Г.Фролов, отстаивавший монархистов в Белом Движении в дискуссии с Ф.Мамоновым, ему напротив Главкомом все же качественнее видит "пехотно-почвенного" А.И.Деникина, нежели слишком "кавалерийского" П.Н.Врангеля, и понятно, моряка А.В.Колчака
Послано: Admin 27 Янв, 2013 г. - 16:30
Дело о Белом Деле
|
Предыдущая публикация: Белый монархист Г.Фролов о "бреде" белого республиканца Ф.Мамонова>>>
«Врангель – честолюбив, властолюбив, хитер и в душе предатель, но самый умник из оставшихся там генералов – еще могу добавить продажен и любит (очень умно) присвоить черную собственность себе на благо», - писал о Врангеле один из самых известных героев Белого движения Я. А. Слащов. Несомненно, его взгляд субъективен, учитывая как сложились его с бароном отношения, однако схожую точку зрения отмечают и другие.
«…Крайне честолюбив… ради своей выгоды готов потопить кого угодно; не терпит подчиненных с умом и сильным характером; не держит своего слова; ставит свой интерес выше всякой идеи» - писал о бароне полковник Э. Гильбих.
Таких же взглядов придерживался и генерал Мильковский, описывая барона: «Достаточно умный, честолюбивый, себялюбивый и страдающий манией величия.… В выборе помощников не терпит людей с собственным мнением. Большой интриган».
Любопытно сравнение Н.Н. Алексеева: «Первое впечатление, определявшее внешнюю разницу двух этих людей, формулируется у меня в военном противопоставлении: инфантерия (пехота. -- Прим.МИТ) — кавалерия. У генерала Деникина не было ни внешнего блеска, ни светских манер, но в то же время была в нем какая-то глубокая почвенная сила. Врангель был красив, статен, а главное — отмечал его действительный, не напускной лоск обращения. Внешне он был человеком, который мог очаровать, но я не заметил в нем черт, изобличающих гипнотизирующее излучение власти».
Надо сказать, что огромное честолюбие и склонность к интриганству отмечали почти все, кто знал барона. Сам Врангель, будучи тяжелобольным тифом, в январе 1919-го года, считал свою болезнь Божьим наказанием «за свое честолюбие».
Врангель – лидер харизматический. Яркая, незаурядная личность, с биографией, которая показывает взлеты и падения. Карьера, которую он начинал как горный инженер, резко и зигзагообразно меняется: он переходит на службу в кавалергардский полк, затем в казачий и так далее. То есть, человек, который постоянно искал возможность прославиться, возможность выделиться, возможность стать тем самым командиром, лидером. Врангель был настоящим светским львом, привыкшим к власти и повиновению; лощеным циником, который мог ради своей цели перешагнуть через дружбу и прошлые заслуги; безусловно, способный дипломат, он был более гибким в вопросах внутренней и внешней политики, чем Деникин.
С рапорта от 4 апреля 1919-го года и далее, начались нападки Врангеля на Ставку и Штаб Деникина. В своем рапорте барон указывал на ошибочность Харьковского направления, предлагая вместо него Царицынское, где находилась его Кавказская армия. Врангель отмечал, что необходимо соединение с войсками Колчака. Однако барон не учитывал конкретных фронтовых условий весны 1919-го – когда ВСЮР реально смогли наступать на Царицын, Красная Армия уже гнала армии Колчака к Уфе. И вообще соединение, если бы оно произошло, могло бы дать лишь моральное удовлетворение, т.к. театр военных действий опирался бы тогда на безлюдные приволжские степи, где не было ни развитых коммуникаций, ни крупных городов, ни продовольственной базы для снабжения войск. Как бы то ни было, предложение Врангеля было отвергнуто, а сам барон, затаив обиду и постоянно «атакуя» Ставку упреками то по продовольственной, то по материально-людской части, выжидал времени, когда можно было бы придать огласке уже и без того известные его расхождения с Деникиным.
После взятия 18 июня Кавказской Армией генерала Врангеля Царицына, слывшего неприступным «красным Верденом», все газеты Белого Юга превозносили барона как «героя Царицына», его фотографии развешивались на всех столбах, в его честь один из офицеров сочинил даже гимн. «Уже под Царицыном он доказывал, что Деникин никуда не годится, и тогда еще нанятые им люди и газеты рекламировали его на всех перекрестках, выдумывая несуществующие доблести и заставляя толпу невольно этому верить», — писал Слащов.
Тогда же Врангель излагает Деникину план по созданию конной группировки под его, Врангелем, руководством, для нанесения удара по кратчайшему направлению на Москву – что противоречило его весеннему рапорту о преимуществах Царицынского направления над Московским. Деникин посчитал предложение барона желанием «первым войти в Москву», отклонив его так же по той причине, что создав такую конную группировку за счет Кавказской Армии, можно было опасаться контрудара красных на Царицын, которые стягивали туда в это время все новые и новые силы. Кроме того, Главком уже давно вынашивал свой оперативно-стратегический план, который был оглашен через 2 дня. Это была знаменитая «Московская директива», провозглашающая начало похода на Москву. Сам Врангель оценивал ее как «смертный приговор армиям Юга России». О негативной оценке Врангеля «директивы» Главнокомандующего знали многие: «Ну и ругал же Врангель Романовского и Деникина за так называемую московскую директиву от 20 июня».
Однако сложно согласиться с мнением барона, т. к. в ходе наступления на Москву Вооруженными Силами Юга России были освобождены огромные территории, которые стали главной продовольственной базой для всего Белого Юга, увеличив численно Белые Армии на Юге в 3 раза. Так или иначе, главной действующей силой отныне стала Добровольческая Армия, а Кавказская выполняла второстепенную роль, что, несомненно, уязвило Врангеля.
Барон продолжал засылать Ставку своими претензиями.
Вот что говорит полковник Щербинский в своем разговоре с генералом Махровым: «Генерал Врангель чрезвычайно честолюбив, и не стесняется адресовать свои условия, а то и поучения начальнику штаба генералу Романовскому, а бывает, и самому Главнокомандующему. Я всегда удивляюсь долготерпению Деникина».
Осень 1919-го стала апогеем успехов ВСЮР, и началом их конца. В ноябре, когда Добровольческая армия начала тесниться ударами противника, Ставка разрабатывает план контрудара, считая, что неудачи лишь временны. Для этого привлекаются свободные конные полки, которые должны были составить противовес конармии Буденного, едва ли не одной из главных причин быстрого отката Белых Армий к югу. Руководствуясь тем, что Врангель опытный кавалерийский начальник, Деникин назначает его командующим Добровольческой армией. По воспоминаниям главы Отдела пропаганды проф. К.Н. Соколова, в данном назначении была заинтересованы и штабные офицеры: «Штабная молодежь видела в этом назначении большую свою победу над «высшими сферами». Они добивались этого назначения целый месяц».
В своих воспоминаниях Деникин отмечал, что Врангель сильно недолюбливал Начальника Штаба Ставки И. П. Романовского – ближайшего друга и советника Главкома. Надо сказать, что по тем или иным причинам, Романовского недолюбливали многие, что вылилось в конце-концов в его трагическое убийство. Многие, в том числе и Врангель, считали что Романовский оказывает слишком сильное влияние на Деникина, чуть ли не управляет Главкомом. Однако эти это было явным преувеличением. К тому же тот же ген. Мильковский писал о Врангеле: «Твердости нет. Начальник штаба и начальник контрразведки имеют на него влияние». Если насчет «твердости» можно поспорить, то насчет того, что ген. Шатилов, – вечный Начальник Штаба Врангеля, его приближенный и единомышленник, - оказывал сильное влияние на Врангеля, спорить не приходится. Более того, служивший в Кавказской армии генерал Махров отмечал, что взаимоотношения Врангеля и Шатилова доходят до состояния «фаворитизма», говоря о последнем, что он «не лишен был способностей, но отличительной чертой его было тщеславие».
Довольно дерзким поступком со стороны барона было то, что он «для воздействия на генерала Деникина со стороны ближайших помощников», отослал копии рапорта генералам Романовскому и Лукомскому и пересказал его содержание Савичу – члену Особого Совещания. С точки зрения военной морали и дисциплины, этот поступок Врангеля, будь даже из благих намерений, вне всяких сомнений аморален и бестактен. Этот рапорт вышел за рамки тех лиц, которым была передана копия, и частично стал известен в военной среде на фронте и тылу, что, несомненно, только прибавило барону известности и популярности. Однако спасти положение Добровольческой армии он уже не мог – слишком велико было превосходство противника и слишком обескровлены части армии. И отходя все южнее и южнее, Врангель опять вступил в спор с Главкомом по оперативно-стратегической части, настаивая, что армию нужно отводить на запад, в Крым, а не на восток в направлении Ростова. Несмотря на военную целесообразность, подобный отход был морально недопустим по отношению к казачеству. Предложение Врангеля было отклонено, и это стало еще одной трещиной в отношениях между терявшим авторитет Деникиным и приобретавшим популярность Врангелем, неминуемо ведущей к конфликту.
Врангель удалил от армии генералов Шкуро и Мамантова, которых он (правда, не без оснований) считал виновниками развала белой конницы, но которые пользовались большой популярностью в казачьей среде. Этим действием Врангель внес еще большее расстройство в возглавляемые этими генералами конные части.
На картинке Врангель и его кумир (ФОТО В НАЧАЛЕ ТЕКСТА), начальник по РОВСу Великий Князь Николай Николаевич, такой же тщеславный интриган с манией величия, как и он сам. В феврале 1917 года Николай Николаевич, в числе ряда прочих, склонял императора к отречению, по поводу чего, а также его беспомощности в эмиграции, генерал Мосолов писал: «Письмо его государю перед отречением последнего свидетельствует о крайне узком кругозоре и весьма не возвышенной душе. <…> Во Франции, в изгнании, Николай Николаевич не сумел воссоединить русских монархистов в единое целое и, не пожелав признать главенства вел. князя Кирилла Владимировича, значительно способствовал бессилию наших легитимистов, лишённых возможности стать под единомышленным возглавлением.»
Военный министр В. А. Сухомлинов писал: «Мания величия Великого Князя дошла до того, что он стал вмешиваться в дела Совета Министров… Вскоре началось паломничество в Ставку лиц, никакой связи с задачами и обязанностями верховного командования не имевших, но искавших лишь предлога для поездки туда. Николай Николаевич был ведь всесильным человеком.»
( http://vk.com/cookingyourbrains )
|
|
| |
|