В.Черкасов-Георгиевский "ДУБРАВА": Писатель от курских "шлемоносцев" Е.И.Носов. Из книги "Путешествия. Рассказы о писателях России"
Послано: Admin 04 Дек, 2010 г. - 12:23
Литстраница
|
ОБЩЕЕ ОГЛАВЛЕНИЕ РАССКАЗОВ КНИГИ
Евгений Иванович Носов был заядлым рыболовом
Невольно начинаю с конца.
Когда этот портрет писателя Евгения Носова был готов, я побывал в гостях у другого нашего известного прозаика. Писатель грустил, душевно измучившись над доводкой своей большой вещи. Чтобы развеять его настроение, я стал подробно рассказывать о поездке к Евгению Ивановичу Носову. Писатель молчал и слушал задумчиво. Я было уже пожалел, что оказался у человека в неурочный час.
И вдруг он оживился, вспыхнул. Я говорил о случае из жизни Евгения Ивановича, тогда еще журналиста, связанном с творчеством В. В. Овечкина.
Писатель сказал взволнованно:
— Удивительно! Это самое важное, трепетное! В этом эпизоде весь будущий писатель...
Вскоре, студенеющим октябрем, я поехал сажать яблони на свою подмосковную дачу у станции Морозки. Взял с собой том избранного В. В. Овечкина.
За городом было пасмурно и ветрено. Но, срезая увядающий дерн для ям, я встречался с мягкой, словно бы теплой, веселой на ощупь землей.
После обеда включил электрокамин и взялся за книгу. С портрета на меня открыто смотрел спокойный человек с острыми глазами, с волосами, небрежно сброшенными на лоб. В непринужденном жесте, которым он держал папиросу, во всем облике В. Овечкина улавливалось что-то схожее с фотоизображениями А. Твардовского и К. Воробьева.
Не гладко входил я в Овечкина. Начал с «Районных будней». Сразу безоглядно увлекся кипучей деятельностью героев. Потом остановился: не многовато ли нюансов сельскохозяйственных отношений на величину страниц? Писатель писал или журналист? А может быть, труд этот сродни нашумевшим «производственным» пьесам и фильмам А. Гельмана? Остро и четко спорят там персонажи об узловых, больных вопросах своей работы, а на поверку — не люди это, не образы, а рупоры идей автора.
Стал вчитываться, пошел вглубь, до военных произведений добрался. Нет, зря беспокоился. Художник водил пером. Да такой, кого современные «деревенщики» должны величать своим отцом «принародно», как любил выражаться Овечкин, бывший председатель сельхозкоммуны.
Долго жил и работал В. В. Овечкин в Курской области и воспел своей густой, неброской, ясной прозой эту землю, где дуб — исконное дерево в лесах. Что ж, без подделки созвучна овечкинскому письму и манера курян Константина Воробьева, Евгения Носова. Хотя не просто им было открывать себя, расти их дарованиям на здешнем бойком месте. Давно уж не охотятся за фольклором и диалектами в этом краю России, пограничном украинским степям. Да, видно, неизбывна поэтическая душа Курщины, освященная подвигами ратников князя Игоря. И, очевидно, не вдруг подарила русской литературе плеяду блестящих мастеров соседняя Орловщина, откуда до Куликова поля тоже рукой подать...
Я читал, не отрываясь, до утра, до рассвета, до последней страницы. Закрыл книгу. Вскипятил, выпил чаю. И пошел в поля за околицу наших садовых участков.
Рощи у деревень Батюшково и Благовещенское брезжили на горизонте. Опустевшие, отдавшие свою победоносную сочную плоть поля грустили под моросящим дождиком. Я вспомнил знакомого писателя. И подумал, как эта его печаль светла...
Я вернулся на дачу и выписал озябшими пальцами из книги В. В. Овечкина два абзаца:
«Когда знающий колхозы писатель, проживший несколько лет в деревне, в гуще жизни, причем далеко не в передовой области, утверждает, что в наши дни в колхозах конфликтов уже нет, остались лишь конфликты хорошего с отличным,— что это, как не сделка с совестью?.. Удивительно, как он не чует своим профессиональным писательским нюхом, что он-то сам и есть персонаж для конфликтов сюжета — да еще какого! — из нашей жизни».
А потом я бережно перенес в текст очерка из закромов своей записной книжки рассказ Е. Носова об эпизоде, который отметил знакомый писатель:
«Ярчайшее событие в истории нашей литературы — творчество Валентина Владимировича Овечкина. Очень много он дал нам, «деревенщикам», словно раздвинул целинные дали. Я вспоминаю, как читали по радио главы его «Районных будней». Интерес был жгучий. Мы, областные газетчики, слушали их зачарованно, как внимали первое время люди сообщениям о запуске космического корабля.
Однажды я возвращался из глубинной командировки. И надо же было случиться, что очередная овечкинская передача совпала с часом отхода моего, последнего в этот день поезда. Я начал слушать ее из репродуктора за несколько минут до отхода состава. Вот уже лязгнули буфера, дал гудок машинист, а я, прижавшись к столбу громкоговорителя, все ловил каждое слово текста Овечкина. Так и не уехал... Смолк голос диктора, я жадно закурил и побрел по безлюдной этой местности ночевать в поле. Не скоро заснул со своими думами в копне под звездами».
(Тут, тут, может быть, отряхнул грусть знакомый писатель, воскликнув:
— Когда спрашивают, что такое писатель, каким он должен быть,— отвечают разное... А ответ — вот он! Писатель совершает художественные поступки, потому что чувствует и живет художественно.)
«Многих ободрил тогда Валентин Владимирович своим примером — писать правду, и только правду,— продолжал Носов.— Дорого это писателям школы «деревенщиков», «деревенская» проза болюча. В городе все благополучнее».
+ + +
А теперь — с самого начала.
Июль на дворе. Носов в клетчатой рубахе, рукава завернуты по локоть. Пожилой он человек, а крепкая фигура не гнется. Поседела когда-то рыжая копна волос, но тугие пряди колосятся упорно. Зоркий взгляд из-под кустистых бровей.
Живет Евгений Иванович в просторной квартире с женой Валентиной Родионовной и семьей сына Жени, в которой самый младший — белоголовый внук третьеклассник Ромка. Но и у Романа есть подчиненный — старинный обитатель носовского дома щупленький, но грозный пес Жакан.
На стенах — картины. Вот работа самого хозяина, написанная гуашью. Это вид его родной деревни Толмачево, что в курском предместье. Строй беленных по-казацки изб аккуратно стоит над местной Сеймом-рекой. Только что дождь просыпал, уходит темная туча. Солнце чисто высветило небо, воду и нежно — влажную траву и землю. Умиротворенно после грозы. Вышла в мягкую теплынь девушка в пунцовой юбке, теленок спустился к успокоившемуся плесу.
Самая любимая Носовым из его собрания — копия картины М. К. Клодта «Дубовая роща». В яркий жаркий день могучая дубрава раскинулась над излучиной неглубокой речушки, уходящей в поле, где стога, где окоемом — синева холмов. На берегу в сени исполинских стволов в прохладном сумраке — сторожка, и двое ребятишек прилегли на легкую траву у выступивших из земли корневищ.
Глядя на картину, Носов говорит:
— Не случайно много на свете портретистов, а пейзажистов мало. Самый лучший и трудный портрет — лик Земли.
Евгений Иванович берет ошкуренную суковатую палку, срезанную в лесу. По улочке Лысая Гора мимо бывшей Стрелецкой слободы мы спускаемся в глухоманистую пойму притока Сейма речки Тускарь. Здесь, под шатрами деревьев до неба, и по сей день кое-где непролазно. Испокон века уремными лесами опоясан Курск, на гербе которого — летящие куропатки. За рощами суходолы. Потому и полюбили его дремучую околицу разные птицы, и прижилась тут аристократия российских пернатых соловьи...
Лучшие произведения Е. Носова, пожалуй, могут уместиться в одном объемистом томе. Но редкий критик, перечисляя выдающиеся имена современной русской литературы, опустит эту фамилию. Как это произошло? В чем секрет успеха? А складывалось так. Первый опубликованный рассказ Евгения Носова назывался «Радуга». Об известном атмосферном явлении как о «расцвеченной пестрыми лентами арке», за которой очарованно гонится на лошадке-пегашке мальчик Евсейка, чтобы вкатить «в огромные радужные ворота», весело и томительно было написано им в 27 лет. Название носовского рассказа стало одноименным для всего областного альманаха (изданного в Курске в 1957 году), куда он вошел. Так получилось не случайно. Этот сборник стихов и рассказов предназначался детям.
Совпадение точно и потому, что название первого произведения как бы озаглавило идейное содержание дальнейшей прозы писателя. И потом на многие годы многоцветьем одарила словесная живопись Евгения Носова самого широкого читателя, привлекла своей простотой и безыскуственностью.
Яркой заявкой на будущее явился для молодого писателя вышедший в 1958 году сборник рассказов «На рыбачьей тропе». В небольших произведениях автор сумел трепетно высветить душу родной земли. А еще через год новую книгу Е. Носова «Рассказы», тоже опубликованную в Курске, заметила и высоко оценила критика.
Сегодня на счету Е. И. Носова десятки книг, изданных на самых разных языках у нас в стране и за рубежом. Герои писателя — инженеры, солдаты, музыканты, крестьяне,— и роднят их традиционные черты русского народного характера: вера в добро, трудолюбие, сметка. Художественная ткань носовских книг неподдельна, потому что образы глубоко жизненны. Они превосходно запечатлены в его работах «И уплывают пароходы», «За долами, за лесами», «Пятый день осенней выставки», «Храм Афродиты», «Шопен, соната № 2», остросоциальной повести «Не имей сто рублей». Произведения адресованы самым широким слоям читателей; в исполнении мастеров художественного чтения они знакомы радиослушателям и телезрителям. По мотивам рассказов писателя на киностудии имени М. Горького снята лента «Цыганское счастье».
Прекрасным свидетельством творческого расцвета художника стала его последняя повесть «Усвятские шлемоносцы». Автор задушевно рассказал, как артельно и несуетливо собираются на войну мужчины полевой русской деревеньки. Выпуклый зрительный ряд, символический настрой вещи привлекли деятелей театра и кино, телевидения. Сценический вариант «Усвятских шлемоносцев» идет в театрах Москвы, Курска, Куйбышева, Владимира, Перми и других городов страны. Повесть экранизирована на «Мосфильме» в художественном фильме под названием «Родник», воплощена в телеспектакле.
И тем не менее вначале Носов долго не решался посвятить себя литературе полностью. Лишь в 36 лет он, бывший журналист, отдал свое основное время работе над прозой. Тогда у него наиболее широко известен был рассказ «Шуба», который Носов, учась на Высших литературных курсах в Москве, сочинил в литинститутском общежитии в своей комнате, где часто засиживался (студент в те годы) Василий Белов, а по соседству жил Виктор Астафьев... Здесь кажется уместным вспомнить замечание М. Пришвина: «Талантливые люди делятся на скоро растущих и медленно растущих».
(Продолжение на следующих стр.)
|
|
| |
|
