В.Черкасов-Георгиевский «Почему я составил сборник трудов анархиста Н.И.Махно и написал к нему предисловие. ГУЛаговские мемуары моего отца в романе "Меч и Трость"»
Послано: Admin 13 Июл, 2013 г. - 09:46
Литстраница
|
В своем блоге епископ РПАЦ(Г-2) Григорий (Лурье) 3 июля 2013 написал:
Душа по природе анархистка
Не удержался и купил вчера эту прекрасную книгу (Нестор Махно: Азбука анархиста. Издательство: ПРОЗАиК, 2013 г. СМ. ФОТО ПЕРЕПЛЕТА).
Оказалось, что там еще очень доброе предисловие Владимира Георгиевича Черкасова-Георгиевского. Это очень хорошо, когда наши идейные "белые" понимают, что и за анархизмом была своя правда (ВЧГ -- автор многих книг о героях Белого движения).
А я вообще к Махно отношусь с нежностью. У Жана Сагадеева была хорошая песня, начинающаяся с однострофного стихотворения самого Махно, его ответа комиссару Дыбенко:
Большевику не веря,
Кричали все в одно:
«Не ври как сивый мерин
Мы все идем к Махно!»
( http://hgr.livejournal.com/2138996.html#comments )
Владыка Григорий ответил на нижеследующие мои замечания 13 июля 2013:
Махно
Владимир Георгиевич Черкасов-Георгиевский мне ответил. Точки зрения на Махно и анархизм могут быть разные, но Тертуллиан еретик, и я нарочно его слегка переврал. А вот относительно православия Махно -- мне все же кажется, что он был "плохоньким, но православным". Если нет, то его нельзя поминать на проскомидии, но тогда должны быть какие-то свидетельства, причем, относящиеся к концу жизни. К сожалению, я могу быть неправ в своих надеждах на его православие.
Савинков, книжку о котором ждем, у меня тоже вызывает большое уважение, но это, по-моему, беспримесная духовная трагедия. Махно -- совсем другое. Духовно он победил, пусть и не всех, не всё и не безоговорочно...
Монархизм и анархизм как психологические установки одинаково необходимы человеку и не могут друг без друга. В белом движении было плохо и с тем, и с другим, а в каноническом церковном строе обе эти установки гармонично сочетаются. (Нарушивший канонические принципы синодальный строй в этом смысле был церковным большевизмом, который легко поэтому продолжился в виде МП).
Симпатий к анархизму не надо стесняться, а в симпатиях к монархизму важно не переборщить...
( http://hgr.livejournal.com/2140721.html#comments )
+ + +
Завистливые белосовки, наоборот, мне пеняли, что я «изменил своим убеждениям». Но дело тут в другом. Во-первых, мой отец Георгий Акимович Черкасов дважды отсидел за идеи, близкие тем, что с пулеметами на тачанках отстаивал Махно. В 1932-34 годах отец отбыл срок в Верхнеуральском политизоляторе за свое стихотворение:
На дурака иль старую, измызганную дуру
Средь торжества кремлевских дикарей
Они нам строят шкурную культуру
В угаре фантастических идей.
Средь хамов, революцией забытых,
В стране российской закавказским дураком
Ведется им в распределителях закрытых
Открытая торговля человеческим трудом.
Тупая голова –– как стиснутая бомба,
Из семинарских стен средневековый пономарь,
Он как дракон в кремлевских катакомбах ––
Маньяк, фанатик и дикарь.
Цари, диктаторы, российские витии ––
Где фантастически плешивый ленинизм.
В рабовладельческой, измученной России
Они построят «феодальный коммунизм».
Охарканный, оплеванный, избитый
Семнадцатый революционный год ––
Как жалкий русский неумытый,
Столетьями обманутый народ.
На рабских спинах, тысячах и сотнях,
Они построили голодные большие города,
На жалких исторических лохмотьях ––
Порабощенье мысли и труда.
Эти строки написаны с анархистской антисоветской позиции:
… В рабовладельческой, измученной России
Они построят «феодальный коммунизм»...
Охарканный, оплеванный, избитый
Семнадцатый революционный год ––
Как жалкий русский неумытый,
Столетьями обманутый народ.
Далее с 1936 по 1939 год мой отец «по постановлению Особого Совещания при НКВД СССР «за контрреволюционную агитацию» заключен в ИТЛ» в Ухтпечлаг на Воркуте, где оказался в палатке смертников из расстрельного этапа во главе с троцкистами. Он попал туда вместе с другими антисоветскими активистами за то, что собрал студенческий кружок, в котором изучали труды анархистов. Это описано по документальным воспоминаниям отца в моем новом романе «Меч и Трость», фрагменты которых опубликованы на МИТ:
1) В.Черкасов-Георгиевский. Из рукописи романа «Меч и Трость», из части II, из главы 2 «ГУЛаговец из Шварцвальда»>>>
2) В.Черкасов-Георгиевский. Из рукописи романа «Меч и Трость», из части II, из главы 3 «Заполярный этап. Белогвардеец Михайлов»>>>
3) В.Черкасов-Георгиевский. Из рукописи романа «Меч и Трость», из части II, из главы 4 "Воркута">>>
Окончание фрагментов этой части воспоминаний: 4) В.Черкасов-Георгиевский. Из рукописи романа «Меч и Трость», из части II, из главы 5 "После расстрелов">>>
Эти фрагменты написаны как рассказ бывшего ГУЛаговца Затольского, прототип которого: эмигранта Владимира Владимировича Запольского (1909 -- 1992), химика, активиста НТС, -- я узнал в Германии. Весь его архив я получил от помощницы Владимира Владимировича Ингрид. Он, как и мой отец, его сверстник, был студентом-химиком, когда сидел в Ухтпечлаге в конце 1930-х. Судьба Затольского-Запольского в романе, где он возглавлял лабораторию завода концентратов из единственного там тогда места в СССР добычи радия, тоже документальна. В этих кусках подлинны и все имена, фамилии зэков.
По отцовским мемуарам, где изображена палатка смертников на реке Уса Ухтпечлага, написано здесь:
Владимир Черкасов-Георгиевский. Документальный рассказ «КОНВЕЙЕР “НА КИРПИЧИКИ“»>>>
Отцовские воспоминания послужили материалом и для части моего романа «Чем черт не шутит», где описание освобождения с Воркуты дяди Мефодия (его прототип в период войны -- мой отчим Евгений Ксенофонтович Яманушков, воевавший в морской пехоте и на флоте Балтики), от имени которого ГУЛаговский рассказ. Тут события сдвинуты с конца 1930-х на середину 1940-х годов, потому что Мефодий фронтовик, каким был и мой отец, хотя отсидел и, так сказать, за участие в «ВОВ» уже в 1949-55 годах. См. здесь:
Из ЧАСТИ III. К О Л Д У Н О Л О Г И Я. Дядя Кондрата фронтовик Мефодий в ГУЛаге>>>
Отец из донских казаков, у которых вольнолюбие, анархия в крови. Они атаманов выбирали, а коли атаман не потрафил, то и сменяли немедленно. Казачество было самостоятельным сословием, было и есть особой народностью русских. «Здравствуй, белый царь, в кременной Москве; а мы, казаки, -- на вольном Дону!» Такие же настроения были у меня в юности. Только с воцерковлением в РПЦЗ я осознал, что православный ОБЯЗАН быть монархистом, каким остаюсь и по сей день.
Поэтому владыка Григорий выдал желаемое за действительное, оценив мое предисловие к сборнику Махно как «очень доброе». Это жанр предисловия продиктовал его строгую ИНФОРМАТИВНОСТЬ -- без эмоций, как я и написал текст. А ежели б ваял очерк о Махно, то ему бы досталось от всего моего монархического, белогвардейского сердца. Удивил меня владыка и тем, что, «поддавшись душевному порыву, помянул за литургией раба Божия Нестора» -- безбожника…
Нестор Иванович мне неприятен своей малообразованностью, малокультурностью, малороссийской провинциальностью, крепкой дружбой с евреями. Ну, а за то, как он постоянно предавал белых и подрывал их святое дело освобождения красной России, его следовало повесить на фонаре вниз башкой. Но как боец, воин (та же история, что и с малосимпатичным мне «младотурецким» масонством, феврализмом Колчаком) Махно интересен, во многом поучителен. Потеряв в тюрьме от чахотки одно легкое, Махно всегда в самой горячке боев, по несколько суток не слезал с коня, получил 14 ранений! Достойно вел себя в эмиграции, скудно жил, брошенный женой, не разменялся как корниловский командир дивизии генерал Скоблин на чекистские гонорары, хотя тот и так неплохо устроился в Париже с супругой, знаменитой певицей Плевицкой. Беда с нечистоплотностью уцелевших на гражданской войне первых корниловских лиц, начштабом у каких был и проходимец в эмиграции Месснер...
Я был в Париже на кладбище Пер-Лашез, постоял у праха отчаянного Нестора в колумбарии. У входа клошары с чумазыми рожами поедали ролтоновскую лапшу из пластмассовых плошек. А московским бомжам и такая лапша не по дырявому карману – наследие завоеваний Красной армии, которую Махно тоже бил в хвост и гриву.
Сейчас московское издательство «ПРОЗАиК» переиздает сборники, составленные мною с моими предисловиями, вышедшие впервые в московском «Вагриусе». Переизданы деникинский и махновский, вскоре выйдут савинковский и врангелевский. Занимательна история по сборнику «Борис Савинков. Воспоминания террориста». Он солиден тем, что его материалы я прокомментировал не только в Предисловии, а и в Примечаниях, и здесь целый блок текстов Савинкова, впервые опубликованных в России. Он под стать врангелевскому сборнику, где впервые в СССР, РФ опубликованы «Очерки русско-японской войны» Петра Николаевича. Вот и по савинковскому сборнику тролли могут вдохновиться, что я, монархист, сдержанно выступил в предисловии об этом участнике убийства Великого князя Сергея Александровича, террористе, покушавшимся на Государя Николая Александровича. Но Савинков все-таки закончил крупным деятелем Белого Дела.
Вот и в ФСБ, очевидно, решили, что по моему савинковскому исследованию меня можно подвязать скоблински. После моих допросов по делу, заведенному на Лубянке, мне вдруг позвонил домой человек, предложивший написать книгу об одном агентурном сподвижнике Савинкова из Италии на уникальных архивных материалах. Представился потомком этого итальянца, нелегального сотрудника ОГПУ, работавшего на Савинкова. Нетрудно себе представить, что за материалами, возможно, нужно было бы ходить в ту же ОГПУ-ФСБ, как уже отличались гаспаряны с радио «Голос России», дабы в конце концов стать сексотом. Расписывал звонивший и хороший книжный гонорар. Я посмеялся, уточнив, что пишу книги о деятелях гражданской войны с ДРУГОЙ – Белой стороны.
Не соглашусь и с лихим, видимо, эдаким рокерски-провокационным заголовком заметки епископа Григория, что «душа по природе анархистка». От выдающегося раннехристианского писателя, теолога Тертуллиана точно знаем, что все-таки «душа наша по природе христианка». А вполне согласен с владыкой Григорием, что «и за анархизмом была своя правда». А как же? Не за пустышку же мой отец просидел всю молодость и чудом был не расстрелян в Воркуте.
|
|
| |
|
