Точка зрения эмигрантов -- бывший министр иностранных дел Временного правительства П.Н.Милюков и другие «ПОКАЯНИЕ СОБЛАЗНЕННЫХ И УПОРСТВО СОБЛАЗНИТЕЛЕЙ»
Послано: Admin 05 Мар, 2024 г. - 11:30
Царский путь
|
…Февраль 1917 года… В Таврическом дворце происходила последняя схватка между правительством Государя Императора и злобно нападавшей на него русской «общественностью». В последний раз министр земледелия звал горячо к общей работе, предлагал разумные меры к преодолению продовольственных затруднений. Министра «ненавистного» правительства не слушали, слова его не доходили до завороженной темной силой совести наших парламентариев. Что для них значила война, патриотизм, когда сладостно мечталось о власти, министерских портфелях?
Крайняя левая и Милюков могли бы и не выступать с речами. Они породили преступный «прогрессивный блок» и входившие в него умеренные депутаты: Родзянки, Шидловские, Ковалевские и прежние правые: Шульгин, гр. Бобринский и Пуришкевич с усердием добивали Монархию.
«Россия стоит сейчас, как древний Геракл в хитоне, пропитанном ядом кентавра Нэсса, и он жжет ее, она мечется в муках своего безсилия, она взывает о том, чтобы правда русская дошла туда, где она должна быть понята, оценена и услышана. Рассвета еще нет, но он не за горами и настанет день, я чую его, и солнце правды взойдет над обновленной Родиной в часы победы», – так заканчивал В. М. Пуришкевич в середине февраля свою речь, полную нападок против правительства.
Прав неожиданно откровенный В.А. Маклаков, который, говоря о виновности в революции, писал недавно: умеренные либералы больше всего в этом виноваты: они могут искать успокоения своей совести в неизбежности революции; но она была только результатом их образа действий («Предисловие» В.А. Маклакова к французскому изданию материалов «Чрезвычайной следственной комиссии»).
Теперь блудливые, перекрасившиеся в защитный цвет деятели «прогрессивного блока» старательно открещиваются от своего позорного участия в подготовке революции. Но через два месяца после переворота – когда члены всех четырех Государственных дум справляли в последний раз свой конституционный шабаш, они еще сознавались в этом.
«Государственная дума четвертого созыва, возгласившая революционное движение, считала, что она оберегает честь и достоинство России, которые так долго попирались старым отжившим режимом», – говорил Родзянко 27 апреля 1917 года в Государственной думе («Русское слово». № 94 от 28 апреля 1917 г.).
«Даже не желая этого, мы революцию творили, – вторил ему Шульгин. – Поэтому, господа, нам от этой революции не отречься. Мы с нею связались, мы с нею спаялись и за нее несем моральную ответственность» (Там же).
В феврале 1917 г. либеральная общественность победила правительство Государя Императора. Сам Царь был обманут, пленен, отнят от России. Обезглавленное государство было брошено в пучину бедствий. Страшная бездна разверзлась перед Россией.
«Прошло десять дней, – записал в своем дневнике проживавший тогда в Петрограде Клод Анэ (Claude Ahnet «La revolution Russe». 1917). – Революция сделана. Когда оборачиваешься назад, то удивляешься, с какой чудесной быстротой она совершилась. Два-три дня безпорядков, в общем незначительных; потом в один день 12 марта сразу рухнуло старое здание, воздвигнутое Романовыми.
Это длилось три века. Романовы привели Россию к весьма высокому социальному и экономическому положению.
Никакая страна в истории мiра не имела такого быстрого развития. Россия, – бывшая почти Московией при Михаиле I, была самым большим государством мiра при Николае II, растянувшимся от Пруссии до Тихого океана и от Ледовитого океана до Эльбруса. Она вместила в себе сто различных национальностей, ранее бывших во вражде и примиренных Императорским миром…
Бюрократия была арматурой этого громадного тела. Что она обладала большими качествами, в этом нельзя сомневаться. Центральная власть почти всегда была слаба, и в сущности одна бюрократия сливала сто разнородных племен в нацию, которая все же была сильна, правильно и крепко управляема. Это была терпеливая работа власти. Поколения государственных людей содействовали ее созиданию, устройству тысячи и тысячи колес, благодаря которым, хорошо или плохо, административная машина работала вплоть до самых отдаленных и мелких деревень Империи…
Чем больше я путешествовал по России, тем более был я поражен огромной массе труда, расточаемого администрацией и энергии, которая организовала и регулировала неограниченные творческие силы русского народа. Поверхностные наблюдатели, приезжая с Запада, говорили: “как Россия отстала!” Но я, видя как Россия с головокружительной быстротой перешла от хаоса и варварства к цивилизации, почти равной Соединенным Штатам Америки, – я говорю себе напротив: “нет в Европе другой страны, которая развилась бы в такое короткое время и потребовала так мало веков, чтобы создать государство – современное, богатое и могущественное”.
Имя Романовых окажется в истории неотделимым от как бы чудодейственного создания Русского Государства.
И вот Романовых больше нет. Если бы латинские цитат не устарели, я бы сказал: “Novus rerum noscitur ordo”. Каков будет этот новый порядок – увидим мы и наши дети. Разделится ли государство? Еще недостаточно спаянные части этой слишком большой Империи отделятся ли от тела? Развалится ли государство? Уже тысячи признаков показывают на пробуждение сепаратистских тенденций в губерниях. Разные национальности требуют автономии. – Выиграет ли Польша; Литва, Эстония, Курляндия – волнуются, и в одной Украине имеется больше двадцати миллионов жителей. Мы увидим, что Бессарабия, казаки, Кавказ, Армения, Туркестан – потребуют своей автономии. Уже политики предвидят федеративное устройство независимых государств. Черта, соединяющая их, будет крайне слаба. Россия будет только пылью, государством без силы, без единения, неспособным защищать государственные интересы».
Что добавить к этим строкам проницательного француза, сразу понявшего весь ужас положения государства, лишившегося своей исторической власти.
И это писалось иностранцем тогда, когда в беседах с ним масон князь Львов уверял, что после революции «русский административный механизм не остановился ни на один день» и даже «острил» по поводу «небольшого количества человеческих жизней, которые стоили этой чудесной крупной перемене». Когда Пуришкевич поздравлял себя «с успехами революции» и говорил Анэ «о колоссальном ходе вперед при таком незначительном кровопролитии». Когда Влад. Львов с безбожниками занимался разгромом Святейшего Синода и собирались по новому создавать «свободную» церковь. Когда Милюков требовал от английского правительства пропуска в Россию Троцкого-Бронштейна. Когда Гучков делал Анэ такие заявления: «Революционная волна дошла до фронта и расшатала армию. Медленно построенное здание старой дисциплины рушится. Должен водвориться новый порядок. Нельзя обойтись без некоторых волнений при переходе старого режима и авторитета к новому демократическому строю… [В книге тоже француза Serge Chessin «Au pays de la demence rouge». Paris. 1919 ярко описано, с какими ужасами эти «некоторые волнения» протекали в феврале и марте 1917 г. в Кронштадте.] Я думаю то, что мы потеряли в отношении дисциплины, будет более чем возмещено подъемом духа, который охватил всю армию и от которого, если Богу угодно, мы можем ожидать многого». Когда Керенский заявлял о готовности казнить Государя Императора и выпускал на волю Махно и прочих каторжников. Когда сотоварищ Керенского по революционному правительству комиссар Евграф Ковалевский разрушал Ведомство Учреждений Императрицы Марии, а Шингарев придумывал хлебную монополию.
Добравшиеся изменническим путем к власти кадеты, социалисты и «умеренные либералы» дерзновенно помышляли о создании новой России.
Вот уже одиннадцать лет страждет несчастная наша Родина из-за преступных деяний деятелей «прогрессивного» блока. Они – совратители – сделали соучастниками разгрома России сотни тысяч людей. Массы народные не устояли перед искушением и этим увеличили тяжесть того жернова, который предназначен для соблазнителей «малых сих».
Но прошедший через тяжкие испытания русский народ, спасаемый своею Православною верою, все более проникается истинным покаянием.
С глубоким волнением читаешь в январском номере «Безбожника» описание настроений нынешней русской деревни.
Старик крестьянин говорит сотруднику «Безбожника»: «Господь праздник дал, чтобы о Нем вспоминали, да грехи свои замаливали. Только и душу отведешь, что на праздник. Пойдешь, это, в церкву, а по селу звон идет, и батюшка, отец Павел, уж в алтаре облачается. А как почнет возглашать, прямо за сердце хватает. Николай Угодник с иконы таково строго глядит: грешники вы, мол, окаянные. Прямо в душу глядит, в глаза, а Богородица – больше поверху головы, мимо… А из церкви идут все веселы».
«Веселыми» смеют быть они, – потому что покаянием очистили совесть. Покаявшись же, получили великие силы на борьбу с сатанистами. И готовят себя к огромной созидательной работе, которую всему русскому народу, как и триста лет тому назад, придется проделать, восстанавливая Самодержавную Монархию.
Но как далеки от такого покаяния главные виновники смуты, те «умеренные либералы», говоря о которых, В.А. Маклаков так заканчивает свое предисловие:
«Участью своею они искупили и искупают свои прегрешения, но История, оценивая по справедливости их вину, будет к ним более жестока, чем их несчастные современники».
«Искуплений» оказалось, однако, достаточно лишь для некоторых февральских революционеров. Они или отошли совсем в тень, или же скромно и добросовестно принимают участие в созидательной монархической работе. Большинство же не только не покаялось, но, оправившись от страха разбушевавшейся революции, принялось с тем же рвением за свое прежнее, злое дело.
Конечно, «история» будет к ним справедливо сурова. Современники же их не только не жестоки, но в отношении их проявляют непонятную дряблость и мягкотелость. Достаточно всмотреться в тех, кто, например, в зарубежье играет главнейшую роль. Всюду в общественных организациях, в печати захватили господствующие позиции февралисты и те представители правительствующей власти, которые, предавая своего Монарха, давно перешли в услужение «прогрессивному блоку».
Все они не только не каются, но всех поучают, изображают из себя идейных вождей. Стараниями все тех же распявших Россию февралистов умело разрушаются все патриотические начинания, подделывается общественное мнение. Ими же создан и потрясший зарубежье масоно-евлогианский раскол.
Вот почему так медленно и недостаточно успешно подвигается наша освободительная работа. Русский крестьянин, трепещущий перед ликами Святых – сумел сокрушить коммунистического змия. Ясно усвоил он и предательскую роль истинных творцов революции. Мы же, позволяющие говорить и действовать от нашего имени нераскаявшимся людям, поклоняющимся масонской нечистой силе, – ничего не достигнем. Чистое дело можно вершить только чистыми руками. Что же может быть чище дела спасения Родины.
Вступая в новую годину нашего лихолетия, мы обязаны, проникшись чувством прозревшего крестьянина, сплотить ряды всех искренно ненавидящих революцию. Сбросив масонские путы, должны русские люди усилить работу по освобождению России и возвращению ей Царя Самодержца.
Эмигрантский журнал «Двуглавый Орел». № 16. Париж. 23.2/7.3.1928. С. 1-4.
|
|
| |
|
