МЕЧ и ТРОСТЬ
28 Мар, 2024 г. - 13:53HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· Современная ИПЦ
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Развал РосПЦ(Д)
· Апостасия
· МП в картинках
· Распад РПЦЗ(МП)
· Развал РПЦЗ(В-В)
· Развал РПЦЗ(В-А)
· Развал РИПЦ
· Развал РПАЦ
· Распад РПЦЗ(А)
· Распад ИПЦ Греции
· Царский путь
· Белое Дело
· Дело о Белом Деле
· Врангелиана
· Казачество
· Дни нашей жизни
· Репрессирование МИТ
· Русская защита
· Литстраница
· МИТ-альбом
· Мемуарное

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
В.Черкасов-Георгиевский. Роман "ОРЛОВСКИЙ И ВЧК" -- 2-я книга дилогии. Часть I. АГЕНТЫ,  ИНОСТРАНЦЫ,  НАЛЕТЧИКИ
Послано: Admin 21 Ноя, 2011 г. - 09:19
Литстраница 

Глава четвертая  

 Все эти дни штабс-ротмистр де Экьюпаре скрывался в квартире Орловского на Сергиевской улице, ожидая, когда тот подготовит ему фальшивые документы для пересечения границы в Финляндию. Когда они были готовы, кавалергард с резидентом прощались в ночь перед утром, в которое гвардеец должен был отбыть.

Орловский достал в кладовке из оставшегося вина после бежавших хозяев бутылку медального бургундского. Они потягивали его, де Экьюпаре поднял рюмку, разглядывая через ее хрусталь цвет коллекционного напитка с печальными словами:
- Представьте, Виктор, я никогда не бывал на родине моих предков в прекрасной Франции. О да, французы говорят о своей стране как о возлюбленной женщине, но ведь она бывает так изменчива. Русские же называют родину матушкой. Вот и все объяснения, отчего мы здесь до сих пор деремся за Империю, а в парижах давно республика.
- На этот раз вам прямая дорога во Францию. В Гельсингфорсе доложите все необходимое господину Бойсу, - Орловский упомянул резидента английской разведки, руководящего сейчас из Финляндии своей агентурной российской сетью через связных, - а потом, пожалуйста, в Париж.
Кавалергард с обидой взглянул на него.
- Нынче не время для осмотра достопримечательностей. После встречи с Бойсом в Гельсингфорсе я немедленно отправлюсь через Прибалтику к нашим на Юг. Жаль, здесь не удалось долго поработать.
Орловский ласково тронул его за локоть пальцами.
- Право, Евгений, не серчайте на меня Христа ради. И прошу вас непременно увидеть в Гельсингфорсе мою Лизу, - напомнил он о его невесте. - В моем письме к ней я все милосердно изложил, и вы, будьте добры, не испугайте ее каким-нибудь рассказом о петроградской жизни. Зачем девушкам там знать все это?
- Да, - улыбнулся де Экьюпаре, - одни попрыгунчики чего стоят. Прояснилось что-нибудь о них?
- Увы, нет, несмотря на то, что в свидетельницах по их делу теперь у меня графиня Мура Бенкендорф.
- Ах, что же вы молчали! - воскликнул гвардеец, роскошным жестом откидывая прядь волос на лбу. - Я ведь у них бывал, когда еще Иван Александрович был жив, после их возвращения из Берлина. Какая Мура прелестная женщина!
Весело прищурился Орловский.
- Об этом гораздо подробнее теперь могут поведать наши английские друзья. Кстати, Евгений, обязательно наведите и о Муре справки у Бойса. Уточните, насколько господин Локкарт посвящал ее в свои дела, особенно по его "заговору". Я не знаю, как мне с графиней себя вести. Видите, сколько в нашей питерской работе по-прежнему зависит от подсказок англичан. Тот же Гольгинер меня очень интересует, - напомнил он о подчиненном Целлера, возможные сведения о котором де Экьюпаре также должен был проверить у Бойса и попросить его переправить их Орловскому с очередным курьером в Россию.
- Гольгинер - весьма странная фигура, - согласился штабс-ротмистр. - Раз он располагал информацией о петроградской явке господина Гилеспи, то, безусловно, каким-то образом был связан с другими людьми Бойса. Но в этом случае даже такая влиятельная большевичка как Яковлева не осмелилась бы рекомендовать Гольгинера в чекисты.
- Я тоже думаю, что такими анекдотами Гольгинер попросту наводит тень на плетень. Этим, возможно, скрывает истинную причину своего водворения на Гороховой, а также провоцирует неискушенных на то, чтобы о нем донесли начальству. Простаки попадаются на удочку, бегут к Целлеру, а то и к самой Яковлевой. А их на подобной искательности ловят и используют для слежки за другими чекистами, как это принято у господ товарищей.
Де Экьюпаре задумчиво поглядел на пламя свечей в старинном канделябре перед ними и воскликнул:
- Какая же все это сволочь, Виктор, ей Богу! Я, право, и рад, что смогу теперь снова уничтожать эту нечисть в прямом бою у Антона Ивановича, - назвал он по имени и отчеству генерала Деникина.
- Непросто господам кавалергардам в роли подпольщиков, - усмехнулся Орловский. - Мне весной помогал офицер кирасирского полка, имеющего такого же Августейшего шефа, вдовствующую Императрицу Марию Федоровну, как и кавалергарды.Ну, хватил я с ним лиха! Он едва ли не всех на пограничном пункте, через который и вы пойдете, постарался перестрелять за два раза.
Штабс-ротмистр захохотал, откидывая голову. Потом воткнул в него дерзкий взгляд зеленых глаз и веско молвил:
- А знаете ли, что знаменито сказал один из лучших русских кавалергардов, его сиятельство граф Александр Мусин-Пушкин? "Мы не стремимся быть первыми, но не допустим никого быть лучше нас".
Орловский пристально глядел на гвардейца, потом проговорил с паузами, чтобы лучше запомнилось:
- Я знаю о вашей приверженности монархизму. Поэтому прошу распространять среди наших сторонников в Финляндии и на Юге России суждения, исходящие от пока анонимной группы высокопоставленных офицеров Добровольческой армии... При разности характеров и политической обстановки все выступавшие против большевиков белые генералы не победили в силу одних и тех же роковых причин. Например, всею душою революционер, генерал Корнилов пытался восстановить старую воинскую дисциплину и, воссоздав армию, укрепить ту революцию, которая положила в свое основание именно развал воинской и гражданской дисциплины. Сам первый нарушитель воинской дисциплины, клятвопреступник и мятежник, генерал Корнилов искренне воображал, что он в праве и в силе требовать от солдат повиновения, исполнения присяги. И Корнилов, и Алексеев, и Каледин, и вся эта плеяда революционных генералов неуклонно терпела поражение в своих попытках восстановить царское войско, не восстанавливая самого Царя… Вас что-то не устраивает? - прервался агентурщик, заметив морщинку, легшую на лоб де Экьюпаре.
- Вы впервые так откровенно о его высокопревосходительстве генерале Алексееве, - смущенно ответил штабс-ротмистр. - Однако я согласен с ревнителями, считающими, что Михаил Васильевич помог господам Гучкову, Родзянко спровоцировать Государя на отречение от престола и этим сокрушить православную монархию.
С признательностью кивнул Орловский.
- Весьма рад, что и тут мы с вами сходимся… Так вот, дорогой мой, эти несчастные генералы, военные интеллигенты сгибли, не уразумев, что в России не только войско, но все государство, весь уклад общественной и социальной жизни держался непререкаемым авторитетом Царской власти. Что же сейчас? Генерал Деникин не столь безнадежно привержен революции и, по-видимому, понимает необходимость монархии для России. Но, ежели и понимает, то свое понимание в жизнь не претворяет, фактически идет все теми же корниловскими путями, объявляя себя сторонником Учредительного Собрания и демократом, свою власть обосновывает на преемственности от "законного" революционного Временного правительства.
Де Экьюпаре подхватил:
- Да ведь февральские академики революции со своим жалким Временным правительством и пали потому, что пытались ввести революцию в рамки закона, хотели узаконить беззаконие! Деникин, объявивший себя продолжателем дела Временного правительства, в общем-то, выглядит не лучше, ибо идеи его пропитаны все тою же разлагающей керенщиной и интеллигентщиной, которые однажды уже погубили Россию…

На эти темы их разговор, как у всех патриотов в решающее для Родины время, оживленно развился и затянулся до самого утра.

Безупречный монархист Орловский подытожил его так:
- Предательская революция семнадцатого года разодрала наш русский бело-сине-красный флаг на его составные части - красную, синюю и белую. Красное знамя подняли революционные рабочие и простонародье, белое знамя подхватила испуганная грозным ходом революции буржуазия. А синюю монархическую сердцевину, дотоле прочно соединявшую красное с белым в одно целое, революционеры безумно вырвали из рук монархии и втоптали в грязь. Природа вещей такова, что жизненные интересы красных и белых взаимно противоположны. Отсюда первозданная классовая вражда, неизбежная борьба, начавшаяся тотчас после свержения благодетельной для всех классов, справедливой ко всем интересам единой монархической власти. Как только ушли Синие, началась беспощадная, звериная борьба Красных с Белыми, и русская кровь полилась рекою. Чем бы ни кончилась эта истребительная борьба, она завершится засильем той или другой стороны. Но ни засилье красного пролетариата, ни засилье белого капитализма не могут дать измученному народу хотя бы временного успокоения. Русский народ это хорошо понимает и потому ненавидит Красных и не принимает Белых.

Кавалергард поднялся из-за стола, перекрестился на образа и сказал:

- Я прочту вам четверостишие господина Достоевского:

Спасемся мы в годину наваждений,
Спасут нас Крест, святыня, Вера, Трон!
У нас в душе сложился сей Закон
Как знаменье побед и избавлений...


+ + + 
  Двойной агент Борис Ревский  выполнял задание Орловского по использованию уголовников для поисков попрыгунчиков. Для этого он навел в ЧеКе справки о действующих «малинах», «долушках» и других притонах Петрограда. Узнал, что скупщик краденого Куренок с «шестеркой» Филькой Ватошным держит свою «яму» по-прежнему на Лиговском проспекте, но не у Обводного канала, а теперь ближе к Свечному переулку.

Однажды вечером Борис переоделся в поношенную рубаху, накинул мятый пиджачок, на ноги надел войлочные сапоги, отделанные кожаными полосками, а сверху – бекешу и каракулевую кубанку. Стал походить то ли на дезертира из войск гетмана Скоропадского, то ли на местного «фартового», у которого револьвер за пазухой  (он там и был), да ножик за голенищем. Извозчика он отпустил за квартал от «хавиры» Куренка и, скользя по снежным ухабам здешнего не убираемого тротуара, подошел к задней дверке нужной хибары и ударил в нее ногой.

– Кто-покто? – огрызнулись изнутри.
– Желает видеть Куренка аль Филю Серж Студент, – назвал Ревский себя старой кличкой, под которой до революции вращался в воровских кругах.

В этом качестве тоже выполняя задание полиции, Борис-Серж изображал из себя охотника за вдовушками и пожилыми богачками, которых якобы обирал. Одновременно Студент-Ревский наводил на их квартиры, дома шайки «домушников» за комиссионные с добычи будущего ограбления. Воров же там  ждали полицейские засады.  

– Погодь, – миролюбивее откликнулись из-за двери.
После нескольких минут она распахнулась, на пороге стоял лысый молодец с гирями-кулаками Филька Ватошный, который поинтересовался:
– Это какой же  Скубент, ладило б тебя на осину?
– «Домушникам» я наводкой помогал, а той зимой стоял под Гаврилой, – сослался Ревский на банду, уничтоженную благодаря комиссару Орлинскому и ЧеКе, добивавшей ее  до последнего человека, то есть обоих хозяев Бориса, отчего он и не опасался, что кто-то из тех гаврилок всплывет и уличит его во вранье.
– Ну? Если с гаврилок ты, значит остался последним. Заходь, ухорез. 

Ватошный провел его  в комнату Куренка. Низкорослый худющий «ямник» сидел за столом со штофом водки в любимой черной атласной косоворотке, из расстегнутого ворота виднелись глубокие ножевые шрамы на груди. Он, за что и прозвали, по-куриному заморгал красными глазками на так же исполосованной морде,  вопросительно глядя на вошедших.

– Скубент, – неграмотно искажая  кличку Сержа-Бориса, представил гостя Филя, – мастачил с «домушниками» и на Гаврилу.
– Серж Студент, – поправил Ревский.
– А-а, – быстро соображая, протянул Куренок, и сразу вонзил хитрое замечание для проверки гостя. –  Гаврила-то да, все боле фатеры потрошил, на том и спалился.
– Нет, Куренок, мы больше по эшелонам да на таможнях старались, но, вишь, не расстарались в полное удовольствие.
– Ох, я башка незаплатанная, это я гаврилок с ребятами Гошки Балахвоста спутал! – сделал вид, что ошибся, «ямник». –  Садись, Студент, выпей. Скидавай бекешу-то.
Ревский разделся. Уселись за стол, подняли налитые Филькой стаканчики. Куренок провозгласил:
– За долгую жистянку, чтоб не была дрянцой с пыльцой.
Хозяева стали закусывать, поглядывая на Ревского, ожидая его рассказа. Тот, закурив папироску, начал выводить в роли недоучки студента, давно спутавшегося с ворами:
–  Поносило меня по России-матушке, как я после разгрома гаврилок ухрял с Питера. И в Москве пришлось на банах углы вертеть, – назвал он похищение чемоданов на вокзалах, – и побывать у атаманов Григорьева, Махны. А ничего не любо, коли привык к Питеру. Вернулся вот, тыркнулся туда-сюда,  никого из наших не обнаружил и что-то не наблюдается других знакомых петляев.
Куренок, буровя его красноглазым взглядом, осведомился:
– Чего ж ты, мимозыря, сунулся ко мне на «яму»? Сюды фартовые жалуют лишь со сламом, – жаргонно назвал он наворованное.
– А куда деваться? – жалобно произнес Ревский, ожесточенно помаргивая в тон Куренку. –  Не обессудьте, братцы! Лишь о вашей «заводиловке» брякнула шпана на Сенном. Я-то к вам лишь за наводкой.
Куренок переглянулся с Ватошным, который удивленно воскликнул:
– Какая-такая наводка? Ты ж сам куликал, что наводчиком состоял у скокарей.
Ревский многозначительно усмехнулся.
– То другая наводка.

Он неторопливо достал свою роскошную перламутровую табакерку с кокаином. Медленно открыл инкрустированную крышку, взял немалую щепоть и заправил ее в ноздри. Втянул порошок, блаженно закатил глаза.

– Эх, ладило б тебя на осину! – уважительно произнес Филька, потому что  такими жменями «марафет втыкали»  самые оторвяги вроде «мокрушников» и матросов-большевиков.
Вытер выступившие слезы Ревский, продолжил:
– Ищу я, братцы, попрыгунчиков с Охты. Хочу вступить в ихнее дело.
– Чего-о? – с опасливой гримасой переспросил Филька и перекрестился.
Куренок был не столь набожен, но тоже с некоторой оторопью поглядел на Студента и сказал:
– И охота ж «деловому» лезть в эдакую расщеперю, раздуй тебя горой.
– Ничего, – заблестел «марафетными» глазами Ревский, – я за это лето да осень с мертвыми только что в обнимку не почивал. Какие там еще живые трупы!
– Не гоношись, лататуй, – строго произнес Куренок. – С упокойниками шутить нельзя никому. Налей-ка, Филя.

Они выпили уже без тоста хозяина. Молча закусывали солеными огурцами, грибками, квашеной капустой из расставленных  оловянных блюд, по краям которых декоративно стелились кувшинки, раковины, стрекозы, а на дне среди волн – щуки, охотящиеся за рыбешками. Специалист по художественным ценностям у Орловского Ревский с изумлением про себя отмечал:
«Боже мой,  да это блюда от фирмы Энгельберта Кайзера, Кельн-Крефельд, середина прошлого века! Откуда наворованы? Почему с них жрут?»

Куренок икнул, вытер о штаны испачканные пальцы, которыми брал капусту, и спросил у Бориса:
– С каких обстояний, Студент, мы должны знавать таких оголтеней? Да еще с Охты.  
– Мало ли бывает, – раздумчиво ответил Ревский. – «Ямник» поболе жуликов знает о всевозможных лодыгах, – он указывал на то, что самые осведомленные в воровском мире это скупщики краденого. – Тем более, попрыгунчики-то барахло, да какое, с фрайеров сымают дочиста. Должны же кому-то его на сплав и отдавать.

Куренок с Филькой обменялись взглядами, по которым Ревский понял, что они знают, как искать попрыгунчиков. Для их воодушевления  он вытянул из кармана пиджака бумажник и выложил на стол несколько купюр. 

– Это за подсказку, а коли придусь тем покойничкам ко двору, еще добавлю. И главное, с первого же дела – вам мою сламную долю за полцены.
– Форсы мы возьмем, – сказал Куренок о предложенных деньгах, – но ныне ничего не скажем. Те большеохтинские братцы этакие окаяхи, что поручиться нельзя ни за что. Поспрошаем, захотят ли они вязаться с тобой. Ты пойми, нам от них товар не попадал, а другие темщики, – назвал он по-иному «ямников», –  да, прибирали от них, но звонить сходу не станут об этих замазурах.
– Спасибо и на том, Куренок. Я на большее и не рассчитывал. Подкачусь к вам снова на днях. – Ревский сделал паузу и небрежно закончил как о малозначительном, пытаясь напоследок вытянуть более определенные сведения: – Разве от своих же на Питере скроешься, вон и девка при них.
Филька мрачно глянул на него.
– Коль все знаешь, зачем спрашиваешь?
Ревский расстроился, что болтнул лишнее, но вида не подал, полез в портсигар за папиросой. Закурил, улыбнулся со своего столь открытого белокурого, синеглазого лица.
– Благодарю за хлеб-соль, господа. Еще непременно увидимся.  

Ватошный проводил его до двери на улицу.

Когда вернулся, он сел за стол и озабоченно сказал Куренку:
– Не личит мне что-то Скубент.
– Во-во, – закивал Куренок, – дошленок этот пинюгай и больно культурный… Погоди-ка, Филя, а мы ж его запросто проверим! Никола Мохнатый нарисовался на Питере.
– А! ладило б его на осину. Мохнатый нам про гаврилок дочиста выложит, его-то не проведешь, всех знал у них наперечет.

Обладатель огромной бороды Коля Мохнатый был тоже «ямником» и держал «малину» весной тут неподалеку. Там любил гулеванить приближенный Гаврилы Ленька Гимназист и бывали кокотки из «Версаля».

Куренок деловито вставал из-за стола со словами:
– Пронька Крючок вчера куликал, что  должен быть сегодня Мохнатый в «Версале» по «ямным» делам. Айда туда!
 
+ + +
Мохнатый, недавно появившийся в Петрограде после того, как Орловский в роли комиссара обнаружил его «заводиловку» и Никола сбежал, действительно сидел в «Версале». Он обсуждал с «ямником» Пронькой Крючком свои вновь разворачивающиеся дела. Устроились фартовые в одном из кабинетов бельэтажа через проход от колоннады, ту часть кабаре обычно обслуживал официант Яков.

Сегодня Яшка  тоже подавал Мохнатому с Крючком и был ни жив, ни мертв. Дело в том, что весной в «Версале» прокатился клубок интриг, провокаций, в результате каких убили кокотку Аню Брошку. Она была осведомительницей Ревского, что выяснил гаврилка Ленька Гимназист, знавший того как Сержа Студента и давно подозревавший о  его  работе на полицию, а Мохнатый установил, что теперь Ревский агент ЧеКи. Гимназист поручил  Мохнатому и гаврилке Шпакле допросить об этом Брошку, но она не предала своего лучшего клиента и наставника Бореньку. Тогда Шпакля зарезал ее в коридорчике «Версаля», идущего из общего зала через подсобные помещения на улицу. Мохнатый помог ему подвесить труп Аннет на веревке  – «гавриле» к потолку, как было принято поступать в этой банде с убитыми.

Потом Мохнатый исчез из Петрограда, а Шпакля сам был казнен одним из боевиков Орловского. Ревский же, приговоренный ворами к смерти вслед за его осведомительницей, постарался опередить бандитов. Он  допросил в кабинете «Версаля» о непосредственных убийцах Брошки и местопребывании Гаврилы полового Яшку с приставленным к его голове револьвером. И Яша, никогда не выдававший «аховых» ни полиции, ни милиции с ЧеКой, тут струсил. Он, посчитав, что сообщник Шпакли Мохнатый никогда не вернется в Питер, решился на предательство и выдал его заодно с описанием внешности Гаврилы, о чем до того мало кто знал. Поэтому Ревский вместе с Орловским и отыскали неуловимого главаря знаменитой банды, а Борис Михайлович лично застрелил Гаврилу.

Как говорили матерые люди, на каждую игру свой кенгуру,   и снова появившийся в Петрограде Мохнатый, узнав о предательствах Яшки, немедленно прикончил бы его. Однако пока Николай не успел влезть во все местные слухи и дела. Яша же отходил от его кабинета лишь по крайней необходимости, все время подслушивая разговор фартовых, в котором от Проньки ежеминутно могли вдруг всплыть ужасные для официанта сведения.     

В эту полуночную пору и заявились в «Версаль» Куренок с Филькой. Узнав у швейцара, где заседает Коля Мохнатый,  прошествовали к нужному кабинету. «Часовой» Яша, складываясь едва ли не пополам, распахнул перед ними дверь. Фартовые влетели обниматься  с пропадавшим  долгие месяцы влиятельнейшим Мохнатым, по   обыкновению урок завывая и надрывно клянясь в братских чувствах.

Яше была заказана дополнительная гора выпивки и еды, которую сначала лихой квартет уничтожал с громобойными тостами, а потом разговорились они о будничной «жистянке». Тогда-то  у обратившегося в слух подле приоткрытой им кабинетной двери Яшки екнуло сердце, потому что Куренок Мохнатому сказал:
– Никола, а мы с Филей к тебе за советом. Надысь приперся к нам на «яму» один выпентюх, Серж Студент ему кликуха…
– Что-о? – прорычал Мохнатый. – Да мы с Леней Гимназистом, Царствие ему Небесное, эту гниду хотели еще когда прищемить! Теперь он чекист Борька Ревский. Погодьте, о нем будет у нас разговор особый.  

Фартовые продолжили бражничать, потом Крючок, распрощавшись, удалился. Оставшиеся  возобновили прерванный  разговор о «гниде», в ходе которого Куренок вперемешку с Филей поведали о сегодняшнем визите к ним Студента-Ревского.

– Та-ак, мормотень поганый, – резюмировал Мохнатый. – Это Студент вздумал сдать охтинских  новым своим начальникам, уже с Гороховой. Да теперя он никак не соскокнет! Берите его, братцы, на прихват, как только он нарисуется у вас снова. Обязательно шлите мне гонца, сдохнуть он должен от моей руки… 

Яшка около двери не стал дослушивать яростные разглагольствования. Он метнулся к себе в закуток, натянул полушубок, треух и выскочил в морозную петроградскую ночку, прошитую ледяной поземкой с Финского залива. Бежать ему до Гороховой улицы через Невский,  теперь называющийся Проспектом 25 октября, было недалеко, и его отлучки в «Версале» не должны были заметить.

Запаленным влетел в здание ЧеКи Яша и стал объяснять  дежурному рядом с часовым на проходной, судорожно выравнивая дыхание:
– Мне срочно нужен товарищ Борис Ревский! Только товарищ Ревский может войти-с в понятие момента и ликвидировать огромную опасность… Вызовите-с  сей минут из дома этого товарища…
– Ты кто будешь-то? – осведомился, зевая, чекист. – Какая опасность?
– Я – официант кабаре «Версаль», у нас сейчас сидят-с  трое фартовых и сговариваются ликвидировать вашего товарища Ревского, – рапортовал Яша, хотя главной причиной его прыткости было, во что бы то ни стало убрать со своей дороги всезнающего Мохнатого.
– С чего ты взял, что какой-то Ревский наш сотрудник, дядя? – бдительно отвечал дежурный, не имея права признавать перед посторонними, что штатных, что негласных сотрудников  ЧеКи.
Яшке пришлось  с многозначительной ужимкой и понижением голоса нагло соврать, несмотря на возможность неприятных последствий:
– Я сам так же, как он, помогаю-с.

Дежурный не мог доверять незнакомцу, но и отказать в каких-то действиях побоялся, потому что доноситель явно был из официантов, а эти сплошь и рядом работали осведомителями. Он встал и пошел внутрь здания в надежде найти кого-то из комиссаров, чтобы переложить на того ответственность.

На счастье его, Яшки и Ревского именно Целлер среди других начальников засиделся сегодня, корпя над донесениями и который раз высчитывая ходы, чтобы выпутаться из своих неприятностей.

– Ревский? – переспросил он дежурного и выслушал о доносителе. – Есть у нас такой разведчик, сейчас ему позвоню.
 
+ + +
Этак подняли  среди ночи с постели Бориса, который понял,  что по его душу прибежал вне себя прямо на Гороховую, видно, «версалец» Яшка. Он мгновенно оделся и сунул в карман револьвер с полным барабаном.

Вскоре Ревский вбежал в ЧеКу и сразу же вылетел с жестикулирующим Яшкой на улицу. Они устремились к «Версалю», половой по дороге излагал обстановку.

Перед входом в кабаре  Борис Михайлович распорядился:
– Пригласи под любым предлогом сейчас же Мохнатого в коридор, где они со Шпаклей Аню убивали.

Яшка пронесся к себе в каморку, разделся и выскользнул в зал, как ни в чем не бывало. Он подошел к так и оставшейся им приоткрытой двери кабинета с урками, прислушался. Внутри продолжался пир.

Официант вошел в кабинет и обратился к Мохнатому:
– Николай, вас желает-с  видеть одна прекрасная мамзелька.
– Кто? Гунька иль Таня Черная? – спросил тот о давнишних здешних девочках.
– О-о, –  протянул Яков, – тех уж давно след простыл. Это новая наша прима, сами оцените. Узнала, что такая персона, как вы, к нам пожаловали и желает сблизиться.
– Так зови мамзелю сюда, мы ее сообща вполне можем оценить и проверить, – весело пробасил Мохнатый, разглаживая бородищу.
– Она настаивает сначала-с  тет-а-тет.
– Иди, Никола, – подбодрил его Куренок. – В таком барышне не отказывают.
– А куда? – словно чуя неладное, уточнил Мохнатый.
– Да в коридорчике-с через зал она вас поджидает, там потемнее и диванчик есть.

Мохнатый поднялся и вышел из кабинета. Поглядывая с багровой рожи с кустищами бороды на море женских, мужских голов за столиками и на танцевальной площадке  в зале, окутанным табачным дымом, он перебирал нетвердыми ногами, пытаясь притопнуть в такт взвизгивающей мелодии, которую наяривал оркестр на сцене.

«Ямник» прошел к коридорчику и шагнул в него, давным-давно позабыв, что здесь на его глазах Сенька Шпакля колол под декольте проститутку Аньку.

– Эге, мамзель! Есть кто? – спросил он, плохо видя в сумраке после ярко освещенного зала.
– Есть! – глухо сказал Ревский, оказавшийся у него сзади, и впечатал дуло револьвера в затылок «ямника». – Это за Анну Сергеевну по кличке Брошка!

Он выстрелил и толкнул тело Мохнатого вперед, определяя нужное направление для падения, как это делали чекисты на расстрелах перед заранее выкопанными могилами. В зале визжала музыка, и выстрела не было слышно.

Ревский на секунду выглянул из коридорчика и мигнул Яшке, наблюдавшему в этом направлении из-за колонн напротив кабинетов. Официант быстро проскочил к нему через зал.

– Мохнатый готовенький, – сообщил Ревский. – Зови теперь сюда Куренка и Ватошного.
Яков вернулся к кабинету фартовых и объявил оставшимся:
– Господины хорошие, немедля вам приказывают-с  явиться в коридорик, куда отбыл Коля ваш Мохнатый.
– Чего? – не понял Куренок. – Мохнатый, что ли, зовет?
– Там увидите-с, – уже небрежно ответил Яшка, посмеиваясь.

Куренок с Филей отправились, куда им указал вдруг обнаглевший «трактирный монах». Когда они вошли в коридор, Ревский стоял над трупом Мохнатого, занюхивая из табакерки.

– Господа жулики, – мрачно проговорил он, – теперь вы знаете, рвань лиговская, кто я. Потому и кончил вашего дружка Николку, больше ему о своей бороде заботиться не придется. 

Филька ошалело переводил глаза с мертвеца на Ревского. Куренок дернул руку к карману за оружием, Борис вскинул револьвер.

– Ша, барандай! Еще движение – и ляжешь вместе с Мохнатым… Слушайте, дурбени, сюда. Мне нужна шайка с Охты, которая под видом попрыгунчиков грабит прохожих. Как ее искать, вы отлично знаете, я это понял из нашей беседы на Лиговке. Чтобы завтра-послезавтра мне были предоставлены сведения об охтинских.
Он сплюнул на труп, помолчал и закончил:
– Вы теперь повязаны кровью Мохнатого. Пронька Крючок оставил его в вашем обществе, а у Коли получилась дырка в башке. Кто ее сделал? Меня никто здесь не видел и не увидит. Выходит, вы приятеля своего за что-то уработали. Яшка за вас и слова не скажет, официант мой человек давно, и сейчас меня предупредил о ваших с Мохнатым барах – растабарах. Так что, фартовенькие, делайте, что я сказал. Как ранее и обещал, зайду к вам на днях… Больше чтобы с вашей стороны фокусов против меня не было! Мохнатого я кокнул за Аню Брошку, а вас враз покончаю за запытанного господина императорского сыщика Силу Поликарповича Затескина.

Борис с револьвером в руке отступил в темноту и исчез в сторону улицы.

 

Связные ссылки
· Ещё о Литстраница
· Новости Admin


Самая читаемая статья из раздела Литстраница:
Очередной творческий вечер ИПХ поэта Н.Боголюбова в Москве 2010 года


<< 1 2 3 4 5 >>
На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют.