В.Черкасов-Георгиевский. Роман "РУЛЕТКА ГОСПОДИНА ОРЛОВСКОГО". Часть IV, финальная. ОРГА ПРОТИВ ВСЕХ
Послано: Admin 17 Ноя, 2011 г. - 10:17
Литстраница
|
ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ>>>
ЧАСТЬ IV. ОРГА ПРОТИВ ВСЕХ
Глава первая
На первой неделе Пасхи 1918 года, начавшейся 17 апреля, господин Орловский узнал, что труды его Орги не пропали даром: переправленный им через финскую границу ротмистр фон Закс добрался до генерала Алексеева и передал ему донесение. Об этом белому резиденту сообщил из Москвы через своего человека Борис Савинков, у которого побывал гонец с Кубани, и заодно поблагодарил Виктора Глебовича за спасение им от ареста части его боевиков.
Это было доброй вестью Орловскому, Мари и Захарину. И надо же, что после получения весточки от фон Закса в "коридорах" на границе с Финляндией начались сбои!
Об этом резидент писал в своей шифровке следующим образом:
"Являясь председателем 6-й Комиссии по уголовным делам, я неоднократно изготовлял инструкции и паспорта, подписанные мной самим и моим делопроизводителем М. Лысцовой. Согласно им некий товарищ Х. направлялся на станцию, расположенную за советской границей, для выявления контрабандистов. Документы эти всегда попадали надежным людям: мы с госпожой Лысцовой тут очень осторожны. Посылал я для выполнения своего поручения, как правило, только убежденных врагов большевизма, особенно тех, кому было необходимо как можно скорее покинуть страну.
Таможенники на границе всегда были настроены к этим людям, имеющим столь щекотливое поручение из комиссариата, очень дружелюбно: они не обыскивали ни их, ни их багаж и разрешали пересекать границу без задержки.
Сначала беглецы не брали с собой ничего, что могло бы выдать их или меня. Инструкция моя ими выполнялась чрезвычайно строго. Но поскольку к моим людям на границе всегда относились без всяких подозрений, и многие, кому предстояло совершить данный путь, это знали, об элементарной осторожности попросту начали забывать. В свой багаж отбывающие стали класть дорогие для них реликвии: шпоры, эполеты, парадные мундиры и другие вещи, которые выдавали их с головой..."
Имея надежное документальное прикрытие, офицеры под видом агентов комиссара Орлинского использовали три погранпункта, где его "антиконтрабандистов" хорошо знали таможенники: Серьга, Песчаная, Вуокса, названные так по протекавшим через них речкам.
Первым сбоем стало приключение с группой Захарина на пункте Песчаная, но его Орловский отнес к случайности. Последовавшие за ним неприятности на Серьге и Вуоксе были совсем другого рода. Попавшиеся там офицеры, безусловно, были виноваты, поскольку подобно гусару Бельмасову пытались протащить в своих чемоданах форму или памятную амуницию. Но вот в чем загвоздка: несмотря на обычные документы от товарища Орлинского, людей стали внимательно досматривать.
Скорее всего, думал резидент, это приказ с Гороховой Целлера. И все же прямой ответственности за троих арестованных на границе офицеров Орловскому удалось избежать при помощи Крестинского. Тот поверил его утверждению, будто бланки документов были выкрадены налетчиками из кабинета начальника 6-й комиссии.
Теперь резиденту, не откладывая, требовалось дискредитировать Целлера как начальника комиссаров и разведчиков через лихоимство подчиненного ему Густавсона! Для этого, помимо игры, затеянной Ревским, также было необходимо убедиться в продолжающихся после истории с провокаторством Колотикова происках Якова Леонидовича против Орловского. Как всегда в таких важных случаях, он стал перепроверять расследование Ревского по линии Целлера-Густавсона. Резидент поручил разведать подноготную новых провалов на границе другому своему агенту Самуилу Ефимовичу Могелю, трудившемуся председателем следственной комиссии в тюрьме "Кресты".
Как только резидент узнал, что у того есть новости, он назначил встречу с Могелем в "своем" кабинете "Версаля", который теперь можно было снова посещать в связи с гибелью Ани Брошки и надежным молчанием официанта Якова.
+ + +
В неизменных кожаной тужурке и пролетарской кепочке толстомясый Могель вошел к Орловскому. Он одобрительно взглянул на уже накрытый стол, разделся и, потирая пухлые руки, сел напротив агентурщика.
Для вдохновения Самуилу Ефимовичу, как и комиссару Крестинскому, требовалось проглотить немалое количество еды, после чего резидент услышал, наконец, долгожданный отчет:
- Касательно истории с задержанием ваших людей на Серьге и Вуоксе, тут грандиозно повезло в том, что один из троицы арестованных оказался у нас в "Крестах". Чекисты отвезли этого Дровина, взятого на Вуоксе, к нам, а не к себе на Гороховую, как других двоих. Я сразу же постарался с помощью разных документов сделать так, чтобы не отдавать его чрезвычайке.
- Почему же Дровина заключили к вам?
- Во-первых, тех двоих взяли на Серьге, обнаружив у них при досмотре такие вещи, как фронтовые офицерские награды и флигель-адъютантские аксельбанты. Они признались, что это их отличия, а также в том, что по случаю купили у неизвестного лица бланки заграничных паспортов и командировочных удостоверений, куда сами вписали поддельные данные. А Дровина задержали на Вуоксе одного из-за наградного золотого Георгиевского оружия - шпаги с надписью "За храбрость" на дужках эфеса, с уменьшенной копией ордена Георгия Победоносца на головке рукояти и орнаментом из лавровых ветвей на позолоченных ножнах, - найденного у него в чемодане. Но он утверждает, что шпага не его, а вез ее, чтобы продать в случае крайности.
Орловский укоризненно заметил:
- Лишь темляка из Георгиевского ленты к шпаге не хватало. Что еще показывает на допросах Дровин?
- В общем, то же, что и двое с Серьги: купил бланки документов на Сенном рынке у барышника, которого до этого не знал. Разница же в том, что офицеры, уличенные на Серьге, удостоверив награды и аксельбанты своими, вынуждены были назвать и настоящие фамилии, не те, что в паспортах, по этим отличиям чекисты теперь смогут проверить их в полковых реестрах. Однако Дровин, как в паспорте он и значится, утверждает, что вообще является не офицером, а обычным мещанином Дровиным из Псковской губернии. Мол, туда вписал правильные свои данные. А так как по месту его жительства на Псковщине сейчас стоят германские войска, проверить это невозможно.
Орловский усмехнулся, вспомнив этого отчаянного штабс-капитана, за геройство заслужившего на войне наградную шпагу, записанного им псковским Дровиным именно на такой случай, если придется выкручиваться, когда попадется.
- Последовательно себя ведет, - сказал он. - А офицеры с Серьги, признав свои регалии и настоящие фамилии, с честью обрекли себя на смерть. Чекисты найдут за что расстрелять господ флигель-адъютантов.
- Я не понимаю, зачем таким образом самим себя ликвидировать, когда Чека и без их старания косит и косит! - воскликнул Могель с набитым ртом и рюмкой вина в уже жирных пальцах. - А главное ведь, подставляя себя, они подводят вас, Бронислав Иванович. Им не жаль ни своей, ни вашей шкуры.
- Уверен, что никто из господ офицеров не выдаст меня.
Самуил Ефимович со всей ироничностью, на какую был способен, уставился на поляка, кем он считал комиссара Орлинского, почему-то уповавшему на русский характер, несмотря на то, что империя не жаловала его нацию не менее, чем еврейскую.
Потом агент продолжил:
- Как вы понимаете, точного ответа на вопрос, отчего же заинтересовались и взяли всех троих, я от Дровина не мог получить. Но чтобы это все-таки выяснить, я не зря озаботился заранее создать сложности чекистам. Когда на Гороховой спохватились и захотели допросить Дровина, им уже непросто было перевести его к себе. Я настоял, чтобы они работали с Дровиным у нас, а если сумеют доказать его принадлежность к контрреволюционным делам, то тогда и возникнет разговор о переводе подследственного в чрезвычайку, но я буду в курсе.
- Отлично поусердствовали!
- За такие труды вам, Бронислав Иванович, и придется мне денег выложить от всего сердца, - подмигнул беззастенчивый Могель. - И вот чекисты стали таскаться в "Кресты" добиваться от хитроумного Дровина, а я приглашал их к себе в кабинет на отдых, отвести душу, выпить и закусить. И по мере нашего общения выяснил интереснейшую деталь, откуда пошла канитель на тех самых пограничных пунктах... Представьте себе: чекисты так обленились, что уже не хотят рыть носом как следует. Они на таможнях в долю взяли уголовных! Теперь те дотошно потрошат отъезжающих, невольно выявляя подозрительных, что полезно чекистам, и получают плату за обыски в виде добра этих задержанных, делясь, конечно, и с таможенниками. Поведали мне об этом непосредственные участники данной "смычки", сотрудники отдела Целлера разведчики Матин и Ковалев.
Орловский уточнил с недоумением:
- Позвольте, уголовные, что ж, стоят рядом с таможенниками и всем этим занимаются?
- О-о, не так все просто. Бандиты, одетые в кожанки, подобно настоящим чекистам, потрошат уезжающих не в официальных досмотровых залах, а в помещениях для ожидания.
- Совершенно так и было на Песчаной, когда мои люди затеяли с бандитами перестрелку! Но ведь когда те расправились с офицерами, то вели бой и с самими пограничниками и, лишь рассеяв их, скрылись на угнанном грузовике, - с сомнением напомнил резидент.
Могель, торжествуя, ударил по столу кулаком:
- Так это, значит, и была первая проба сил урок, после чего они и пограничные чекисты пошли на сделку! Они, видимо, договорились и службу нести, и уезжающих трясти. Теперь что получается? "Кожаные" бандиты в зале ожидания наставляют пушки на людей как налетчики, а те, вполне не понимая - чекисты их обыскивают или уркаганы грабят, подчиняются обстоятельствам и прощаются с частью своего добра. Все у них не отнимают, иначе через эти погранпункты больше никто не двинется. А если при "досмотре" у кого-то обнаруживают "контрреволюционное", как у ваших офицеров, то сдают их чекистам в соседнем зале.
- Вот мерзавцы! Наглядное слияние уголовной советской власти с истинными бандитами. Видимо, на Серьге, Вуоксе и Песчаной действует банда Гаврилы.
- Этого не могу утверждать.
- А я уверен, потому что на Песчаной они по своему обыкновению повесили убитых офицеров.
Агент, кивнув, уточнил:
- Если так было, то теперь убивать и вешать на границе им уже заказано, чтобы не отбивать хлеб у Чеки.
- Спасибо за все, Самуил Ефимович. Думаю, гаврилкам погранпукты еще и потому понадобились, что через них с отъезжающими, помимо денег и семейного добра, течет и немалый поток художественных ценностей, которыми Гаврила давно промышляет, грабя эрмитажные эшелоны с коллекциями на Москву.
Могель, съевший и выпивший все, что предназначалось ему на столе, уже явно торопился покинуть заведение. Резидент достал деньги и рассчитался с ним за добытые сведения.
+ + +
На следующее утро в комиссариате Орловский сам зашел в кабинет к Туркову и добродушно произнес уже как бы привычно на "ты":
- Спугнул ты в тот раз Колю Мохнатого-то. На другой день и "малина", и "яма" его закрылись, все разбежались.
Турков рассмеялся, сияя золотыми пломбами.
- Зря на меня грешишь! Я думаю совсем наоборот - ты урок напугал очками своими блестящими, когда шастал под окнами.
Орловский вежливо ему улыбнулся, сел у стола и взялся за то, ради чего зашел:
- Ты, Прохорович, как-то спрашивал про задержанного с оружием Захарова. Вспомнил я, что он был направлен мною на медицинскую экспертизу, после чего освобожден из-под следствия как психически ненормальный. Так с чего ты задавал вопрос по этому Захарову?
Турков зорко взглянул на него из-под своих рыжих кустов бровей и небрежно пояснил:
- Тогда всплыл на погранпункте Песчаная, должно быть, его однофамилец опять с оружием.
- Все-таки однофамилец?
- Ну да, Захаровых-то по России, что Ивановых, - лукаво подтвердил комиссар, словно намекая, что сосед заявился сюда единственно для того, чтобы вытянуть из него сведения на эту тему.
Если так оно и было, Орловскому ничего не оставалось, как продолжать одолевать Туркова наводящими вопросами:
- Что ж на Песчаной тогда стряслось?
Мирон Прохорович сделал многозначительную паузу и процедил:
- То же, что недавно на Серьге и Вуоксе.
Пришлось Орловскому вспылить:
- Хватит туманить! Говори прямо!
- Прямо желаешь? Через советско-финскую границу систематически пытаются пробиться контрреволюционные элементы - офицерье переодетое - под чужими фамилиями. Но главная-то беда, лезут-с они туда, используя документы, выданные одной ответственной советской организацией, - уже без обиняков объяснил комиссар.
- Правильно говоришь, товарищ Турков, - легко согласился Орловский. - У задержанных на Серьге и Вуоксе были документы, изготовленные на бланках паспортов и командировок, которые числились за моей 6-й комиссией. Мы разбирались по этому вопросу с товарищем Крестинским и выяснили, что арестованные перебежчики достали документы у перекупщиков на Сенном. Ну, а как они у барышников оказались, ясно: из ограбленного в марте моего кабинета. Тогда же ведь довольно немилосердно обошлись и с твоим сейфом, - с нажимом закончил он.
Последняя фраза попала в цель, Турков ослабил натиск и равнодушно проговорил:
- Чего в нашем деле только не бывает-с.
- А ты хорошо осведомлен о делах на границе, - решил до конца прощупать его Орловский.
Мирон Прохорович снова хитровански поддел его:
- И ты тех дел неплохой знаток. Вишь, как оно складывается, Иваныч: где шарюсь я, там и у тебя интерес всегда имеется.
- Можно ведь сказать и наоборот, - парировал Орловский.
- Вполне можно-с. Да только и не снилась мне такая ловкость, чтоб взятые у меня из сейфа сережки с изумрудами да "крестовик" столь удачно в другом городе отыскать. Ты меня превосходишь в фарте.
Теперь уже Орловский с вызовом предположил:
- Поэтому ты со мной неразлучен и постоянно пересекаешься?
- Ага! Учусь, ты ж пограмотнее меня, - язвительно отозвался Турков.
- Это не жалко, Мирон Прохорович. Ну, а я запомнил, как в нашем разговоре до того, как перед "долушкой" Мохнатого столкнулись, ты высказывал пожелание, чтобы старое не поминать, затхлые дела не вытаскивать на свет Божий.
- И я это помню. Только нынешние пограничные задержания являются делами новенькими, как говорится, с иголочки-с.
- Так что же? - пристально взглянул на него Орловский.
- Ничего-с, но постарайся, дорогой товарищ, со мной не пересекаться больше, - выразительно произнес Турков, с откровенным нажимом на последних словах.
Это была уже едва ли не констатация того, что он подозревает Орловского в пособничестве "контрреволюционным элементам". По всему выходило, что Турков был как-то связан с происходящим на границе, возможно, вместе с Целлером, и недвусмысленно намекает, чтобы Орловский уменьшил свою активность на территории, где сталкиваются их подопечные.
Отвечать на выпады Туркова и признавать его четко обозначенную позицию для Орловского было равноценно признанию обоюдных интересов в данной сфере и вступлению с Мироном Прохоровичем в некий сговор, на что тот давно намекал. А главное, этим Орловский открылся бы и перед Целлером, которому Турков их соглашение обязательно бы выложил. Поэтому разведчик счел за лучшее сейчас молча подняться со стула, помахать на прощание рукой и выйти из кабинета.
+ + +
В своем кабинете Орловский набрал номер телефонной станции и попросил барышню соединить его с недавно снятой Ревским квартирой, где тот скрывался от возможного преследования гаврилок.
Выслушав новые обстоятельства дела, журналист поинтересовался:
- Кто мне выдаст суммы, необходимые на "золотое" свидание?
- Я немедленно привезу.
Орловский вытащил из секретера пачки денег, хранившиеся как вещественные доказательства по его следственным действиям, и уложил их в портфель.
Приехав к Борису, передал ему купюры, и они подробно проработали предстоящую встречу Ревского с Густавсоном.
Действовать заскучавший в своем убежище Ревский начал сразу после того, как за резидентом закрылась дверь. Он дозвонился на Гороховую и намеками стал договариваться с Густавсоном о сделке:
- Приветствую вас, Роман Игнатьевич, весьма рад слышать, что вы бодры и здоровы.
- Борис Михайлович? Вы куда пропали? То едва ли не ежедневно заглядывали к нам, а то ни у нас, ни в "Клубе журналистов" о вас не слышно.
- А вы интересовались?
- Как же иначе? У нас ведь при последней встрече сложилась некоторая договоренность.
- Вот по этому поводу и пришлось мне на некоторое время исчезнуть из поля зрения.
Густавсон согласился:
- Понимаю, понимаю.
- Я готов, Роман Игнатьевич, перейти к определенным действиям.
- Вы назначили встречу с теми самыми лицами? - нетерпеливо спросил комиссар, имея в виду Хвостова и Белецкого.
Ревский усмехнулся.
- Помилуйте, далеко не так они просты, чтобы встречаться с совершенно незнакомым человеком. Доверяют лишь мне. Я вам дам от них все необходимое, - намекнул он про деньги.
- Это даже лучше! - воскликнул Густавсон. - Сколько мне надобно подготовить? - уточнил количество золотых монет.
- На первый раз ста будет достаточно.
- Это по-деловому, сразу видно людей с размахом. Надеюсь, они останутся довольны и продолжат наши взаимоотношения.
- Жду вас сегодня в одиннадцать вечера в гостинице "Астория", - Ревский назвал номер апартаментов, которые специально там зарезервировал, и где можно было без лишних свидетелей провести согласованную с Орловским операцию.
+ + +
В назначенное время Ревский гостеприимно распахнул дверь номера в "Астории" на условный стук комиссара Густавсона и удивился, что тот зашел в комнату с пустыми руками:
- Мы ведь договаривались, Роман Игнатьевич, сегодня совершить сделку. Или передумали?
Комиссар вальяжно уселся на отливающий золотой ниткой диван и укоризненно произнес:
- Такой опытный агент, а забегаете вперед в столь деликатном, архитонком дельце. Вы наличные прежде всего потрудитесь показать.
- Понимаю, что и в таких делах нельзя доверять царским сатрапам, а заодно - их посредникам, - усмехнулся Ревский и открыл перед ним портфель Орловского с пачками купюр.
- Это совсем другой разговор, - оживленно проговорил Роман Игнатьевич, ворохнул пальцами содержимое, пытаясь на глаз определить сумму.
Он с неохотой оторвался от портфеля, поднялся и, ни слова не говоря, вышел из номера, чем немало удивил Ревского.
Спустя десять минут он появился в номере и достал из-под полы пиджака кожаный мешочек с завязкой из воловьей жилы. Это время никому не доверяющий Густавсон потратил на то, чтобы проверить, нет ли слежки, и чтобы забрать "золотой запас", оставленный внизу под ответственность дежурного на случай лихой встречи в номере Ревского.
Развязав мешочек, Роман Игнатьевич высыпал переливающееся ликами императора золото на шикарную кровать, сел на диван и взялся за деньги из портфеля со словами:
- По какой же цене изволят ваши доверители ценить эту сотню золотых?
- А вы пересчитайте наличность и увидите, что не продешевили, - заверил Ревский и, подойдя к окну, задвинул гардину, этим знаком давая понять Орловскому на улице, что пора ему действовать.
Через несколько минут дверь номера содрогнулась от ударов, хлипкий замок уступил, и в номер влетели с револьверами в руках четверо - сам председатель 6-й уголовно-следственной комиссии Орлинский во главе троих сотрудников угро.
- Всем оставаться на местах! - приказал он и навел кольт в грудь Ревскому. - Кто таков? Предъявите документы! - Орловский делал вид, что первый раз его видит.
Изображая большую растерянность, Борис достал удостоверение. Орловский его рассмотрел и грозно обратился к Ревскому:
- Неоднократно встречал ваше имя еще в старорежимных газетах... Итак, это ваш номер. Вы занимаетесь здесь незаконными спекулянтскими операциями. Чье золото и что это за деньги?
- Деньги мои, - промямлил Ревский.
Орловский вперил взгляд в Густавсона и с возмущением отчеканил:
- Здравствуйте, Роман Игнатьевич! Золотые монеты, стало быть, ваши. Как же вы, комиссар Чеки, докатились до подпольных сделок с такой крайне подозрительной персоной, как журналист Ревский? Вам ли не знать, что он был на побегушках у царского министра внутренних дел, агентом полиции?
Густавсон, бледнее своей крахмальной рубашки под черным галстуком, отвечал без выдумки, на которую (прав был Ревский) комиссаришка оказался не способен:
- Я тут совершенно случайно, и золото не мое.
- Вот как? А дежурный портье свидетельствует, что вы, товарищ Густавсон, прибыли в "Асторию" около часа назад. Сдали ему на хранение кожаный мешочек, который забрали спустя некоторое время и снова поднялись на этаж. Вот он и вон золото, находившееся в нем, - указал Орловский на кровать. - Могу пригласить дежурного, который это опознает.
Густавсон попался из-за своей предосторожности и на такой мелочи будто желторотый. Теперь он вынужден был прибегнуть к авторитету его могущественной организации:
- Я не все могу говорить при посторонних.
- Хорошо. - Орловский скомандовал парням из угро: - Уведите гражданина Ревского и подождите в коридоре.
Они остались одни. Густавсон тоскливо глядел, как Орловский закрыл портфель с деньгами и положил его на кровать. Он попытался приосаниться, казаться уверенным и внушительным, но сумел лишь жалостливо посетовать:
- Совсем по-другому вы себя у нас на Гороховой вели, Бронислав Иванович.
- Так по иным делам я туда и заходил. Мы с вами да с Яковом Леонидовичем как коллеги беседовали о делах, а теперь вы оказались в темной компании с кучей купюр и золота.
- Надеюсь, вы понимаете, что речь идет о чекистской операции. Я делал вид, что собираюсь продать золото этому Ревскому, чтобы выйти на спекулянтов, стоящих за его спиной.
- Вот как, Роман Игнатьевич? Значит, во избежание дальнейших недоразумений я могу сейчас позвонить товарищу Целлеру или Урицкому и любой из них подтвердит ваше задание?
- Нет! - в панике воскликнул Густавсон и вытер носовым платком вспотевший лоб. - Это была только моя идея, начальство не в курсе.
Орловский усмехнулся и заговорил нравоучительно:
- Вы не забыли, что я председатель наркомюстовской комиссии и по рангу выше вашей должности в Петрочеке? Мой пост позволяет мне на равных обсуждать вопросы правопорядка с Яковом Леонидовичем и непосредственно обращаться к товарищу Урицкому. С какой стати, поймав вас с поличным, я должен вам верить?
Роман Игнатьевич умоляюще посмотрел на него.
- Мы должны как-то договориться.
- Как? - с недоумением спросил наркомюстовский комиссар.
- Во-первых, объясните, пожалуйста, Бронислав Иванович, откуда вы узнали о моем свидании с Ревским? Поверьте, интересуюсь лишь для того, чтобы знать, многие ли в это посвящены. Не подведет ли кто-то, если нам с вами удастся законспирировать данное происшествие.
- Не хитрите, Роман Игнатьевич. Вы должны понимать, что о подобных операциях знают только по службе, и в нашем комиссариате без моего разрешения никто не станет разглашать такое. А узнал-то я о вас с Ревским обычным порядком - агентурным. Филеры, работающие в "Астории" по другому сыску, доложили мне о вашем тут появлении - комиссаров Чеки наши агенты знают в лицо. Я сегодня вечером был в своем кабинете, чтобы руководить возможным арестом здешней группы преступников. И мне показалось странным, что чекист доверил некое свое имущество первому попавшемуся портье, а потом, болтаясь по фойе и этажам, проверяется на "хвост", словно сам поднадзорный.
С затаенной злобой глядел на него Густавсон, прекрасно знающий, что начальник Орловского, да все из их наркомюстовского гнездышка с благословения Зиновьева пытаются при помощи левых эсеров ликвидировать ПЧК, и не смог удержаться от возмущения, перейдя на "ты":
- Как же твои ищейки смеют наблюдать за чекистской операцией?
Орловскиий изобразил смущение:
- Да они потому и доложили, что сдрейфили. И мне пришлось лично выезжать, чтобы разобраться в обстановке.
Коротышка вскочил, забегал по комнате.
- Разобрался - взломал дверь и ворвался!
- Это уж я после того, как портье сообщил, что у тебя в кошеле золотые червончики. Он бдительный оказался, давно угро помогает. Ты не ори, Густавсон! Думаешь, я хоть одному твоему слову поверил про опера-а-цию? Под трибунал пойдешь, контра! Заветы Феликса Эдмундовича на золото променял, гад! - закричал Орловский на съежившегося, вобравшего голову в плечи чекиста.
Густавсон ринулся к кровати, схватил монеты в пригоршни и воздел руки к Орловскому.
- Бери все, Бронислав Иванович! Только отпусти!
- Сдай оружие, гнида! - приказал комиссар с Екатерининской.
- Бронислав Иванович, у меня еще золото есть! Все твое будет! Пощади! Ведь я знаю, как ты не хуже меня делишки проворачиваешь! При помощи такой же сволочи, как этот Ревский, устроил ограбление кабинетика-то своего! Посписывал немало под это. А сколько ты гребешь от буржуев, офицерья, каких за границу сплавляешь?
Резидент возликовал про себя, что Густавсона понесло. Откровенного жулика и запугать, и дезинформировать легче. И чтобы окончательно сломить его, Орловский гневно воскликнул:
- Как ты, негодяй, можешь меня, соратника Феликса Эдмундовича, преданного партийца, в таком обвинять?!
Однако результат оказался обратным. Неожиданно чекист рассмеялся, от привычной демагогии он, напротив, успокоился и заметил:
- Всем, Бронислав Иванович, жить нужно. Сегодня я тебе попался, а завтра - ты мне. Ведь ты у нас на крючке давно сидишь. Чего с Колотиковым-то сотворил? После визита к тебе и отчета нам исчез старик.
- Ну да, чижика-пыжика убил и в Фонтанке утопил, - ухмыльнулся Орловский. - Пугнул немножко я Колотикова... А зачем было подсылать новичка в нашем деле? Не уважает меня Яков Леонидович.
- Ошибаешься. Я на месте Целлера давно б о тебе Урицкому доложил, а он все по старинке страждет накопать прямые доказательства.
- Ты что поешь?! - гневно оборвал его Орловский. - Как же ты собираешься Целлеру докладывать, ежели я тебя отпущу, поганый ты стручок?!
- Помилуйте, Бронислав Иванович, за глупо вырвавшиеся слова, - осекаясь, взмолился Густавсон. - Не серчайте на меня, дурака, пожалуйста. Все для вас сделаю!
Орловский расслабленно откинулся на спинку дивана и, чеканя слова, проговорил:
- Верный человек у Целлера мне нужен. Коли будешь обо всем, что происходит на Гороховой, информировать, отводить от любой моей деятельности наветы, провокации и так далее, будем ладить. Ежели нет... Нетрудно тебе сообразить, почему я с собой взял троих сотрудников. Все они свидетели твоего задержания с поличным. Я с каждого из них сниму рапорт о произошедшем сегодня в номере гражданина Ревского в "Астории". Пусть лежат бумаги в надежном месте, но они тотчас окажутся, где надо, ежели вдруг случайно пристукнет меня пьяный прохожий на улице.
Опытному в шантаже Густавсону не требовалось разъяснять последствия, он согласно кивал вслед словам собеседника и лишь осмелился спросить о самом животрепещущем:
- А как с золотом; может, отдашь?
- Конечно, забери, Роман Игнатьевич, - великодушно разрешил Орловский. - Только не вздумай его больше Ревскому продавать, - уточнил он, так как Ревский при любых обстоятельствах не мог расплатиться сам, а деньги требовалось вернуть в Комиссариат юстиции.
(Продолжение на следующих стр.)
|
|
| |
|
