103) КАЗАЧЕСТВО НА ГРАЖДАНСКИХ ВОЙНАХ: Из книги В.Краузе "Казаки и Вермахт. Освободительная борьба одного народа" -- Наиболее интересные фрагменты. ЧАСТЬ I
Послано: Admin 27 Янв, 2012 г. - 13:30
Белое Дело
|
Редакция "Станицы" и Товарищество ветеранов 15-го Кавалерийского корпуса с прискорбием сообщают, что 14 мая 2011 года в своем доме в Констанц-Дингельсдорфе на 94-м году жизни скончался ветеран 15-го ККК, ротмистр и командир 1-го эскадрона 6-го Терского казачьего кавалерийского полка Эрнст Вальтер фон Мосснер. Воспоминания фон Мосснера не раз печатались в органе Товарищества ветеранов 15 ККК - журнале "Нахрихтен", а один из фрагментов его записок "Станица" печатала 7 лет назад - в 40-м номере журнала. В 1945 году командир терцев мог быть арестован гестапо - его отец, генерал Вермахта, был одним из участников заговора против Гитлера, - однако командир 15-го корпуса Гельмут фон Паннвиц никого из своих офицеров гестаповцам не выдал. Все последние годы Э.В. фон Мосснер постоянно общался с живущими в России казаками - ветеранами корпуса, старался помогать им, принимал в своём доме ездивших на годовщины Лиенца. Вечная память нашему другу и казаку! ( http://www.gipanis.ru/?level=1364&type=page&lid=1336 )
+ + +
Werner H. Krause
Kosaken und Wehrmacht
Der Freiheitskampf eines Volkes
Перевод с немецкого С. Липатова
+ + +
Вернер Х. Краузе родился в 1938 году в Берлине. Работал журналистом в различных газетах. В 1970-е годы за связь с оппозиционными кругами был арестован Министерством государственной безопасности ГДР. После года пребывания в тюрьме Штази в Берлин-Хоэншёнхаузене был приговорен к многолетнему тюремному заключению. Позднее был сотрудником издательства «Аксель Шпрингер», в котором работал в восточной редакции газеты «Берлинер моргенпост». С 1997 по 1999 гг. - управляющий делами Союза обществ жертв коммунистического насилия. В настоящее время - заместитель председателя землячества Берлин-Бранденбург а также главный редактор «Мэркишен цайтунг». Имеет многочисленные публикации о сталинской системе, в том числе в альманахе «Украденная жизнь» об арестах и преследованиях в ГДР, а также статьи о судьбе изгнанных немцев.
Борьбу и гибель этих казаков описывает предлагаемая книга, обязанная своим существованием бывшему командиру эскадрона 6-го Терского конного казачьего полка Эрнсту Вальтеру фон Мосснеру.
Эрнст Вальтер фон Мосснер особенно горд тем, что несколько лет назад получил высокую награду от Союза казаков в благодарность за его верность истории и традициям казачества. Я считаю за счастье, что повстречался с этим человеком. Я хотел бы поблагодарить за помощь, которую получил от господина Зигхарда фон Паннвица. (Здесь и далее выделение текста публикатором -- МИТ)
Офицеры, как и Мосснер, уже побывавшие на Восточном фронте, могли немного понимать, то и дело слышали от казаков слова: «батька-генерал». От них веяло уважением, почтением и любовью. Все они последовали призыву«батьки-генерала» прибыть в Милау. Это почетное прозвище принадлежало Гельмуту фон Паннвицу, командиру 1-й казачьей дивизии, обожествленному своими солдатами, которые видели, как тот всем сердцем привязался к казачьему делу, словно был сам одним из них. И действительно до последнего часа своей жизни он оставался казаком, разделившим судьбу своих соратников до самой смерти.офицеры, как и Мосснер, уже побывавшие на Восточном фронте, могли немного понимать, то и дело слышали от казаков слова: «батька-генерал». От них веяло уважением, почтением и любовью. Все они последовали призыву «батьки-генерала» прибыть в Милау. Это почетное прозвище принадлежало Гельмуту фон Паннвицу, командиру 1-й казачьей дивизии, обожествленному своими солдатами, которые видели, как тот всем сердцем привязался к казачьему делу, словно был сам одним из них. И действительно до последнего часа своей жизни он оставался казаком, разделившим судьбу своих соратников до самой смерти.
Гельмут фон Паннвиц родился 14 октября 1898 года в имении Бодзановиц верхне-силезского округа Розенберг. Помещичий дом его родителей, где он рос, находился неподалеку от реки Лиссварта. По этой речушке проходила граница с царской Россией. Когда мальчик в жаркие летние дни сломя голову бросался в ее воды, чтобы охладиться, на другом ее берегу купались казаки расквартированной там казачьей части, несшие здесь службу по охране границы Российской империи. Естественно, между пареньком и казаками завязалось что-то вроде дружбы. Особенно мальчик был очарован тем, что специально для него казаки на другой стороне устраивали джигитовку.
Эти первые впечатления его жизни были, несомненно, решающими для тесных отношений, завязавшихся позже между Гельмутом фон Паннвицем и казаками. Может быть, это побудило мальчика упросить отца отдать его в двенадцать лет в кадетское училище в Вальштатте.
В шестнадцать лет, таким же юным, какими были прусские кадеты во времена Фридриха II, его приняли фанен-юнкером в запасной эскадрон 1-го уланского императора Александра III полка в Любене под Лигницем. Наименование полка сохранилось с тех пор, как между кайзером и русским царем долгое время были дружеские чувства, зародившиеся в Тауроггене, где прусский генерал Йорк фон Вартенбург с русским генералом фон Дибичем заключили конвенцию, ставшую сигналом к народному восстанию против Наполеона в 1813 году. Но теперь полк имени русского царя вел боевые действия против России.
Казаки в любой момент могли «причаститься водочкой» и совершенно не хотели обращать внимания, на то, что немецкие офицеры за это строго наказывают. Ставший позднее полковником фон Кальбен рассказывал забавную историю о том, как один из казачьих эскадронов готовился к походу, все всадники, кроме одного, уже сели на коней. Командир эскадрона заметил, что один из казаков снова и снова валится со своего коня. Едва он на него забирался, как снова сползал по другому боку. Это повторилось несколько раз, а другие казаки при этом и бровью не повели. Казак качался, качалась и лошадь. Командир эскадрона почуял недоброе. Когда казак, наконец, уселся на коня, сохраняя равновесие, старый казачий урядник счел уместным коротко объяснить, что произошло. Он прямодушно рассказал, что казаку подарили десять литров шнапса, тот по-братски поделил его с конем, а теперь оба шатаются. То есть, по мнению этого папаши-казака, ничего тревожного не случилось.
В апреле-мае 1943 года Паннвиц смог доложить о том, что формирование трех первых полков завершено. При этом речь шла о 1-м Донском казачьем полке, командиром которого был назначен подполковник резерва граф цу Дона-Шлобиттен; 4-м Кубанском казачьем полке подполковника Пауля фрайгерра (кавалера Рыцарского креста с Дубовыми листьями) фон Вольфа и 6-м Терском казачьем полке, где позднее в должности командира эскадрона служил ротмистр Эрнст Вальтер фон Мосснер, и которым в то время командовал пока еще майор Хайнрих Детлофф фон Кальбен. Кроме того, было еще две бригады: 1-я (Донская) бригада под командованием подполковника Ганса фрайгерра фон Вольфа и 2-я (Кавказская) бригада полковника фон Боссе.
В августе 1943 года в дивизии насчитывалось уже 10 тысяч человек.
В санитарной части было большое количество как немецких, так и русских врачей, которые очень хорошо сработались друг с другом. Многие родственники казаков, в том числе их жены добровольно поступили в санитарную службу и самоотверженно выполняли нелегкую и изматывающую нервы работу. Именно этим женщинам позднее, когда они попали в руки Красной Армии, была уготована ужасная судьба, и лишь немногие из них остались в живых.
+ + +
После многих лет жестокого угнетения большевистской системой, которая довела многих до глубокого отчаяния, у казаков с приходом немецких солдат появилась надежда, что наступает конец их постоянным преследованиям и унижениям со стороны сталинского государства. Повсюду, куда входили части Вермахта, разыгрывались одни и те же сцены: депутации казачьих старшин, преисполненные достоинства, в старых мундирах царских времен, которые они прятали десятки лет, подходили к немецким офицерам, чтобы поблагодарить за свое освобождение. При этом они сразу же обращались с просьбой, чтобы им теперь разрешили вести борьбу и считали их отныне союзниками.
Некоторых немецких офицеров такие просьбы совершенно сбивали с толку, и они абсолютно не знали, как на них реагировать. Казаки, в конечном счете, все же были русскими, с которыми шла жесточайшая война, потери от которой были гораздо большими, чем предполагалось раньше. Многие не придавали словам казаков особого значения, но в любом случае принимали их дружественные жесты. Но никто не мог преодолеть волнения, когда его со слезами на глазах встречали старые казаки.
Наиболее сильное впечатление, по-видимому, такие встречи оказали на Гельмута фон Паннвица. Казалось, он понимал, что происходило в их душе, знал, что эти люди уже потеряли всякую надежду на изменение их тяжелой судьбы к лучшему, как вдруг в их станицах появились немецкие солдаты. Эти впечатления больше не оставляли Паннвица, и у него появился план, создать из множества казаков, которые снова и снова показывали свою готовность выступить против Красной Армии, самостоятельную казачью часть в составе германского Вермахта.
Особенно прочным оказался союз с казаками Сальских степей, простиравшихся до Каспийского моря. Здесь сформировался казачий полк под командованием немецкого подполковника фон Юнгшульца. К этому полку в качестве так называемого кадрового состава было уже прикомандировано небольшое количество военнослужащих Вермахта. Паннвиц тоже был склонен считать, что именно такие части могли бы быть наиболее подходящей формой для того, чтобы прочно соединить казачью волю к борьбе с немецкой военной организацией.
Этот первый казачий полк в районе Моздока, Эдиссии, Степного и Ачикулака прикрывал фланг немецких войск на Кавказе. Тем временем Паннвиц вел многочисленные переговоры в ОКХ, где он нашел заинтересованных партнеров в лице начальника организационного отдела сухопутных войск полковника Генерального штаба Штифа и полковника графа Шенка фон Штауффенберга, служившего в том же отделе.
Но уже вскоре повсюду стало встречаться сопротивление. Различные части Вермахта, которые раньше ввели в свой состав мелкие казачьи отряды, вовсе не желали теперь с ними расставаться. Так, соответствующие приказы игнорировались, или якобы не доходили до исполнителя. Некоторые тыловые инстанции сухопутных войск даже завели привычку выставлять перед своими расположениями помпезные казачьи караулы, чтобы с их помощью производить впечатление как на свое начальство, так и на подчиненных. Вошел в моду термин «парадные казаки», которых некоторые заводили в качестве украшения.
+ + +
Паннвиц стал замечать, что и в политических кругах у него много противников, которые использовали свое влияние, чтобы мешать ему везде и всегда, где имелась возможность. Гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох, поддержанный рейхсляйтером Мартином Борманом, «открыл огонь из всех калибров». Кох не скрывал, что планы упрямого полковника совершенно расходятся с его мнением. Он пытался повлиять на Гитлера, чтобы запретить проект Паннвица, в котором видел опасность, заключающуюся в переоценке «неполноценного человеческого материала», что подрывало цели расовой идеологии.
Многочисленные обращения к Гитлеру привели к тому, что его отношение характеризовалось нерешительностью, он не высказывался ни «за», ни «против». Кох был просто изумлен, когда выяснил, что изменились взгляды и у Гиммлера, приверженца германского расового превосходства. Раньше это считалось бы немыслимым. Паннвиц же, напротив, был приятно удивлен тем, что рейхсфюрер СС даже пообещал ему всемерную поддержку.
Повлияло ли на изменение мышления ухудшившееся положение на фронте? 8 ноября 1942 года через ОКХ полковник фон Паннвиц был назначен командиром всех казачьих формирований. В разъяснении к этому приказу речь ясно шла о том, что в подчинение полковника немедленно передавались все казачьи части и подразделения, которые уже в качестве добровольческих формирований несли службу в группах армий.
Так как в ОКХ вместе с тем опасались, что Гитлер в этом решении может увидеть самоуправство своего генералитета, которое ставит его перед свершившимся фактом, было решено сначала не вести речь о формировании казачьей дивизии, а ограничиться уменьшительным наименованием «конное соединение фон Паннвица».
К этому времени, на второй год кампании в России, со всех сторон предпринимались усилия, призванные коренным образом изменить направление немецкой восточной политики. Этим занимались как инстанции Вермахта, так и многие ученые, длительное время изучавшие историю славян. В число последних входил и австриец Гюнтер Штёкль, в 1938-1939 гг. преподававший славянскую филологию в университетах Вены, Бреслау и Кёнигсберга. Его взгляды резко расходились с расовой идеологией Альфреда Розенберга. Но их разделял директор находившегося в Бреслау Института Восточной Европы доктор Ханс Кох, который в 1942-1943 гг. служил в качестве так называемого офицера-страноведа при штабе группы армий «Юг». Они и многие другие известные ученые высказывались за то, чтобы изъять основу для дальнейшего существования коммунизма путем оживления национального самосознания отдельных народов СССР. Украинцы, народности Кавказа и другие национальности, подвергавшиеся угнетению, должны с помощью немцев снова обрести независимость. (Что, впрочем, было предвосхищением событий, произошедших полвека спустя, приведших к развалу Советского Союза).
В этом отношении следует упомянуть и сектор «Населения и обеспечения», который в Генерал-губернаторстве того времени на глазах Германа Франка рисковал наладить на честной основе сотрудничество с поляками и украинцами.
Со стороны военных следует особо отметить полковника Генерального штаба Хайнца Данко Герре, который вместе с другими старшими офицерами даже хотел внедрить план русского самоуправления. Когда, например, в 1943 году ставка фюрера никак не соглашалась с предложениями генерала Власова воевать на стороне Германии, чтобы добиться освобождения России, некоторые немецкие офицеры планировали поставить Гитлера перед свершившимся фактом.
В дневнике полковника Герре имеется запись от 14 мая 1943 года, из которой следует, что в тот день в Мауэрсвальде прошла конференция, накоторой решался вопрос о том, чтобы действовать через голову Гитлера. Втой встрече принимали участие такие известные офицеры, как Шенкендорф,Тресков, Гелен, Герсдорф и Альтенштадт. Последний, от которого исходила инициатива, предлагал для начала наделить Власова административными полномочиями в тыловом районе группы армий «Центр», что могло бы стать основой для будущего. Все остальное, как надеялись, могло бы прийти со временем само.
+ + +
Паннвиц тоже не заставил себя долго ждать. 15 ноября, через неделю после своего назначения, он вылетел в Ворошиловск в штаб группы армий «А», чтобы вывести первое казачье формирование из прифронтовой полосы. Когда он собирался с помощью рабочего штаба провести соответствующие мероприятия, в полосе группы армий «Б» в большой излучине Дона разразился невообразимый хаос, после чего Красной Армии удалось одновременно в нескольких местах прорвать немецкий фронт. В сложном положении оказалось и южное крыло наступавшей танковой армии Гота.
В этот критический момент начальник Генерального штаба Цейтцлер был поставлен перед необходимостью принять решение и немедленно найти кого-нибудь, кто бы располагал достаточными силами, чтобы исправить это критическое положение. Для Цейтцлера оказалось счастливой случайностью то, что Гельмут фон Паннвиц, хотя и по совершенно другим причинам, находился как раз на соответствующем участке фронта. Так получилось, что полковнику неожиданно пришлось играть роль пожарного.
Отданный ему начальником штаба группы армий «А» генерал-лейтенантом фон Грайфенбергом приказ гласил: немедленно собрать все имеющиеся в тылу подразделения и сформировать из них боевую группу, с задачей не допустить дальнейшего продвижения советских войск, прорвавшихся в излучину Дона и уничтожить противника.
Паннвиц собрал вокруг себя довольно пестрый отряд. В него входили подразделения зенитной артиллерии, румынская кавалерийская бригада, батарея румынского 47-го тяжелого артиллерийского дивизиона, танковый батальон майора Бернхарда Зауванта, который в результате внезапного прорыва русских оказался отрезанным от штаба своей дивизии, некоторые немецкие части снабжения и одно казачье подразделение.
15 ноября 1942 года боевая группа Паннвица встретилась под Шарнутовским с советской 61-й кавалерийской дивизией, командование которой было неприятно удивлено тем, что снова увидело перед собой свежую немецкую часть. Пока русские раздумывали, атаковать им противника, или отойти, Паннвиц отдал приказ перейти в атаку. В результате осмотрительности и решительности, с которой он действовал, советская участь постигла и советскую 81-ю кавалерийскую дивизию. То же самое произошло и с советской стрелковой дивизией, уничтоженной боевой группой Паннвица под Пимен Черным и Небыковым.
+ + +
13 января 1943 года полковнику приказали прибыть в ставку фюрера к 21 часу. Там его уже ждал адъютант Гитлера майор Николаус фон Белов. В его сопровождении Паннвиц вошел в помещение так называемого барака фюрера, отличавшегося от других крупными размерами и гигантским столом для карт боевых действий. Гитлер сразу же обратился к нему со словами:
- Я объявляю Вам благодарность немецкого народа за вашу храбрость и героические действия в борьбе за свободу и величие нашего отечества и передаю Вам Дубовые листья к Рыцарскому кресту Железного креста.
А потом, совершенно неожиданно для Паннвица, последовало замечание личного характера:- Прошло много времени со Штокерау, Паннвиц. Давно мы не виделись.
На лице полковника отразилось удивление от того, что Гитлер вспомнил свою поездку в 11-й кавалерийский полк в 1939 году в Штокерау.
Потом разговор зашел о положении на фронте, при этом Гитлер задал Паннвицу вопрос, как он оценивает боевой дух румынских союзников. Поскольку в характере этого немецкого офицера было всегда честно и открыто высказывать свое мнение, теперь он и с Гитлером говорил без обиняков. Он сказал, что большинство румынских солдат воюет хорошо, не занимать им и храбрости, но, все же, по его мнению, у офицерского корпуса отсутствует способность проявлять действительные командирские качества, силу духа и решительность в сложной обстановке, которая так часто складывается на фронте. В ОКХ давно уже задавались вопросом, не будет ли целесообразным придать каждой румынской дивизии по немецкой батарее и штурмовому орудию, что было бы полезно для укрепления боевого духа. Когда возникла угроза, что разговор исчерпается на пустяках, Паннвиц напряг весь свой ум, чтобы перевести разговор на свою главную проблему,на казаков. Но как он ни напрягал голову, придумать ничего не мог. Когда он уже был готов с разочарованием попрощаться, Гитлер неожиданно его спросил:
- Как дела с Вашими казаками?
На мгновение Паннвиц поверил в передачу мыслей, но молниеносно собрался, и на этот раз также высказался откровенно, что очевидно некоторые инстанции в рейхе имеют о русском народе совершенно неправильное представление. С большим жаром Паннвиц продолжал:
- Большевизм, конечно смог испортить людей в городах, но в деревне – никого! – после того, как он в своих суждениях осмелился зайти так далеко, он не удержался теперь сказать и о таких вещах, которые ему возможно могли бы стоить головы.
Твердым голосом он заявил Гитлеру, что бесчеловечное обращение с восточными народами со стороны немецких служебных инстанций может оказаться тяжелейшей ошибкой. Славян ни в коем случае нельзя лишать чести. Наоборот, следует как можно больше заботиться о том, чтобы сделать из них друзей и союзников. Этот как раз то, к чему он стремится в общении с казаками.
Теперь было сказано все, что ему казалось важным для сообщения высшей инстанции. Когда Паннвиц уже ждал, что лицо Гитлера примет каменное выражение, к его полному удивлению, тот совершенно невозмутимо ответил:
- И Гиммлер мне уже рассказывал, что с удовольствием собрал бы этих русских людей, – и, словно погрузившись в глубокие раздумья, Гитлер добавил, что Австрия всегда была примером обхождения с людьми, и различные народы в течение многих веков находились в едином немецком союзе народов.
Наметился конец разговора. Гитлер протянул руку награжденному офицеру:
- Храни Вас Бог, Паннвиц. Желаю Вам и впредь большого солдатского счастья.
+ + +
Когда германский Вермахт после тяжелого поражения под Сталинградом вынужден был начать отступление, за ним последовали многие тысячи казаков. Со своими семьями, в которых были и старики преклонного возраста, они покидали свои станицы, прихватив небогатый скарб, оставшийся у них после коллективизации и изъятия земель. Они больше не хотели терпеть бедствий от коммунистов. Они считали, что лучше разделить судьбу немецких солдат, переносить вместе с ними все тяготы, лишь бы только снова не оказаться под властью Сталина.
В бесконечных степях западнее Дона открывалась своеобразная картина: отступавшие колонны Вермахта, устремившиеся назад по тем же дорогам, по которым в 1941 году они непрестанно шли вперед. За солдатами, словно в прикрытии, следовали донские, терские и кубанские казаки. Их лохматые лошади взбивали облака пыли, скрипели колеса повозок, доносились ругательства и крики, войска ползли гигантской змеей. Все были озабочены только тем, как бы не потерять связь с немецкими войсками.Трагедия казаков, начавшаяся в октябре 1917 года и постоянно продолжавшаяся с тех пор, начала свой новый виток. Но в тот час этого никто не понимал. Все еще были преисполнены надеждой, что им на стороне немцев удастся вернуть России свободу, которую жаждало так много людей в этой огромной стране. Через Ростов, Таганрог, Ейск и дальше по льду Азовского моря на Мелитополь, или из Краснодара на Темрюк, Керчь и дальше через Крымский полуостров в направлении Перекопа проходило это переселение народов.
Чувства солдат Вермахта колебались от смущения до сочувствия. В высоких штабах так и не могли решить, как Вермахт должен относиться к казачьим обозам. Нужно ли их игнорировать или просто оставить Красной Армии? Для многих офицеров это было суровым испытанием совести. Гельмут фон Паннвиц считал себя обязанным и в этих условиях протянуть казакам руку помощи.
Первым делом он обратился с просьбой к командующему группой армий«А» генерал-полковнику фон Клейсту о том, чтобы Вермахт немедленно взял на себя снабжение отступающих с ним казаков. Санитарные подразделения были обязаны заботиться о беременных женщинах, больных, истощенных и маленьких детях. Прикомандированному уже к его конному соединению офицеру было приказано создать для казаков сборный лагерь. Эту задачу он
возложил на ротмистра резерва Лемана. В качестве пункта сбора был намечен Херсон, город, расположенный в устье Днепра, который здесь своим южным рукавом впадает в Черное море.
Положение города, через который легко можно было через Крымский полуостров выйти к Кавказу, а также его крепость и казармы, позволявшие разместить большое количество людей, идеально подходили для временного пристанища казаков. После того, как тысячи их оказались здесь, началось создание чего-то вроде командной структуры. Полковник Духопельников принял командование над донскими казаками. Полковник Белый стал
отвечать за кубанцев.
Тем временем, 22 января 1943 года Паннвиц отправился в Темрюк, расположенный на кубанском плацдарме, который в то время удерживал Вермахт. Здесь же находился командный пункт группы армий «А». Гельмут фон Паннвиц хотел достичь с командованием группы армий последних договоренностей о формировании 1-й казачьей дивизии. Но снова казалось,что все будто сговорились против него. Как уже с ним случалось, в связи с ухудшавшейся с каждым днем обстановкой на фронте, он взял на себя чрезвычайно важную задачу по обеспечению безопасности немецких войск.
Она состояла в том, чтобы подготовить к обороне южный берег Крыма, а именно портовый город Феодосию, так как казалось само собой разумеющимся, что русские могут предпринять здесь попытку десантирования.
Это предположение не было безосновательным, так как уже один раз, а именно 29 декабря 1941 года Черноморский флот в этом районе Крыма высадил десант и на короткое время захватил город. Но этого хватило, чтобы учинить чудовищную кровавую резню немецких раненых, находившихся в госпиталях, которые не успели эвакуировать из-за внезапного удара.
(Продолжение на следующих стр.)
|
|
| |
|
