Ключевский Василий Осипович
Курс русской истории
ЛЕКЦИЯ XLVIII
Затруднения правительства. - Централизация местного управления;
воеводы и губные старосты. - Судьба земских учреждений. - Окружные
разряды. Сосредоточение центрального управления. Окружные разряды. -
Сосредоточение центрального управления. - Приказы Счетных и Тайных
дел. - Сосредоточение общества. - Основные и переходные классы. -
Образование сословий. - Служилые люди. - Посадское население; возврат
закладников в посадское тягло.
Соборное уложение 1649 г. завершило собой ряд процессов нашей
внутренней жизни, начавшихся со Смуты и под ее влиянием, закрепило
законом положение государства, создавшееся из этих процессов к
половине XVII в. Мы заметили при новой династии новые понятия в умах и
новых людей в управлении, новую постановку верховной власти и новый
состав земского собора. Все эти новизны вытекали прямо или косвенно из
одного печального источника, из глубокого общего перелома русской
жизни, произведенного Смутой, надломившего силы народа и пошатнувшего
внешнее положение государства. Тогда стал перед правительством новой
династии вопрос, как выйти из затруднений, в каких оно очутилось. Мы
обратились к изучению капитального памятника нашего законодательства
XVII в., чтобы видеть, в каком направлении действовало правительство,
где и как оно искало выхода из тяжелого положения. Мы заметили, что,
провозгласив отмену всяких льготных изъятий в суде и запрет
дальнейшего расширения несвободных состояний, освобождавших от
государственных тягостей, оно стремилось собрать в своих руках все
наличные силы народа. Оно вообще тогда собирало все, что уцелело от
разрухи и могло ему пригодиться, недостававшие ему деньги,
разбегавшихся людей, податных плательщиков и ратников, земских
выборных для совета, наконец - самые законы.
ВОЕВОДЫ. В борьбе с затруднениями московское правительство хотело
прежде всего собраться с собственными силами, чувствовало потребность
приобрести более единства воли и более энергии в действиях. С этой
целью оно принялось после Смуты централизовать управление, стягивать в
свои руки работу его сил, местных и даже центральных. Впрочем, тогда в
Москве понимали централизацию по-своему, не в смысле ведомственного
подчинения местных органов центральному управлению, а как соединение в
одном лице или учреждении разнородных предметов, взаимно
соприкасающихся в жизни: так, в сельской лавке под одной вывеской
сосредоточиваются разнообразные товары по местным пунктам спроса, а не
разбрасываются по специальностям. Сами обыватели стояли на одной точке
зрения с правительством, предпочитали иметь дело с одним учреждением
по всяким своим нуждам и иногда заявляли правительству, что их не в
меру тяготят приказы, которые ведают их по разным делам, и что лучше
бы ведать их во всем одному приказу, чтобы "напрасных обид и разоренья
не было". Этим практическим удобством и руководились при царе Михаиле
в перестройке местного управления. Старая династия покинула областное
управление в состоянии крайнего раздробления. Земская реформа царя
Ивана разбила область, уезд на несколько ведомств и на множество
местных сословных миров, городских и сельских, служилых и тяглых
(лекции XXXIII и XXXIX). Каждый такой местный мир действовал
обособленно, имел свое особое выборное управление. Все эти миры ничем
не объединялись между собою на месте, кроме редких всесословных и
всеуездных выборов губных старост, и каждый из этих миров через своих
выборных управителей имел непосредственное отношение к центральным
учреждениям, приказам. Только в пограничных городах, где требовалась
сильная военная власть, уже в XVI в. введены были воеводы, которые
сосредоточивали в своих руках власть над всем уездом по всем делам,
кроме духовных. Такое раздробленное выборное областное управление
могло действовать только в спокойные времена. С пресечением старой
династии такие времена миновали надолго. В продолжение Смуты все
области, даже внутренние, подверглись опасности неприятельского
нападения; поэтому даже и во внутренних уездах стали появляться
воеводы. До нас дошел документ, составленный около 1628 г.: это -
роспись 32 городов, где прежде воевод не было и где они явились с
"Расстригина прихода", т. е. с царствования первого самозванца, с 1605
г. Это преимущественно центральные города, замосковные, как они тогда
назывались, Владимир, Переяславль, Ростов, Белозерск и др. Из перечня
этих городов, в которых воевод прежде не было, а были земские судьи,
губные старосты и городовые приказчики, т. е. выборные сословные
власти, видно, что воеводство при царе Михаиле стало повсеместным
учреждением. Воеводе подчинен был весь уезд со всеми классами общества
и по всем делам; власть его простиралась на уездный город и на все
сельские общества уезда по делам как финансовым и судебным, так и
полицейским и военным. С внешней стороны введение воеводства могло
казаться улучшением местного управления. Разрозненные местные
сословные миры объединились под одной властью; уезд стал цельной
административной единицей. Зато местным управлением теперь руководил
представитель центральной государственной власти, приказный человек по
назначению, а не земский правитель по выбору. С этой стороны
воеводство было решительным поворотом от земского начала, положенного
в основу местных учреждений царя Ивана, к бюрократическому порядку
местного управления. Но оно не было возвратом к старым
наместничествам. Воевода назначался ведать уезд не на себя подобно
кормленщику, а на государя, как истая коронная власть. Поэтому
воеводам неприличны были кормы и пошлины, какие по уставным грамотам
шли в пользу наместников. Для центральных московских приказов
воеводство действительно было удобством. Сподручнее было иметь дело с
одним общим правителем уезда, притом своим ставленником, чем с
многочисленными выборными уездными властями. Но для местного населения
воеводство стало не только восстановлением, но и ухудшением
наместничьего управления. Воеводы XVII в. были сыновья или внуки
наместников XVI в. На протяжении одного-двух поколений могли
измениться учреждения, а не нравы и привычки. Воевода не собирал
кормов и пошлин в размерах, указанных уставной грамотой, которой ему
не давали; но не были воспрещены добровольные приносы "в почесть", и
воевода брал их без уставной таксы, сколько рука выможет. В своих
челобитных о назначении соискатели воеводских мест так напрямки и
просили отпустить их в такой-то город на воеводство "покормиться". На
деле вопреки своей идее воеводство стало ухудшенным продолжением
наместничества. Последнее по идее было административным жалованьем за
ратную службу, а на деле стало административной службой под предлогом
жалованья за ратную повинность, потому что наместник все-таки правил и
судил. Воеводство хотели сделать административной службой без
жалованья, а на деле оно вышло неокладным жалованьем под предлогом
административной службы. Неопределенная точно широта власти воеводы
поощряла к злоупотреблениям. Стеснительно-подробные наказы, какими
снабжал воеводу отправлявший его приказ, однако, предписывали ему в
конце концов поступать, "как пригоже, смотря по тамошнему делу, как
бог вразумит", предоставляя ему полный произвол. Понятно, почему
земские люди XVII в. впоследствии с сожалением вспоминали времена,
когда не было воевод. Неизбежная при таком сочетании регламентации с
произволом неопределенность прав и обязанностей располагала
злоупотреблять первыми и пренебрегать вторыми, и в воеводском
управлении превышение власти чередовалось с ее бездействием.
ГУБНЫЕ СТАРОСТЫ. Воевода судил и рядил в съезжей или приказной избе:
это - наше губернское правление. Рядом с воеводой стоял другой орган
центральной власти в уезде со специальным назначением - губной
староста, сидевший в губной избе; в иных уездах их было двое и даже
больше. Эта высшая судебно-полицейская власть в уезде, возникшая еще в
XVI в., как мы знаем, имела смешанный характер, земский по источнику
полномочий и приказный по ведомству: губной староста выбирался на
всесословном местном съезде, но ведал не местные земские, а
общегосударственные дела по важнейшим уголовным преступлениям. В XVII
в. губное ведомство расширилось: сверх разбоя и татьбы к нему отнесены
были дела о душегубстве, поджоге, совращении из православия,
оскорблении родительской власти и др. Влияние общего направления
внутренней политики правительства сказалось в том, что приказный
элемент в должности губного старосты получил решительное преобладание
над земским, и это сближало губного старосту по характеру должности с
воеводой. Но это направление не соединялось с определенным планом,
было скорее правительственным позывом, чем программой, что и
отразилось на бесконечных колебаниях, каким подверглось взаимное
отношение обеих должностей: губные старосты то отменялись, то
восстановлялись; в иных местах губные дела поручались воеводам, в
Других губные старосты ведали воеводские дела. По просьбе обывателей
городом правил вместо воеводы губной староста, а когда он становился
неугоден городу, назначался опять воевода с поручением ведать и губные
дела; губной староста действовал то независимо от воеводы, то был
подчинен ему.
СУДЬБА ЗЕМСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ. Что же сталось с собственно земским
сословным самоуправлением, ведавшим тяглое население? С повсеместным
введением воевод оно не исчезло, но было стеснено и подчинено воеводам
и круг его действия сузился. С переходом судебной власти к воеводам
судные коллегии излюбленных голов с целовальниками были закрыты;
только в дворцовых и черных крестьянских волостях да в северных
"поморских" уездах, в нынешних губерниях Архангельской, Олонецкой,
Вятской и Пермской, уцелели выборные земские судейки. В кругу
выборного земского управления теперь остались дела финансовые, т. е.
казенные сборы, и дела местные хозяйственные. Казенные косвенные
сборы, таможенные, питейные и др., ведались по-прежнему верными
головами с целовальниками. Сбор прямых налогов и хозяйственные дела
земских обществ, городских и сельских, оставались на руках земских
старост с целовальниками. Эти хозяйственные дела состояли в сборах на
мирские нужды, в распоряжении мирской землей, в выборах на разные
должности по земскому управлению, а также в выборе приходского
священника с причтом. Земский староста вел свои дела в земской избе,
городской или уездной земской управе, всегда находившейся на посаде,
за стенами городского кремля, где помещались избы съезжая и губная.
Ближайший надзор за действиями земской избы принадлежал "советным
людям", выборным гласным посадского или сельского населения уезда. С
введением воеводств на земское управление пала новая тяжкая повинность
- кормление воевод и приказных людей, дьяков и подьячих; этот расход
едва ли не всего более истощал "земскую коробку". Земский староста вел
расходную книгу, в которую записывал все, на что тратились мирские
деньги, для отчета советным людям. Эти книги старост наглядно
показывают, что значило в XVII в. кормить воеводу. Изо дня в день
староста записывал, что он тратил на воеводу и его приказных людей. Он
носил на воеводский двор все нужное для домашнего и канцелярского
обихода воеводы: мясо, рыбу, пироги, свечи, бумагу, чернила. В
праздники или в именины он ходил поздравлять воеводу и приносил
подарки, калачи или деньги "в бумажке", как ему самому, так и его
жене, детям, приказным людям, дворовым слугам, приживалкам, даже
юродивому, проживавшему у воеводы. Эти расходные книги всего лучше
объясняют значение земского самоуправления при воеводах. Староста
земский со своими целовальниками - лишь послушные орудия приказной
администрации; на них возложена вся черная административная работа, в
которой не хотел марать рук воевода с дьяком и подьячими. Земство вело
свои дела под наблюдением и по указаниям воеводы; земский староста
вечно на посылках у воеводы и лишь изредка решается вступаться за свой
мир против его распоряжений, заявляет протест, идет на воеводский двор
"лаять" воеводу, выражаясь языком тогдашней земской оппозиции. Из
такого отношения земского управления к приказному развились
чрезвычайные злоупотребления. Воеводское кормление часто вело к
разорению земских миров. Правительство, не прибегая к радикальным
мерам, старалось по возможности устранить или ослабить это зло,
изыскивая разные к тому средства, назначало на должности по указанию
мира или предоставляло миру выбирать должностных приказных лиц,
воеводские дела поручало выборным губным старостам, грозило в указах и
в Уложении строгими взысканиями за неправый суд, дозволяло тяжущимся
заявлять подозрение на своего воеводу, предоставляя им в таком случае
переносить свое дело на решение к воеводе соседнего уезда. При царе
Алексее запрещено было назначать дворян воеводами в города, где у них
были вотчины или поместья. Неоднократно запрещаемы были при царе
Михаиле и его преемнике всякие денежные и натуральные кормы для воевод
под угрозой взыскать взятое вдвое. Так централизация местного
управления уронила земские учреждения, исказила их первоначальный
характер, лишила их самостоятельности, не уменьшив их обязанностей и
ответственности. Это была также одна из жертв, принесенных обществом
государству.
ОКРУЖНЫЕ РАЗРЯДЫ. Сосредоточение местного управления не ограничилось
пределами уезда: уже при царе Михаиле сделан был еще шаг вперед в эту
сторону. Во время войн с Польшей и Швецией пограничные уезды по
западной, южной и юго-восточной окраине государства с целью лучшего
устройства внешней обороны правительство соединяло в крупные военные
округа, называвшиеся разрядами, в которых уездные воеводы были
поставлены в зависимость от главных окружных воевод как высших местных
военно-гражданских управителей и предводителей военнослужилых людей,
составлявших окружные корпуса. Так, еще в начале царствования Михаила
упоминаются разряды Рязанский и Украинный, в состав которого входили
Тула, Мценск и Новосиль. При царе Алексее появляются разряды
Новгородский, Севский, или Северский, Белгородский, Тамбовский,
Казанский. При царе Федоре предположено было и внутренние уезды
соединить в такие же военные округа, образовав разряды Московский,
Владимирский, Смоленский. Эти военные округа и послужили основанием
губернского деления, введенного Петром Великим.
СОСРЕДОТОЧЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ. Централизация, хотя в меньшей
степени, коснулась и центрального управления, где она была даже
нужнее, чем в областном. Говоря о московских приказах XVI в., я уже
имел случай заметить, что они и в XVII в. строились по-прежнему
(лекция XXXVIII). Осложнение государственных потребностей и
отправлений нагромоздило их до полусотни. В них трудно найти
какую-либо систему: это была скорее куча крупных и мелких учреждений,
министерств, контор и временных комиссий, как бы мы их назвали.
Количество приказов и беспорядочное разграничение в них ведомств
затрудняли контроль и направление их деятельности: иногда само
правительство не знало, куда приткнуть необычное дело, и без
дальнейших размышлений учреждало для него новый приказ. Отсюда
возникла потребность стянуть слишком раздробленное центральное
управление. Его сосредоточивали двумя способами: или подчиняли одному
начальнику несколько средних по ведомствам приказов, или несколько
приказов сливали в одно учреждение; в первом случае группе приказов
сообщалось одно руководство и направление, во втором нескольким
приказам сообщалась одинаковая организация. Тесть царя Алексея И. Д.
Милославский был начальником приказа Большой казны, одного из
департаментов министерства финансов; но он же правил и приказами,
ведавшими новые роды войск, какие заводились в XVI и XVII вв., именно:
Стрелецким, Рейтарским, Иноземским да кстати и невоенным, Аптекарским,
так как при нем состояли лекаря, тоже иноземцы. Посольскому приказу,
ведавшему иностранные дела, были подчинены девять других приказов,
ведавших новоприсоединенные области, Малороссийский, Смоленский,
Литовский и другие, а также Полоняничный, заведовавший выкупом
пленных. Вероятно, эти приписанные к Посольскому приказы и помещались
с ним рядом в длинном здании приказов, тянувшемся от Архангельского
собора по кремлевскому обрыву к Спасским воротам. Путем этого
сосредоточения из множества мелких учреждений складывалось несколько
крупных ведомств, которые послужили предшественниками коллегий Петра
Великого. С целью надзора при царе Алексее возникли два новых приказа.
ПРИКАЗЫ СЧЕТНЫХ И ТАЙНЫХ ДЕЛ. Контроль финансовый был поручен приказу
Счетных дел: он считал государственные доходы и расходы по книгам всех
других центральных приказов и областных учреждений и стягивал к себе
остатки от текущих расходов, где таковые оказывались, обращался в
другие приказы с запросами по исполнению ассигновок, данных
должностным лицам, послам, полковым воеводам, вызывал к отчету из
городов земских целовальников с их приходо-расходными книгами. Это
было место, где объединялось финансовое счетоводство. Счетный приказ
существовал уже в 1621 г. Другой был приказ Тайных дел. Название этого
приказа страшнее его ведомства: это не тайная полиция, а просто
ведомство государева спорта, "потехи", как тогда говорили. Царь
Алексей был страстный сокольничий охотник. Приказ Тайных дел ведал 200
сокольников и кречетников, больше 3000 соколов, кречетов, ястребов и
до 100000 голубиных гнезд для корма и выучки охотничьих птиц. К этим
кречетам и голубям благодушный и расчетливый царь пристроил множество
разнородных дел не только своего личного обихода, но и
общегосударственного управления. Через Тайный приказ он вел свою
личную переписку, особенно по дипломатическим и военным делам, следил
за хозяйством некоторых своих имений, за дворцовыми соляными и рыбными
промыслами; приказ заведовал делами любимого царского Саввина
Сторожевского монастыря, раздачей царской милостыни и т. п. Но через
тот же приказ царь делал личные распоряжения по всевозможным предметам
общего управления, когда находил нужным непосредственно вмешаться в
ход дел или взять на себя почин и руководство в каком-либо новом
предприятии, еще не вошедшем в обычный состав управления: так. Тайный
приказ ведал рудное дело и гранатные заводы. Словом, это - собственная
царская канцелярия. Она служила и органом особого царского надзора за
управлением, который действовал помимо общего контроля, шедшего из
Боярской думы. Котошихин описывает один прием этого надзора:
"Присутствие приказа состояло только из дьяка с десятком подьячих:
думным людям туда закрыты были двери. Этих подьячих царь причислял к
посольствам, ехавшим в иностранные государства, к воеводам, шедшим в
поход, для наблюдения за их словами и поступками: и те подьячие, -
пишет Котошихин, - над послы и над воеводами подсматривают и царю
приехав сказывают". Разумеется, великородные послы и воеводы понимали
назначение этих маленьких лишних людей в их свите и задабривали их
"выше их меры", по выражению Котошихина, и как орган тайного
административного надзора, предшественник петровского института
фискалов, приказ Тайных дел едва ли был удачен. Притом он был и
бестактен. Котошихин пишет, что царь Алексей устроил этот приказ "для
того, чтобы его царская мысль и дела исполнялися и все по его хотению,
а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали". Так царь действовал
тайком от ближайших исполнителей своей воли, которых сам же и призывал
к власти и с которыми жил в таком видимом "совете", конспирировал
против собственного правительства. По атавизму, притом совершенно
фиктивному, старый удельный инстинкт опричнины сказался в царе, предки
которого никогда не бывали удельными князьями. Тайный приказ поспешили
закрыть тотчас по смерти учредителя.
СОСТАВ ОБЩЕСТВА. Вместе с централизацией управления еще в усиленной
степени шло сосредоточение общества. Из устроительной деятельности
старой династии общество вышло столь же дробным, как и управление. Оно
было разбито на множество разрядов, чинов, которые, не считая
духовенства, можно свести в четыре основных класса, или состояния: это
были 1) люди служилые, 2) тяглые посадские, 3) тяглые сельские и 4)
холопы. По отношению к государству основные классы различались родом
повинностей, связанных с имущественным положением лиц, в служилом
классе - еще и с происхождением, чины - размерами или степенью тяжести
однородных повинностей. Так, повинностью служилых людей
землевладельцев была наследственная служба ратная и соединенная с нею
придворная и административная; по степени ее важности и тяжести,
соответствовавшей размерам землевладения и породе, служилый класс
распадался на чины думные, служилые московские и городовые. Посадские
торгово-промышленные обыватели тянули посадское тягло "по животам и по
промыслам", по оборотным средствам и промысловым занятиям, а по
размерам или доходности тех и других и по связанной с ними тяжести
посадских повинностей они делились на лучших, средних и молодших. На
такие же имущественно-податные разряды распадался и класс сельских
людей, или крестьян, тянувших поземельное тягло по размерам пашни.
Холопы по праву не имели законом защищаемой собственности и ни
служили, ни тянули тягла государству, а состояли в крепостном дворовом
услужении у частных лиц, образуя также несколько видов неволи. Но эти
классы, как и чины, не были устойчивыми и неподвижными обязательными
состояниями. Лица могли переходить из одного класса или чина в другой,
свободные по своей или государевой воле, холопы по воле своих господ
или по закону, могли менять или соединять хозяйственные занятия:
служилый человек мог торговать в городе, крестьянин - перейти в
холопство или заниматься городским промыслом. При такой подвижности
между основными классами образовалось несколько промежуточных,
переходных слоев разнородного социального состава. Так, между
служилыми людьми и холопством кружился слой мелкопоместных или
беспоместных детей боярских, которые то отбывали ратную службу со
своих или отцовых поместий, то поступали холопами во дворы к боярам и
другим служилым людям высших чинов, образуя особый слой боярских
служилых людей. Между служилым классом и посадским населением стояли
служилые люди "меньших чинов", служившие не по отечеству,
наследственно, а по прибору, по казенному найму; это были казенные
кузнецы и плотники, воротники, пушкари и затинщики, состоявшие при
крепостях и крепостной артиллерии; они примыкали к служилому классу,
неся военно-ремесленную службу, но близко стояли и к посадскому
населению, из которого обыкновенно набирались, и занимались городскими
промыслами, не неся посадского тягла. Около привилегированных
землевладельцев, светских и духовных, ютились, выходя также из
посадов, закладчики, о которых я уже говорил и еще буду говорить
сейчас. Наконец, между холопами и свободными классами бродил
многочисленный смешанно составленный слой вольных, или гулящих, людей:
в него входили и затяглые родственники тяглых домохозяев, неотделенные
сыновья, братья и племянники, и захребетники, также не имевшие своего
хозяйства, работавшие при чужом, и дети духовенства, не пристроившиеся
к приходам, и дети боярские, замотавшиеся и бросившие службу, но ни к
кому не поступившие во двор, и крестьяне, покинувшие пашню и не
избравшие определенного рода жизни, и холопы, вышедшие на волю и еще
не давшие на себя новой крепости. Все такие люди, живя в селе, не
имели земельного надела и не несли поземельного тягла, а обитая в
городе, промышляли, но не отбывали городских повинностей.
ОБРАЗОВАНИЕ СОСЛОВИЙ. Дробность чиновного деления и присутствие
бродячих промежуточных слоев придавали обществу вид чрезвычайно
пестрой и беспорядочной массы. Такой подвижностью и пестротой
общественного состава поддерживалась свобода народного труда и
передвижения. Но эта свобода крайне затрудняла приказное правительство
и противоречила его стремлению, потом проведенному в Уложении, всех
привлечь к работе на государство и строго регулировать народный труд в
интересах казны. Особенно неудобны были для него состояния закладчиков
и вольных людей, грозившие постепенным оскудением ратных сил и
иссякновением самых источников государственного дохода: пользуясь
правом отказа от личной свободы и от соединенных с ней государственных
повинностей, оба эти состояния грозили стать социальными убежищами для
служилых и тяглых людей, не хотевших ни служить, ни тянуть тягла.
Устраняя эти затруднения и опасности, законодательство с воцарения
Михаила начинает стягивать общество, как оно стягивало управление: оно
соединяло дробные чины с однородными повинностями в крупные замкнутые
классы, оставляя самые чины подвижными в пределах того или другого
класса, а промежуточные слои вгоняло в эти классы по наибольшей
сродности занятий. Эту социальную перестройку оно производило двумя
приемами: наследственным прикреплением людей к состояниям, в которых
заставал их крепивший их закон, и лишением свободных лиц права
отказываться от личной свободы. Таким образом, общественный состав
упрощался и твердел: служба и тягло по колеблющемуся имущественному
положению или по изменчивому занятию превращались в неподвижные
повинности по рождению; каждый класс, округляясь, становился плотнее
сам в себе и обособленнее от других. Эти замкнутые и обязанные классы
впервые в истории нашего общественного строения получили характер
сословий, а самый процесс, которым они созидались, можно назвать
фиксацией, отверждением состояний. Так как этот процесс совершался на
счет свободы народного труда, то и достигавшийся им результат следует
отнести к числу жертв общества в пользу государства.
СЛУЖИЛЫЕ ЛЮДИ. Это укрепление и обособление сословий, по-видимому,
началось со служилого класса, наиболее нужного государству как боевая
сила. Уже Судебник 1550 г. дозволил принимать в холопство только
отставных детей боярских, воспретив прием служащих и их сыновей, даже
не начавших еще службы. Это был низший и беднейший служилый чин, в
котором находилось много охотников поступать в боярские люди. Закон
1558 г. пояснил, что только сыновья детей боярских, достигшие
служилого совершеннолетия (15 лет) и еще не поверстанные в службу,
могли становиться холопами, а несовершеннолетние и совершеннолетние,
но уже записанные в службу, не могли. Нужда и тяжесть службы побуждали
нарушать и эти ограничения. При царе Михаиле дворяне и дети боярские
жаловались на массовое бегство в холопы их братьев, детей и
племянников. Указом 9 марта 1642 г. велено было взять таких
дворян-холопов из боярских дворов на службу, если они имели поместья
или вотчины и были уже зачислены в службу, а впредь запрещалось
принимать в холопство всяких дворян и детей боярских. Этот запрет
внесен и в Уложение. Так ратная служба стала наследственной
безысходной сословной повинностью служилых людей. Тогда же
определились и специальные их сословные права как землевладельцев.
Правом землевладения пользовались дотоле и боярские люди, и
соответствовавшие им по общественному положению монастырские служки; в
число тех и других вступали государевы служилые люди с вотчинами и
поместьями. Закон 1642 г. поворотил первых на государеву службу, а
Уложение лишило тех и других права приобретать вотчины. Личное
землевладение, вотчинное и поместное, стало теперь сословной
привилегией служилого класса, как ратная служба осталась его
специальной сословной повинностью: тем и другим служилые чины
объединялись в одно сословие и обособлялись от других классов.
ПОСАДСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ. Такому же обособлению подверглось и посадское
население. Мы уже видели, как развитие служилого землевладения в XVI
в. задержало рост города (лекция XXXIII). Смута разорила и разогнала
посадских тяглецов. Затруднения, наступившие с новой династией,
грозили новым разрушением едва начавшим оживать посадам. Чтобы быть
исправными казенными плательщиками, посадским обществам, связанным
круговой тягловой порукой, необходимы были достаточный постоянный
комплект членов и обеспеченный сбыт труда и товара. Тяжесть податей
заставляла слабосильных выходить из посада, продавая или закладывая
свои дворы людям нетяглым, белым. В то же время к посадам
пристраивался разночинный люд: стрельцы, крестьяне из подгородных сел,
церковные слуги, поповичи торговали и промышляли, отбивая торги и
промыслы у оставшихся посадских тяглецов, но не участвуя в их тягле;
даже попы и дьяконы вопреки церковным правилам сидели в лавках.
Бегство из посадского тягла находило себе влиятельное поощрение
сверху. Стоит заметить, что всякий раз, как верховная власть слабела,
господствующие классы у нас спешили пользоваться минутой и развивали
широкую спекуляцию насчет свободы народного труда. Так, при царе
Федоре Ивановиче современники жалуются на усиленное развитие
кабального холопства, в чем деятельно участвовал сам правитель Борис
Годунов со своей родней.
ЗАКЛАДЧИКИ. При царе Михаиле то же повторилось с закладничеством. Я
уже говорил об этом виде частной зависимости, отличавшейся от
холопства тем, что она не была крепостная, прекращалась по воле
закладчика. Закладывались преимущественно посадские люди, торговые и
ремесленные, и обыкновенно "за сильных людей", за бояр, патриарха,
епископов, за монастыри. Это было большое бедствие для тяглых посажан.
Значительные посады в Московском государстве опоясывались казенными
служилыми слободами, стрелецкими, пушкарскими, ямскими; населявшие их
служилые приборные люди конкурировали в торгах и промыслах с
посадскими людьми, не разделяя их повинностей. Закладчики явились еще
более опасными соперниками. Сильные люди принимали их массами и селили
целыми слободами на посадах или около не только на своих, но и на
общественных посадских землях. В патриаршей слободе на посаде Нижнего
Новгорода жило в 1648 г. более 600 новоприбылых торговых и ремесленных
людей, "которые в тое слободу сошлися из разных городов и поселилися
для своего промыслу и легости", как жаловались выборные от посадских
людей на Уложенном соборе. Это был новый вид закладничества, притом
незаконный. Личный заклад в собственном, простейшем виде был заем под
работу с обязательством заработать его службой во дворе или на земле
заимодавца. Теперь тяглые посадские закладывались без займа или с
фиктивным займом обыкновенно за привилегированных землевладельцев,
светских и духовных, и не отбывали им дворовой службы, а селились на
их льготных землях дворами и целыми слободами и присвояли себе их
поземельные льготы, самовольно избывая посадского тягла и занимаясь
"всякими промыслами и торгами большими". Это были капиталисты, а не
бедные дворовые рабочие под ссуду. Такие условия были нарушением
закона. Уже Судебник 1550 г. запретил торговым посадским людям жить на
нетяглой церковной земле в посадах, пользуясь ее льготами. При царе
Михаиле закон строго обособлял посадские земли тяглые или черные от
нетяглых или белых. Как воспрещалось беломестцам обеливать
приобретаемые ими посадские тяглые дворы и места, так не дозволялось и
тяглым людям, селясь на белой земле, по ней обеливать самих себя.
Закладничество было прямым злоупотреблением: не будучи крепостным
холопством, освобождавшим от тягла, оно соединяло выгоды крепостной
неволи с выгодами тяглого посадского промысла, не неся тягла,
пользовалось правами без обязанностей. Уже при царе Михаиле жаловались
на это зло, и правительство новой династии по усвоенной им привычке
ничего не предупреждать и уступать только силе или угрозам
удовлетворяло отдельные жалобы, не объединяя их в общую меру. Так, в
1643 г. посадские города Тобольска жаловались на размножение
закладчиков у тамошнего монастыря, которые теснили и обижали их во
всяких промыслах, и при этом челобитчики ставили правительству на вид,
что у них государевых служеб служить и оброка платить некому. Государь
указал взять закладчиков в посад и тягло им тянуть с посадскими людьми
вместе. Настойчивые жалобы на закладничество до собора и на самом
соборе 1648 г., внушительные и еще не остывшие впечатления июньского
бунта в Москве и доступное даже тогдашнему московскому правительству
опасение за казенные доходы вместе с желанием приобрести многие тысячи
новых плательщиков - все это повело к капитальной переборке состава
посадского населения. Отдельные меры, тогда принятые, сведены в главе
XIX Уложения о посадских людях. Все слободы частных владельцев,
поселенные на посадской земле, купленной или захваченной, отбирались
на государя и приписывались в тягло к посадам безвозмездно за то: "Не
строй на государевой земле слобод и не покупай посадской земли".
Заемные и ссудные записи, данные на себя закладчиками приемщикам,
объявлены недействительными. Подгородные вотчины и поместья, которые
сошлись с посадами "дворы с дворами", также приписывались к посадам и
обменивались на казенные села в других местах. Закладничество впредь
запрещалось под угрозой тяжкой кары, а посадские прикреплялись к
своему тяглу и к посадам с такой строгостью, что указ 8 февраля 1658
г. грозил смертной казнью за переход из посада в посад, даже за
женитьбу вне посада. Так посадское тягло с торгов и промыслов стало
сословной повинностью посадского населения, а право городского торга и
промысла - его сословной привилегией. Крестьяне могли продавать в
городе "всякие товары" на гостином дворе только прямо с возов, не
держа лавок в торговых рядах.
Содержание
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41-42-43-44-45-46-47-48-49-50-51-52-53-54-55-56-57-58-59-60-61-62-63-64-65-66-67-68-69-70-71-72-73-74-75-76-77-78-79-80-81-82-83-84-85-86-87-88
|
