МЕЧ и ТРОСТЬ
29 Мар, 2024 г. - 01:32HOME::REVIEWS::NEWS::LINKS::TOP  

РУБРИКИ
· Богословие
· Современная ИПЦ
· История РПЦЗ
· РПЦЗ(В)
· РосПЦ
· Развал РосПЦ(Д)
· Апостасия
· МП в картинках
· Распад РПЦЗ(МП)
· Развал РПЦЗ(В-В)
· Развал РПЦЗ(В-А)
· Развал РИПЦ
· Развал РПАЦ
· Распад РПЦЗ(А)
· Распад ИПЦ Греции
· Царский путь
· Белое Дело
· Дело о Белом Деле
· Врангелиана
· Казачество
· Дни нашей жизни
· Репрессирование МИТ
· Русская защита
· Литстраница
· МИТ-альбом
· Мемуарное

~Меню~
· Главная страница
· Администратор
· Выход
· Библиотека
· Состав РПЦЗ(В)
· Обзоры
· Новости

МЕЧ и ТРОСТЬ 2002-2005:
· АРХИВ СТАРОГО МИТ 2002-2005 годов
· ГАЛЕРЕЯ
· RSS

~Апологетика~

~Словари~
· ИСТОРИЯ Отечества
· СЛОВАРЬ биографий
· БИБЛЕЙСКИЙ словарь
· РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

~Библиотечка~
· КЛЮЧЕВСКИЙ: Русская история
· КАРАМЗИН: История Гос. Рос-го
· КОСТОМАРОВ: Св.Владимир - Романовы
· ПЛАТОНОВ: Русская история
· ТАТИЩЕВ: История Российская
· Митр.МАКАРИЙ: История Рус. Церкви
· СОЛОВЬЕВ: История России
· ВЕРНАДСКИЙ: Древняя Русь
· Журнал ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛЪ 1921 год

~Сервисы~
· Поиск по сайту
· Статистика
· Навигация

  
75-я ГОДОВЩИНА расстрела новосвященномученика Патриаршего Местоблюстителя Петра (Полянского) -- его письма из тюрьмы: как бы ИПХ ни умолял смягчить ему участь чекистов, власть, они обязательно растопчут или убьют
Послано: Admin 10 Окт, 2012 г. - 18:29
История РПЦЗ 
В ноябре 1930 года против митрополита Петра было возбуждено уголовное дело по обвинению в том, что, находясь в ссылке, он «вёл среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении сов. власти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать Церковь для постановки борьбы с сов. властью». Владыка находился в одиночном заключении без права передач и свиданий. В 1931 он отклонил предложение чекиста Тучкова дать подписку о сотрудничестве с органами осведомителем.

Митрополит Петр (в миру Пётр Фёдорович Полянский; 1862, Воронежская губерния — 10 октября 1937, Челябинская область) — епископ Православной Российской Церкви, митрополит Крутицкий; Патриарший Местоблюститель с 1925 года после кончины Патриарха Тихона.

23 июля 1931 Особым совещанием ОГПУ митрополит Петр приговорен к пяти годам заключения в лагере, однако был оставлен в тюрьме во внутреннем изоляторе. В июле 1933 ему были запрещены прогулки в общем дворе (даже ночью) — заменены на прогулки в дворике, где воздух был наполнен испарениями отхожих мест. Владыка был в качестве «секретного узника» (вместо имени он фигурировал под номером 114) переведён в Верхнеуральский политизолятор. В июле 1936 его заключение было в очередной раз продлено на 3 года.

В конце 1936 чекисты опубликовали ложные сведения о смерти Патриаршего Местоблюстителя Петра для того, чтобы сотрудничающий с ними митрополит Сергий Страгородский 27 декабря 1936 года принял на себя его титул патриаршего местоблюстителя.

В 1937 против "номера 114 Полянского" было возбуждено новое уголовное дело по обвинению: "Отбывая заключение в Верхнеуральской тюрьме, проявляет себя непримиримым врагом Советского государства, клевещет на существующий государственный строй …, обвиняя в «гонении на Церковь», «ее деятелей». Клеветнически обвиняет органы НКВД в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование НКВД отказаться от сана Местоблюстителя Патриаршего престола".

2 октября 1937 года тройкой НКВД по Челябинской области митрополит Петр приговорён к расстрелу: не мог быть оставлен в живых из-за правившего его церковным званием С.Страгородского. 10 октября в 4 часа дня священномученик Петр был расстрелян в тюрьме НКВД Магнитогорска. Место погребения неизвестно.

+ + +
Верхнеуральская тюрьма — старая царская тюрьма в Верхнеуральске, часть Верхнеяицкой крепости XVIII века. В советское время преобразована в Верхнеуральский политический изолятор ОГПУ-НКВД. 14 мая 1925 "в целях проведения объединения всех политизоляторов под единым руководством ОГПУ" Верхнеуральский, Суздальский, Тобольский, Челябинский и Ярославский политизоляторы были подчинены Тюремному отделу ОГПУ. В феврале 1930 в Верхнеуральском политизоляторе подавлены волнения политзаключенных, добивавшихся признания за ними такового статуса. В 1948 политизолятор преобразован в Верхнеуральскую особую тюрьму. Постановлением Совета Министров СССР были созданы "особые тюрьмы на 5000 человек в городе Владимире, Александровске и Верхне-Уральске". В них, как и в особлагах, будут содержатся только политзаключенные.

Отец писателя В.Г.Черкасова-Георгиевского Георгий Акимович Черкасов сидел в Верхнеуральском политизоляторе в то же время, когда и митрополит Петр. 4 октября 1932 года 22-хлетний московский студент Георгий Черкасов по постановлению тройки ПП ОГПУ МО на основании статьи 58-10 УК РСФСР был заключен в этот политизолятор сроком на 2 года. Был арестован за написание и распространение «ярко выраженного контрреволюционного стихотворения», заголовок которого связывался с 1-м пятилетним планом в СССР: "К ПЯТИЛЕТНЕМУ ТОРЖЕСТВУ

На дурака иль старую, измызганную дуру
Средь торжества кремлевских дикарей
Они нам строят шкурную культуру
В угаре фантастических идей..."

+ + +
ПИСЬМА И ЗАЯВЛЕНИЯ МИТРОПОЛИТА ПЕТРА ИЗ ТЮРЬМЫ:

(Цитируются по книге "Акты патриарха Тихона", М. 1994, стр.885)

Сотруднику ОГПУ

11 марта 1931 г.


Многоуважаемый тов. Иван Васильевич!

Пользуясь дозволением, решаюсь беспокоить вас настоящим письмом. Уполномоченный ПП ОГПУ по Уралу тов. Костин сообщил мне, что к Евгению Александровичу [Тучкову] отправлено на распоряжение дело по расследованию о ведении мною якобы пораженческой агитации среди населения села Абалак и села Хэ. В протоколах допроса даны показания относительно клеветнического характера этого обвинения. О чем и перед вами заявляю со всей решительностью и добавляю, что моя ссыльная жизнь протекала в большой сфере неприязни трех обновленческих священников Абалакского, Хэнского, поначалу скрывавшего свое обновленчество, и Абдорского. В данном случае, надо полагать, прежде всего фигурировала материальная сторона дела. В их храмы я не ходил, а глядя на меня, уклонялись от посещения и верующие, которых и без этого было незначительное количество. Абдорский священник между прочим стремился в Хэ, но потерпел поражение, приписав последнее, конечно, моему влиянию, хотя я стоял совершенно в стороне. Та листовка от имени старосты Вятской епархии, которая, как я слышал, была распространена и по Москве, говорят, дело его рук.

В обвинении указаны и предметы агитации: близкая война и падение советской власти, а также упоминается о том, что я руководил будто бы церковниками для активной борьбы с нею. Какая наглая ложь, даже слышать неприятно. О войне я мог знать не больше того, что сообщалось в газетах. Строить же отсюда какие-то фантастические выводы, а тем более брать на себя роль для ведения какой-то активной борьбы – это в моем положении значит или обладать совершенно детской наивностью или совсем лишиться рассудка. Очень прошу Евгения Александровича и вас проявить ко мне советскую справедливость. Не откажите в ускорении выяснения моей дальнейшей участи и дайте мне возможность испытать чувство свободного человека. Всеж-таки, Иван Васильевич, не теряю надежды, что в конце концов мы протянем друг другу руку взаимного доверия.

Одно только жаль, что конец-то мой уже у дверей. Седьмой месяц сижу и положительно задыхаюсь без пользования наружным воздухом (только 20 минут поздним вечером). Не имею также подходящего питания и испытываю лишения со стороны ухода, столь необходимого вследствие моей крайней слабости и начинающих появляться обмороков. И в моральном отношении нахожусь в каком-то безвыходном тупике. Будучи предоставлен только самому себе, я продолжаю нести бремя гнетущей неизвестности относительно правильного решения поставленного вами вопроса. В связи с этим вопросом возникает и другой, не менее острый вопрос: смена местоблюстителя не повлечет ли за собой и смену его заместителя. Возможно, конечно, что мой преемник, если бы ему не пришлось непосредственно осуществлять свои обязанности, оставит заместителем то же самое лицо, это его право; но то, по моему мнению, несомненно, что исполнение обязанностей этим заместителем должно прекратиться одновременно с уходом замещаемого им лица, подобно тому, как по заявлению митр. Сергия с его уходом прекращает свое существование и учрежденный им синод. Все это, равно и другие вопросы требуют всестороннего и авторитетного обсуждения и канонического обоснования.

Поверьте, что лично я ни на что не претендую. Я только желаю, чтобы мои действия были закономерные. Очень извиняюсь за свою бывшую беседу с вами в несколько повышенном настроении, причина которого крылась и в неожиданном аресте после продолжительной и в невыносимых условиях ссылки и в совершенной неожиданности самого предмета беседы. Видите ли, тюремная и ссыльная жизнь на протяжении в общем более 8-ми лет так измотала и исковеркала, что порой совсем не узнаешь себя и иной раз дозволяешь себе сказать что-нибудь неуместное, как это и случилось и в беседе с вами. Еще раз прошу извинить и не поставить это мне в вину. Во всяком случае худых намерений у меня не было.

Будьте добры передать митр. Сергию, за невозможностью мне самому это сделать, мой поклон и усердную просьбу, чтобы он вместе с митр. Серафимом и архиеп. Филиппом, которым также кланяюсь, посодействовали моему освобождению. Убедительно прошу их защитить меня, еле движущегося старика. Я всегда был проникнут к митр. Сергию чувством глубокого уважения и признательности, и мысль о каком-либо ухудшении наших взаимоотношений повергла бы меня в невыразимую скорбь. Потрудитесь передать привет Евгению Александровичу, тоже шлю и вам.

Митр. Петр (Полянский).

+ + +
Председателю ОГПУ товарищу В. Р. Менжинскому Митрополита Петра Полянского (Крутицкого), Патриаршего Местоблюстителя Заявление

27 марта 1931 г.


Решаюсь просить у Вас милостивого отношения к моему настоящему положению. Мне была назначена пятилетняя ссылка, которую я отбывал на далеком севере среди жесточайших морозов, постоянных ветров-буранов, скупого примитива во всем и голи во всем. (Я постоянно стоял на краю могилы. [Я постоянно был лицом к лицу со смертью]). Но годы прошли, оставалось до конца ссылки 4 месяца, и снова началось для меня повторение задов – я снова подвергаюсь аресту и препровождаюсь в тюрьму при ПП ОГПУ по Уралу. Спустя некоторое время меня посетил здесь тов. И. В. Полянский и предложил отказаться от местоблюстительства. Но такого предложения я принять не мог по следующим основаниям, имеющим для меня решающее значение. Прежде всего я нарушил бы установленный порядок, по которому местоблюститель остается на своем посту до созыва поместного собора. Собор, созванный без санкции местоблюстителя, будет считаться неканоническим и постановления его недействительными. В случае же моей смерти местоблюстительские полномочия перейдут к другому лицу, которое довершит то, что не сделано его предшественником.

Далее, моя смена должна повлечь за собою и уход моего заместителя Митрополита Сергия, подобно тому как, по заявлению последнего, с оставлением им заместительства прекращает свое существование и учрежденный им Синод. К такому обстоятельству я не могу отнестись равнодушно. Наш одновременный уход не гарантирует церковную жизнь от возможных трений, и, конечно, вина ляжет на меня. Поэтому в данном случае необходимо наше совместное обсуждение, равно как и совместное разъяснение вопросов в связи с моим письмом Митрополиту Сергию, датированным декабрем 1929 г. Наконец, мое распоряжение, вышедшее из тюрьмы, несомненно, [вызовет разговоры, догадки] будет истолковано как вынужденное, с разными нежелательными выводами. Если вспомните, подобные распоряжения уже имели место при аналогичной обстановке, но одни из них не прошли в жизнь, а другие оказались неудачными и лишь были аннулированы, однако до сих пор не перестают нарушать церковный мир. Откровенно скажу, что лично о себе я не хлопочу: дней моей жизни осталось немного, да и, кажется, я уже потерял интерес к жизни, скитаясь в общем более 8 лет по тюрьмам и ссылкам. Я только опасаюсь, что распоряжением, с деланием наобум, могу нарушить свой долг и внести смуту в среду верующих.

Позволю еще обратить Ваше внимание на один момент. После 2/3 месяцев моего заключения мне совершенно неожиданно было предъявлено обвинение в том, что, находясь в ссылке, я будто бы вел среди населения пораженческую агитацию. И без того измученный, усталый, едва движущийся, я долго не мог успокоиться от этой потрясающей душу клеветы. Никто из ближайших представителей власти раньше не связывал меня [ни] с чем подобным. Ни одним словом не намекал на это и приезжавший на место моей ссылки представитель ПП ОГПУ (с ним я и уехал) и пробывший там несколько дней. Но вот прошло уже более 8 месяцев, как предъявлено обвинение, и более 2-х месяцев, как расследование по нему, согласно заявлению здешнего уполномоченного, отправлено в центр, я же все еще продолжаю находиться в заключении, досиживая 7-й месяц. Правда, я не могу не выразить искренней признательности администрации за внимательное отношение к моим нуждам. Но мое крайне слабое здоровье с сильными припадками удушья, участившимися обморочными состояниями, тяжелым миокардитом, ларингитом, катаром желудка и болезнью печени требует такого ухода, сложного лечения, постоянного пользования внешним воздухом и диеты; передачи мне не разрешены. Я совершенно беспомощен.

Усердно прошу Вас освободить меня из заключения, и если будет признано невозможным возвратиться на место моего постоянного жительства, то разрешите поселиться в таком пункте, который был бы обеспечен умеренным климатом и наличием медицинской помощи и хорошей библиотеки. Проживать буду в качестве частного обывателя и от всего стоять в стороне. Даю твердое обещание до конца своей жизни быть преданным пролетарскому Государству. Прошу поверить в искренность моих слов; я человек старый, мне уже 70-й год, и почти умирающий; я знаю, что Советская власть принимает во внимание чистосердечное заявление, и на этом основании не откажите удовлетворить мою просьбу.

Митр. Петр Полянский.

+ + +
  Председателю ОГПУ тов. В. Р. Менжинскому Митрополита Петра Полянского (Крутицкого) Заявление

25 мая 1931 г.


Решаюсь снова обратиться к Вам с ходатайством. Начался уже 10-й месяц моего ареста (с 17 августа 1930 г.), а в ходе моей жизни не произошло никаких перемен и лишь в ходе моих болезней последовало ухудшение. В настоящее время я настолько изнурен, что затрудняюсь двигаться, стоять и даже говорить. Припадки удушья, иногда совместно с обморочными состояниями участились, и всякий раз после них делаюсь совершенно разбитым и словно немыслящим. Лишение существенных потребностей слишком велико, и все мои мысли фиксированы на одном вопросе: когда же наконец окончатся мои скитания по тюрьмам и ссылкам, продолжающиеся вот уже 9 лет? Особенно трудно обходиться без необходимых медицинских применений (массажа, банок, клизмы и др.), без постоянного ухода, без соответствующего питания и пользования открытым воздухом. За все время ареста я еще ни разу не видел солнца. Мне приходится положительно подвизаться, сидя в камере. Мои 20-минутные прогулки (точнее – сидение у тамбура, ведущего в каменный подвал) по условиям тюремной жизни обычно совершаются между 10 – 11 1/2 ночи, да и то с перерывами. Угнетает также изоляция, лишение права переписываться с родными и получать от знакомых пищу.

Каждый день, проведенный в тюрьме, действует на меня убийственно, причем сознание своей полной невиновности невольно вызывет тревожную мысль, что как будто бы я являюсь каким-то отверженным человеком, от которого необходимо во что бы то ни стало избавиться. Это, в свою очередь, окончательно подрывает весь организм. Расстроенное здоровье и преклонный возраст не позволили бы мне со всею серьезностью и чуткостью отнестись к роли осведомителя, взяться за которую предлагал тов. Е. А. Тучков. Нечего и говорить, что подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре. Не сомневаюсь, что в результате роль осведомителя сменилась бы на роль мученика не своего и непосильного дела. Так случилось, что неожиданный поворот беседы в эту сторону не дал мне возможности в несколько минут охватить всю сложность положения вещей, посмотреть на меня объективно. В голове пронеслась вереница бессвязных мыслей, и я не сумел отдать себе в них отчета. И лишь потом, когда собрался с мыслями и сосредоточил внимание на ряде поставленных себе вопросов, невыполнимость означенного предложения стала очевидною. Об этом я считал нужным предупредить Евгения Александровича, когда он еще находился в Свердловске, и с этой целью обращался два раза к дежурному надзирателю с просьбою пригласить в мою камеру следователя тов. Костина, участвовавшего при беседе; но его, по сообщению надзирателя, в Учреждении не оказалось. Тогда на другой день я передал для Евгения Александровича письмо, а вскорости и другое. Если в данном случае мною допущена оплошность, то усердно прошу извинить меня. Переживаемая обстановка сделала мою голову такою же пустою, как и моя жизнь.

С особою настойчивостью утверждаю, что контрреволюцией я никогда не занимался, каких-либо противоправительственных деяний не совершал и пролетарскому Государству всегда верен, о чем доказал своим охотным участием в многочисленных подписных листах и пожертвованиями по личному усмотрению и о чем неоднократно свидетельствовал другими способами, связанными с моим положением и званием. Обращаюсь в лице Вашем к Советской справедливости и убедительно прошу Вас освободить меня из заключения и возвратить на место постоянного жительства, где бы я мог основательно заняться лечением у пользовавших меня раньше профессоров и иметь общение с сослуживцами(?) - архиереями – моим Заместителем и другими. Поверьте в мою искренность и хорошие побуждения.

Митрополит Петр Полянский.
 
+ + +
ПП ОГПУ по Уралу тов. Тучкову Евгению Александровичу Заявление

20 ноября 1932 г.


Согласно объявленному мне постановлению Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 23/VII-1931 г. я должен отбывать свое наказание в концлагере. Между тем вот уже третий год содержусь в предварительном заключении, подвергаясь мучительным лишениям и ограничениям. Так как, во 1-х, причины, вызвавшие столь неожиданную катастрофическую развязку при всей своей уважительности, о чем я неоднократно писал Вам, не приняты во внимание, так как, во 2-х, мое стремление через искреннее и чистосердечное раскаяние в своей идеологической погрешности обеспечить себя доверием со стороны Советского Правительства и тем улучшить свое положение, несмотря на инициативу и обнадеживание т. Костина, по-видимому достигли обратной цели – угнетающей отброшенности, среди которой теперь живу, и так как, в 3-х, в течение продолжительного времени не получаются результаты ни относительно моего заявления датированного сентябрем на имя Особого совещания; ни относительно замены концлагерного заключения ссылкой, о чем я имел некоторое основание думать после разговора с тт. Прокурором и начальником УСО, то, покорно склоняясь пред обстоятельствами, ставлюсь в необходимость обратиться к Вам с просьбой не отказывать в возможной поспешности к отправке меня по назначению.

Позволю себе заметить, что как ни грустно и ни жутко просить об этом и как ни тяжело было бы в концлагере, все-таки легче одиночки, окончательно искалечившей меня и приблизившей к могиле. Каждый день, проведенный в тюрьме, усиливает припадки удушья и сердечные боли, здесь трудно дается и борьба с цынгой. В концлагере, надеюсь, не встретится препятствий для общения с тамошними обитателями, которые не откажутся присматривать за мной, а равно и для сношения с родственниками и друзьями, в участии которых крайне нуждаюсь по делам личного обихода. Там же на Соловках, по всей вероятности, придется закончить свое бренное существование.

Митр. Петр (Полянский) Крутицкий.
 
+ + +
Заместителю ПП ОГПУ по Уралу тов. Тучкову Евгению Александровичу


20 декабря 1932 г.


Прежде всего примите поздравления со днем 15-летия зоркого стража пролетарской диктатуры, а затем не откажите отнестись снисходительно к нижеследующим строкам.

Считая Вас ближайшим вершителем моей участи прошу стать на сторону справедливости оказать содействие для ее улучшения. Откровенно говоря, многое Вы не хотите видеть во мне так, как оно есть. Если бы Вы потрудились восстановить в памяти прошлое, то едва ли могли бы извлечь оттуда что-нибудь компрометирующее меня. Позволю себе напомнить, что главная причина моего расхождения с Вами заключалась в том, что я не мог выполнить предложенной комбинации относительно Митрополита Сергия и Архиепископа Григория. Первого Вы имели намерение снять с заместительства и перевести в какую-либо Сибирскую епархию, – помнится, – называли Красноярскую. На этом настаивала и Александра Азарьевна и даже старалась убедить меня в политиканстве Митрополита Сергия. Но я не считал возможным применить к нему такую черезвычайную меру. Это было бы произволом, отклонением с пути закона на путь личных столкновений и могло вызвать в церковной жизни замешательство. Если же с учреждением коллегии Митрополит Сергий освобождался от Заместительства, то, судя по обстоятельствам, он был в праве и не принять моего распоряжения как по причине условной формы выражения, так и по причине моей неосведомленности о фактическом положении вещей, что и случилось на самом деле.

Мне было неприятно, что пришлось разойтись и в вопросе о включении Архиепископа Григория в проектируемый патриарший синод, о чем речь возбуждалась много раз. Все дело в том, что он состоял под запрещением в священнослужении и уже никак не мог претендовать на место в синоде, само собою разумеется, что он не попал бы и в состав коллегии (упраздненной), если бы в то время я был осведомлен о его запрещении. Нет сомнения, что в решении моей участи вопрос об Архиепископе Григории являлся самым существенным моментом. Вот собственно и есть то, с чего началась моя сложная и большая трагедия, которая 8-й год раздирает меня, не давая знать в жизни покоя. Во всех других случаях каких-либо особенных недоразумений не возникало. Правда, спустя некоторое время, я изменил свое отношение к коллегии, но это вызывалось условиями ее возникновения, о которых раньше я не знал. Так обнаружилось, что Архиепископ Николай Добронравов, вопреки уверению, находился не на свободе, а под арестом, что Архиепископ Дмитрий Беликов, согласно словам т. Казанского и показанной Вами телеграмме, должен был дня через 3-4 прибыть в Москву, но он совсем и не собирался выезжать из Томска и что Архиепископ Григорий, будучи запрещенным, не сдавал своей позиции, а даже наоборот, своевольно присвоил себе председательство, не имея на то никакого права. Не слышно было и о приезде в Москву Митрополита Арсения Стадницкого, о вызове которого, по Вашему предложению, мною была подписана телеграмма. Когда, таким образом, стало ясно, что при учреждении коллегии я находился, так сказать, впотьмах и что опыт этот мог вызвать не только удивление, но и повлечь к серьезным недоразумениям, то ничего не оставалось, как только поправить ошибку, т. е. упразднить коллегию, которая несколькими распоряжениями ... и была упразднена (из внутренней тюрьмы во врученном Вам письме о подтверждении Митрополита Сергия в заместительстве, и из Суздаля в письме на имя Митрополита Агафангела, и из Перми в обращении к пастве – об упразднении коллегии и подтверждении запрещения Архиепископа Григория и его сообщников, причем обо всем этом лично сообщил ему в Свердловской тюрьме).

Прошу Вас встать на мою точку зрения – и тогда Вы убедитесь, что я прав и поступить иначе не мог. Надеюсь, Вы припомните, что когда был прямо поставлен вопрос о местоблюстительстве в пользу Митрополита Агафангела, то я в сторону не уклонился, я был единомыслящим с Вами. В данном случае не могло быть речи о каких-либо затруднениях и препятствиях, потому что Митрополит Агафангел считался вторым кандидатом на местоблюстительство, и из письма Митрополита Сергия мне было известно, что он получил полную свободу. Тем не менее успеха к моим внешним обстоятельствам не приложилось.

По поводу последнего Вашего предложения осмеливаюсь еще раз заявить, что бесспорно, я заслуживаю упрека, как нарушивший моральный принцип. Искренне говорю, что я представляю сплошную рану, все – боль, все - страдания. В Вашем присутствии я еще сохранял относительное спокойствие, подбадриваемый надеждой услышать от Вас что-нибудь утешительное. Но после Вашего ухода, меня охватило чувство невыразимого страха и боязни, под напором которых я и вынужден был попятиться назад. Одиночка и обессиливающее влияние переживаемых невзгод ставят в такое положение, что иногда невольно валишь на свою голову. Виноват и каюсь. Наконец, позволю себе сказать несколько слов и по поводу поставленного против меня обвинения по 58\10 ст. Как-то т. Костин, сопровождая меня в баню, между прочим заметил, что это обвинение не представляет особого значения. Оно и совсем не имеет никакого значения, потому что не опирается ни на один факт. Я легко мог бы доказать это, если бы мне была предоставлена возможность.

По-видимому, разрушились шансы и на мое искреннее стремление показать на деле, а не на одном только заявлении свое отношение к советской власти. Тут я проявил полное подчинение ее представителю, призвавшему меня к раскаянию при совершенно определенной надежде на выход из положения.

Вот все, что долг и совесть побуждают высказать. Если не закрывать намеренно глаза, то казалось бы, нет основания составить отрицательное представление обо мне, а тем более нанести такой жестокий укол, как присуждение после проведенных 5 лет в тюрьмах и ссылках, к новым 5 годам заключения при этом не принять в расчет года предварительного заключения. Из общей сложности (11 лет) 7 лет уже отбыты, остается еще более 3 1/2 лет. Простите, что пишу Вам так откровенно, – угасая физически, я нуждаюсь в Вашей помощи. Настоящее заключение – не место для дряхлого старика, изнуренного болезнями, а оно продолжается уже 3-й год и разъедает организм, как ржа. Сознание одиночества в опасности перед смертью тяжелым, холодным камнем ложится на сердце. Убедительно прошу Вас облегчить ношу моих страданий, – и не откажите поддержать мое ходатайство пред Председателем тов. Менжинским об оказании возможной милости. Заодно уже прошу Вашего разрешения заказать зубы, без которых мне очень трудно обходиться, – цынга лишила последних.

Митрополит Петр (Полянский) Крутицкий

+ + +
Полномочному представительству ОГПУ по Уралу митрополита Петра (Полянского) Крутицкого Заявление

19 марта 1933 г.


Безмерно тяжелая обстановка моего заключения побуждает просить Полномочное Представительство войти в мое положение и пощадить меня, как несовершившего ничего противузаконного.

Круг моих потребностей ограничен до последних пределов. Мои прогулки большею частью начинаются с 9 часов вечера и позже, в такое неудобное время, когда неизменно впадаю в болезненный кризис, затрудняющий даже одеться, так что нередко приходится отказываться от этих прогулок и целые сутки безвыходно сидеть в камере. При том, слишком учащенные и глубокие дыхания на воздухе небезопасны в отношении горла, пораженного ларингитом. А между тем в свежем воздухе я очень нуждаюсь и мог бы среди дня пользоваться им с меньшим напряжением моих слабых сил. Вследствие невозможности получать продукты, необходимые для моего больного организма, глубоко вкоренилась цынга, угрожающая оставить без ног и лишившая последних зубов, что крайне затрудняет принятие твердой пищи. В настоящих условиях едва ли можно избавиться от этой страшной болезни, продолжающейся более 7 месяцев.

Боязнь перед опасностью окончательно слечь приводит в ужас. Отсутствие необходимого призора и беспомощность, являющаяся вообще моим уделом, вызывают особую тревогу в моменты припадков, переходящие границы терпения. Ночи провожу почти без сна и трачу их на борьбу с болезнями. Настойчиво заявляют о себе неизвестность положения родственников и нужда в некоторых вещах. (Говоря коротко, непрерывная безрадостность и жгучие муки, разъедающие, как ржа, лишают всякой силы и воли к жизни и так изо дня в день, недели, годы пока, по-видимому, смерть не закроет глаза). Позволю себе заметить, что в общей сложности уже заканчиваю 10-летие (без 3-4 месяцев) своего скитания по тюрьмам и ссылкам. Если мое ходатайство 3 месяца назад пред т. Председателем ОГПУ об оказании мне милости по преклонному возрасту (71 г.) и болезненному состоянию, а также и по случаю величайших побед и событий в нашей стране оставлено без удовлетворения, то прошу Полномочное Представительство заменить мне или походатайствовать замену настоящего заключения на ссылку, приняв в соображение, что уже 2 года 7 месяцев (с 17 августа 1930 г.) томлюсь в строжайшей изоляции, к которой не был присужден, и что никогда еще мне пребывание в тюрьме не являлось наиболее мучительным, бьющим по здоровью, постоянно дергающим и чрезвычайно болезненно нервирующим, как теперь. Такая продолжительная беспросветная жизнь (воплощающая всю совокупность человеческого страдания), смею думать, должна бы послужить основанием для освобождения меня и от концлагерной жизни, которая, по состоянию моего здоровья, была бы также трудно переносимой.

Митрополит Петр (Полянский)
Крутицкий.

 

Связные ссылки
· Ещё о История РПЦЗ
· Новости Admin




На фотозаставке сайта вверху последняя резиденция митрополита Виталия (1910 – 2006) Спасо-Преображенский скит — мужской скит и духовно-административный центр РПЦЗ, расположенный в трёх милях от деревни Мансонвилль, провинция Квебек, Канада, близ границы с США.

Название сайта «Меч и Трость» благословлено последним первоиерархом РПЦЗ митрополитом Виталием>>> см. через эту ссылку.

ПОЧТА РЕДАКЦИИ от июля 2017 года: me4itrost@gmail.com Старые адреса взломаны, не действуют.