 года


<< 1 2 3 4 5 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют.